Она смотрела на него огромными круглыми глазами.

— Я не хочу, чтобы вам пришлось ехать из-за меня.

— Нет-нет, мне так не кажется, — поспешно заверил он. — Отец хочет, чтобы я кое-что сделал на фабрике, и в Каррикду у меня есть хороший друг, с которым я совсем не прочь поболтать. Нет, это не из-за вас, так что можете перестать обвинять себя. — Она неуверенно улыбнулась. — И еще одно могло бы вам в этом помочь, — продолжил он. — А именно — если мы заключим мир. — Слова попали в точку. Он увидел, как она вспыхнула. — Я, правда, не совсем уверен, в чем тут дело, — он замолк, давая ей возможность объясниться. Она промолчала, и он продолжил: — но мы, похоже, обречены на взаимное непонимание. Возможно, так начертано судьбой! В ближайшие несколько дней нам придется провести массу времени в компании друг друга. Давайте постараемся вести себя, как двое уравновешенных и разумных людей. Если хотите, как брат и сестра. В конце концов, я чуть было не стал вашим деверем.

Ему пришлось придержать ее за локоть. Она резко остановилась.

—  Моим деверем?

Он с чувством заглянул в ясные карие глаза, надеясь, что она поймет посылаемое сообщение. Не бойтесь! С вами ничего не случится, пока я рядом.

— Вспомните, ведь вы думали, что Ши мой брат. И я с самого начала понял, как с вами обоими обстоит дело.

— О да, Ши, — пробормотала Джоанна. — Конечно. — Она по-детски добавила: — Вы знаете его мать? Я все думала, как это я остановлюсь у нее. Захочет ли она меня принять?

— Да, конечно, — заверил Дуглас. — Не надо бояться Мейр О'Малли. Это очаровательная, прелестная женщина. Но дело в том, что она вас не получит. В изменившихся обстоятельствах я подумал, что будет лучше, если вы остановитесь в нашем доме.

И пусть мне отрежут язык, думал он, прежде чем я скажу кому-нибудь, почему. Старое ирландское выражение «я хотел бы показать тебя моим розам» трансформировалось в «я хотел бы показать тебя Кейт». Пятьдесят одну с половиной неделю в году он был разумным, трудолюбивым и скучным. Всего на полнедели — что ж, думал он, всего ради полнедели стоит ли просыпаться?

— Надеюсь, вы не возражаете? — небрежно спросил он. — Я договорился с Мейр и Ши.

— Нет, не возражаю, — сразу согласилась Джоанна. — Я, правда, очень рада. Мне бы хотелось видеть, как устроится Клути.

— И не возражаете по поводу остальной речи?

— Боже праведный, нет, — сказала она оживленно. — Я всегда хотела иметь брата. У меня должен был быть один, но он умер совсем крошечным.

— Прекрасно, — ответил он, удивляясь, зачем ей понадобилась эта откровенность.

На следующее утро он заявился рано, с плетеной корзинкой, в которой, прикрытые крышкой, радостно прыгали оба котенка. Освобожденный Кен, все еще испытывавший потребность в самовыражении, толкнул растопыренной лапкой молочный кувшин. Если бы он не выглядел таким надменным, а его круглые золотые глазки такими заинтересованными, растекшиеся ручейки не казались бы столь досадными.

Вытирая пол, Джоанна старалась не смотреть на почти белый нос, прижавшийся к замку крышки.

— Все будет хорошо, — заверила она. — Тебе очень понравится в Донегале. Там найдется с кем поиграть.

Она не попрощалась с Кеном, который был занят тем, что вертелся как одержимый вокруг Элис, стараясь поймать завязки ее передника. Клути в корзине взывал о милосердии.

— Скорее бы кончился этот тарарам, — заметила Элис, и на мгновение Джоанна почти возненавидела ее.

Дорога, чуть заворачивая, вела на северо-запад, и первая значительная остановка была в Каррике-на-Шенноне. Город был центром чартерного судоходства, и река кишела прогулочными пароходами и людьми, наводившими на них блеск. С четырехпролетного моста можно было видеть оживленную панораму — зеленый парк, пристань, огороженную белыми перилами, и широкий простор реки в пятнах красных и бирюзовых корпусов и белых и желтых кабин.

— Устали? — спросил Дуглас, когда они миновали указатель, сообщавший, что они приближаются к Бандорану.

Джоанна покачала головой. Эти несколько часов промелькнули чересчур быстро, но она никогда не сможет забыть ни их, ни человека, который наполнил их смыслом. Дорога, по которой они ехали, всегда будет неотделима от него.

Бандоран подарил Джоанне первую встречу с Атлантическим океаном и возвышавшимися на севере, на другом берегу залива, холмами Донегала. Он также показал ей, как по-щенячьи способен вести себя Фланн, который, скользя, носился по плоским глыбам известняка.

— Страна О'Доннела, — сказал Дуглас, помогая ей при подъеме на Аугрус Хед. — Пришли. Вам надо посмотреть на мосты Фей. Они очень знамениты. — Он протянул руку. — Держитесь за меня. Ши не поблагодарит меня, если вы свалитесь!

Она с радостью приняла предложенную руку. Ни на что не гожусь, с отчаянием упрекала себя Джоанна: она боялась высоты, а волны, ревущие в пещерах под обрывом, в которые она вглядывалась сквозь каменные арки, гипнотически притягивали ее.

— Все в порядке. Я не отпущу вас, — сказал Дуглас, и внезапно обыденное замечание приобрело глубокий смысл.

Усомниться в этом человеке было так же невозможно, как усомниться в том, что за ночью последует день. Это был человек настолько сильный, что можно доверить ему жизнь с тем же чувством уверенности, что и руку. Если бы это с ним она пообещала встретиться в Эдинбурге, никакие слова отца не заставили бы ее отступиться.

Если бы это был Дуглас… Дуглас, а не Майлс…

Таким простым стало все это после четырех недель смятения. Она искала на ощупь и страдала, и совершенно запуталась. Но теперь она знала. Любовь должна быть чем-то большим, чем просто физическим влечением и детской влюбленностью. Она должна быть сильной, непоколебимой, твердой и полностью отвечающей потребностям твоей души. Вот почему ты хотела запомнить такие моменты, как взгляд и плечо рядом с твоим плечом, и вот почему тебе так хорошо ощущать руку на твоей руке.

Вряд ли можно было сделать что-то более бессмысленное — влюбиться в человека, с которым ее разделила сама судьба и который к тому же хотел быть только ее братом.

— Вам холодно? — спросил Дуглас, и она поняла, что дрожит. — Во всяком случае, нам пора двигаться.

Когда они проехали сначала Бандоран, а потом город Донегал, настоящая страна Донегал стала с каждой милей разворачиваться перед ними — побеленные коттеджи под соломенной крышей, каменные ограды, склоны холмов в веснушках утесника, лужайки, подобные стеганым коврикам, и море. И все это в резких тонах — темно-зеленое, цвета старого золота, черное и темно-синее.

Неожиданно машина остановилась на склоне, и Дуглас указал на скопление крыш и церковный шпиль внизу, во впадине.

— Вот! Это Каррикду.

Деревня, очень маленькая, расположилась в начале Каррик Пасс, и Каррик Пасс, слева и семьюстами футами ниже машины, казался всего лишь овечьей тропой.

Они проехали по мосту, перекинутому через сверкающую речку.

Основными цветами Каррикду были серый и белый. К достопримечательностям относились какой-то памятник за оградой, каменный желоб, из которого поили скот, и еще — ее сердце забилось быстрее — указатель со стрелкой и надписью «О'Малли Твидс Лимитед». К ее разочарованию, Дуглас не обратил на него никакого внимания. Он с безмятежным видом повел машину по главной улице, не переставая говорить.

— Друг, о котором я вам рассказывал, живет вон там. — Он показал вдоль отходившей в сторону улицы. — Винсент О'Нейл. Он ветеринар. Почти отошел от дел, занимается в основном исследовательской работой. Не знаю, увидите ли вы его. Он отшельник. Кейт говорит, что сейчас он почти не выходит из дома. Жаль. В его пальцах имеется то, чему невозможно научить — дар исцеления. — Несложно было заключить, что Винсент О'Нейл повлиял на его выбор карьеры.

— Я бы хотела с ним познакомиться, — тепло сказала Джоанна.

— Видите ли, боюсь, это не получится. — Казалось, Дуглас пожалел о сказанном. — Он очень смущается с незнакомыми. Иногда он даже телефонную трубку не снимает. — Он еще раз повернул. Примерно через милю впереди показались серые каменные столбы, двустворчатые ворота были открыты. — Смотрите во все глаза, Бога ради, не хочу для начала переехать одну из кошек Кейт, — с ухмылкой предупредил он, аккуратно направляя большую машину в ворота.