Неожиданно он понял, что не один. За спиной заскрипел гравий. Джош обернулся и вжал голову в плечи, ожидая услышать гневный окрик сторожа, но к нему подошел совсем другой человек. Джош совсем не ожидал его здесь встретить… Человек схватил его за плечо и воскликнул:
— Попался! Я хочу с тобой поговорить!
Джош ахнул и принялся вырываться, но его держали крепко.
— Что вам нужно?
— Сам знаешь!
Мэтью Конвей отпустил мальчика, напоследок как следует встряхнув.
Джош попятился назад и споткнулся.
— Ты соблазнил мою дочь!
Лицо у Джоша запылало; в нем медленно вскипала ярость.
— Ничего подобного, ее оклеветали! Я не верю тому, что говорят полицейские! Это неправда!
— Это правда, и уж ты-то прекрасно все знаешь! Она была милой, доверчивой девочкой, и вот подружилась с тобой, развратный паршивец! Мне хочется избить тебя до полусмерти!
Гнев, переполнявший Джоша, наконец вырвался наружу. Он стиснул кулаки, бросился на отца Кэти и принялся молотить его по груди. Его слабые удары не причинили Мэтью никакой боли, но он не ожидал нападения и потому несколько секунд лишь ошеломленно мотал головой. Наконец он пришел в себя, злобно выругался, схватил Джоша за шиворот и затряс, как терьер трясет крысу.
— Ну, пеняй на себя! Ты сам напросился! — Мэтью занес руку для удара.
Джош зажмурился и снова вжал голову в плечи. Но удара не последовало. Другой голос вдруг приказал:
— Хватит, Конвей! Отпустите его!
Джош почувствовал, что его освободили. Он открыл глаза и разглядел в сумерках еще одну мужскую фигуру. Присмотревшись, он узнал старшего инспектора Маркби. Тот, видимо, бежал к ним напрямик, по газону, и совсем запыхался.
— Джош, как ты?
— Нормально, — промямлил Джош, потирая шею.
— Иди к воротам и жди меня там. Мне нужно переговорить с мистером Конвеем!
Сгущались сумерки. Когда Джош оказался вне пределов слышимости, двое мужчин пристально посмотрели друг на друга.
— Он соблазнил мою дочь! — хрипло проговорил Конвей.
— Вы ничего не знаете наверняка, а мальчик утверждает, что не делал этого! — сухо возразил Маркби. — Конвей, я прекрасно понимаю, в каком вы сейчас состоянии, но позвольте вам кое-что напомнить. Даже трагедия не дает вам права нападать на Джоша Сандерсона и самостоятельно вершить суд и расправу! Вы меня поняли? Мне не нравится, как вы реагируете на то, что случилось, хотя я могу вас понять… Ночью, когда пропала ваша дочь, вы ездили в машине по улицам и приставали к девушкам, расспрашивая их. И мне совсем не понравилось, что вы следили за парнишкой, прятались за кустами в парке, а потом набросились на него!
— Он первый начал! — огрызнулся Конвей. — Накинулся на меня с кулаками, как бешеный!
— Сначала вы схватили его, я издали видел. Мальчик испугался. Считайте, вам крупно повезло, что я не предъявляю вам никакого обвинения! А сейчас езжайте домой, мистер Конвей. Спокойной ночи!
Конвей круто развернулся и зашагал прочь. По пути он обогнал сгорбленную фигурку Джоша. Он не взглянул на мальчика и ничего ему не сказал.
Маркби догнал Джоша у ворот.
— Я провожу тебя до дому, Джош. Сторож вот-вот запрет ворота. Мне все равно нужно было повидать тебя. Я даже заходил к тебе домой после уроков. Идти в школу мне не хотелось, чтобы лишний раз не пугать твоих учителей. Тетка сказала, что ты, наверное, пошел в одно из мест, где вы бывали с Кэти. Она назвала кафе и парк. В кафе я заглянул, но тебя там не увидел. В парк я решил сходить на всякий случай… Как оказалось, удачно!
— Он думает… — пробормотал Джош, — что мы с Кэти… ну, вы понимаете. Вы тоже так считаете и тетя Селия! А мы ничем таким не занимались!
— Ладно, Джош, я тебе верю. Я понимаю, как тебе сейчас тяжело, и не хочу растравлять рану. Но мне нужно задать тебе кое-какие вопросы, потому что я должен найти ее убийцу. Были ли у нее другие мальчики — скажем, до того, как она подружилась с тобой?
— Нет! — закричал Джош и пылко продолжал: — Сейчас ее отец бесится, как будто ему не все равно! А они фактически не обращали на нее внимания! Им было на нее наплевать!
— Кто «они», Джош?
— Родители Кэти! Ее мамаша изображает из себя тяжелобольную, но я не верю, что она на самом деле такая чокнутая, какой прикидывается! У папаши любовница на стороне! А Кэти была для них… вроде как орудием. Они ею пользовались… Так нельзя поступать с теми, кого любишь! А если все же поступаешь, значит, не любишь!
— Джош, несчастные люди не умеют рассуждать здраво. Они часто больно ранят именно тех, кого любят. Я не сомневаюсь в том, что и мистер, и миссис Конвей очень любили Кэти, хотя и причиняли ей много страданий. И Кэти тоже любила родителей. Однажды в беседе с мисс Митчелл она обмолвилась, что наделала глупостей и ее родители очень расстроились бы, если бы узнали, что она натворила. Как по-твоему, что она имела в виду?
— Понятия не имею! — Джош вдруг задумался. — Правда, в прошлом году…
Он замолчал.
— Продолжай! — кивнул Маркби.
— Да нет, ничего особенного я не знаю. Просто в прошлом году обстановка у нее дома стала просто невыносимой. Кэти ходила подавленная… Ее как подменили. От всех отдалилась, даже от меня. Перестала ходить в молодежный клуб; не появлялась там несколько недель. Наверное, она нашла себе других друзей. Прошло какое-то время, и она снова начала ходить в клуб, и мы снова стали друзьями, так что все наладилось.
— Ты не спрашивал ее, где она пропадала? С кем проводила свободное время?
Джош покачал головой. В желтом свете уличного фонаря блеснули стекла очков.
— Я ни о чем ее не расспрашивал, потому что боялся, что она рассердится на меня и снова отдалится. Она вернулась, мы с ней снова были вместе, вот и все, что я считал важным. И мне плевать, если вы не понимаете!
— Нет, Джош, я тебя понимаю, — сказал Маркби.
Еще бы ему не понимать! Мальчик сейчас говорит об истинной цене любви…
— Мне кажется, мистер Конвей больше тебя не потревожит, — сказал он. — Но если вдруг что-то случится, немедленно сообщи мне!
Он долго смотрел Джошу вслед. Мальчик уныло брел по тротуару к безрадостному теткиному дому, лишенному любви. Рано или поздно убийцу Кэти поймают, но для Джоша это уже не будет иметь никакого значения. Совсем недавно Маркби говорил Мередит: даже когда все кончится и убийц найдут, жизнь в Бамфорде уже не будет прежней.
— Аделина, вы спите?
Пру Уилкокс осторожно, на цыпочках, подошла к кровати. Аделина Конвей, полностью одетая, лежала на боку, подложив руку под голову. Сброшенные тапочки валялись на полу. Глаза закрыты, дыхание ровное. После захода солнца в спальне царил полумрак.
Пру вздохнула с облегчением. Она даже самой себе не признавалась в том, что вести дом и присматривать за Аделиной становится все труднее. Она уже не девочка. А теперь еще и Кэти… Настоящая трагедия! Как она может бросить Конвеев даже на самый короткий срок? Она-то надеялась на небольшую передышку, на отпуск. Сестра, которая живет в Корнуолле, постоянно пишет и зовет ее в гости. Пру собиралась предложить Мэтью временно взять вместо себя приходящую сиделку. Ненадолго, на неделю-две. Но только не сейчас. Сейчас уехать невозможно.
Пру осторожно вышла и, зная, что ее подопечная крепко спит, поднялась к себе в комнату, чтобы тоже недолго вздремнуть. В доме воцарилась тишина.
В спальне, из которой только что вышла Пру, Аделина пошевелилась и открыла глаза:
— Пру!
Кот Сэм, свернувшийся калачиком на покрывале, открыл один изумрудный глаз, но тут же закрыл его снова. Аделина села, потерла глаза и огляделась. Должно быть, уже наступил вечер. В окне унылая серость. Она опустила ноги на пол и принялась нащупывать тапочки. Посмотревшись в зеркало, она нахмурилась, словно не узнала себя. Неужели она сейчас такая — бледная, изможденная женщина с затравленным взглядом? Значит, вот как она выглядит… Вот какой видят ее другие!
Аделина вдруг задумалась: сколько ей лет? В последние годы она стала забывать о своем возрасте. Можно сосчитать. Кэти шестнадцать. Значит ей, Аделине, тридцать восемь!
