Выйдя в коридор, детектив осторожно приоткрыл дверь в спальню дяди. Храп стал громче. Разбудит Ифу только землетрясение, подумал Ли, баллов в десять, не меньше. Рот спящего был приоткрыт, и племянник ощутил, как душу захлестывает теплая волна. Даже во сне кустистые брови дядюшки казались удивленно приподнятыми. При всех испытаниях и горестях, что выпали на его долю, Ифу выглядел невинным ребенком: он и лежал как-то по-детски, на добром, чуть печальном лице — ни морщинки.

Ли Янь принял решение: дядя ничего не узнает. Если проблема неизвестна, она и не тревожит. Детектив на цыпочках подошел к тумбочке возле постели, присел. В нижнем ящике, в коробке из-под обуви, Ифу хранил привезенный из Тибета старый револьвер с почти развалившейся пачкой патронов. Оружие пролежало здесь годы и было для дядюшки памятью о прошлом. В руке Ифу держал револьвер всего лишь раз, стреляя по мишеням в тире. Как говорил сам дядя, ему никогда не приходилось целиться в человека. Племянник знал, что не смог унаследовать спокойный, выдержанный характер Ифу, его умение сопереживать людям. Ли инстинктивно ощущал в себе ярость, и контролировать ее удавалось лишь неимоверными усилиями воли. Но завтра он будет вынужден ослабить этот контроль, пойти на шаг, который наверняка не одобрят ни начальники, ни дядя.

Ли Янь достал револьвер, опустил в кобуру. Оружие плотно прилегло к телу, как если бы он родился с тяжелой металлической рукоятью под мышкой. Затем в правый карман брюк упали шесть патронов. Без единого звука встал на свое место ящик. В тот момент, когда племянник выпрямил спину, храп стих. Ли замер, однако хриплый, с присвистом звук тут же возобновился.

Он вышел, плотно притворив за собой дверь.

Поначалу это было похоже на отдаленное зарево. Через несколько мгновений он увидел, что зарево мерцает, кое-где в нем пробиваются язычки пламени. Медленно приближаясь, он всматривался в оранжевое пекло — там, в самом центре, чернела бесформенная масса. Внезапно из темного сгустка возникла рука, скрюченная от жара, с угрожающе сжатым кулаком. На фоне огня проступило лицо: раскрытый в немом крике рот, выпученные, молящие о помощи глаза. Разум взорвала мысль: «Я смотрю на самого себя».

Содрогнувшись, мужчина сел в постели; зрачки беспокойно бегали по комнате, с груди на живот стекали холодные струйки пота, от недостатка воздуха разрывались легкие. Светящийся циферблат будильника на тумбочке показывал два часа ночи. Он откинулся на подушку, попробовал выбросить из головы навязчивый образ. «Ко мне тянулась рука, как будто он просил о помощи». Так, кажется, сказала нянька. Но что заставило сознание превратить пылающую фигуру в его самого? Дыхание медленно приходило в норму, сердце забилось ровнее. Он прикрыл глаза, изгоняя дьявольское наваждение.

Остаток ночи Ли Янь почти не спал — ворочался с боку на бок в ожидании звонка будильника. В пять утра он, испытывая облегчение, вскочил с постели. Небо за окном было светлым, хотя лучи солнца еще не успели проникнуть сквозь легкую утреннюю дымку. Через двадцать минут Ли катил по улице. Для Мэй Юань час был слишком ранним, поэтому на завтрак рассчитывать не приходилось.

У дверей первого отдела прохаживались несколько человек, ожидая вызова в кабинет. Офицеры ночной смены покидали здание, чтобы, торопливо перекусив где-нибудь, завалиться в постель — как раз тогда, когда их жены будут собираться на работу.

— Эй, Ли! Отлично выглядишь! — окликнул его в коридоре коллега. — Предстоит беседа с начальством?

Одет Ли Янь был в летний костюм из темно-синего хлопка: пиджак небрежно расстегнут, брюки ниже пояса в модных складках, белоснежная сорочка; на ногах — сверкающие черной кожей туфли.

— Готовлюсь нырнуть в рутину будней, — усмехнулся в ответ старший инспектор.

— Жаль, что шеф не распорядился сделать эту форму повседневной!

Сотрудники первого отдела привыкли видеть Чэнь Аньмина в мятых серых штанах, ткань которых лоснилась от долгой носки, коротковатой куртке неопределенного цвета и старой голубой рубашке. Много лет назад, когда Чэнь только занял кресло начальника, кто-то из высокого руководства назвал его проклятием для любого портного. Правда, прозвище не нанесло репутации шефа никакого вреда.

Ступив в кабинет, Ли Янь заварил крепкий чай и уселся к столу — разбирать скопившиеся за ночь бумаги. Кипы под окном выросли, из них подчиненные отложили на стол те справки, что требовали внимания в первую очередь. Ли закурил, начал методично вчитываться в протоколы опросов. Крохи информации могли содержаться в словах уличных воришек, попрошаек, деревенских жителей, прибывших в столицу в поисках работы; особую ценность имели показания тех, кто каждый день бывал в парке Житань. К семи утра старший инспектор выпил третью чашку чая, докурил пятую сигарету и ни на шаг не приблизился к разгадке хотя бы одного из убийств. Под потолком кабинета плавали облака дыма, заглянувшее в окно солнце с медленной неотвратимостью раскаляло квадратики дешевого линолеума на полу. За стеной коллеги энергично опрашивали очередную порцию горожан. Молодой офицер, ставший третьим по счету из тех, кто осмелился сунуть голову в кабинет, получил строгий нагоняй, и в течение следующих сорока минут Ли Янь наслаждался относительной тишиной. Инспектор очень дорожил этим кратким промежутком, когда можно было подвести итоги минувшего дня, по-новому взглянуть на собранные факты.

Ровно в семь Ли позвонил в лабораторию изучения вещественных доказательств. Результаты анализов, сообщили ему, будут готовы через несколько часов. Спустя пятнадцать минут раздался стук в дверь. Подняв голову, Ли Янь уже открыл рот, чтобы дать суровую отповедь непоседливому коллеге, но был вынужден вскочить со стула. На пороге стоял шеф.

— Привет, Ли. — Во взгляде, которым Чэнь окинул его костюм, читалось осуждение. — Надеюсь, ты не готовишься к выходу на сцену?

— Нет, шеф. Просто хочу, чтобы внешний вид соответствовал новой должности.

Начальник первого отдела скептически хмыкнул:

— Ну-ну. Как продвигается расследование?

Ли покачал головой:

— Пока никак. Никто ничего не знает, не видел и не слышал. Вот-вот должны принести данные криминалистической экспертизы. Я тут же вам сообщу. — Пожав плечами, Чэнь развернулся к двери. — Одну минуту, шеф! Это по поводу предложения из университета. Я передумал. Я не против помощи американки. — Ли Яню очень хотелось верить, что его голос не дрожит.

— В самом деле? — Шеф сдержал улыбку. — Наверное, проконсультировался с Ифу?

— Вчера я… разговаривал с ним и, кажется, упомянул об этом.

— Гм! Старина, должно быть, признал идею отличной. Верно?

— Он… э-э-э… считает, что опыт американки может оказаться для нас весьма ценным.

— То-то же! И почему только к мнению дяди ты прислушиваешься больше, чем к моему?

Лицо детектива вспыхнуло от возмущения.

— Если бы совет исходил от вас, шеф, я не посмел бы его игнорировать.

Чэнь усмехнулся. Вчера он позволил заместителю действовать по-своему, уверенный в том, что дядюшка Ифу вовремя одернет племянника. Так и получилось.

— Сначала мы заявляем, что рады принять ее помощь, а потом — что не нуждаемся в ней. Теперь мы скажем, что передумали и ждем ее с распростертыми объятиями. Эта дама вполне может отказаться, и будет, между прочим, права.

— Остается только надеяться, — едва слышно пробормотал Ли.

— Как-как?

— Я говорю, остается надеяться на ее согласие.

С неопределенным хмыканьем Чэнь Аньмин потянул на себя ручку двери, но тут же обернулся.

— Да, чуть не забыл. Тебя хочет видеть заместитель генерального прокурора Цзэн Сюнь.

— Меня? — Ли Янь решил, что ослышался.

— Тебя, тебя.

— Для чего?

— Понятия не имею. Но когда прокуратура говорит «подпрыгни», мы подпрыгиваем. В девять часов, у него в кабинете. — Дверь закрылась, чтобы секундой позже распахнуться вновь. — Если бы я тебя не знал, Ли, то подумал бы, что тебя уже предупредили. Выглядишь как на парад. — И шеф направился к себе.