— Ты меня погубил, ты лишил меня рассудка. О! В день моей свадьбы! Дай мне выйти, выпусти меня.
К этому времени Кантор уже сам плакал.
— Ну почему ты продолжаешь лгать? — говорил он сквозь рыдания. — Черт! Ну и ладно, я возвращаюсь в Австралию.
Он свернул в переулок и, перегнувшись через колени Мэриан, открыл дверцу с ее стороны.
Она выскользнула из машины и исчезла, растворившись в толпе прохожих. Кантор схватился за ремень безопасности, хотел выскочить и побежать за ней, но потом, выругавшись, откинулся на спинку и застыл. Спустя несколько минут он развернулся и уехал.
Мэриан сначала бежала, потом шла по странным незнакомым улицам, продолжая плакать. Люди останавливались, кое-кто пытался заговорить с ней, спросить, что случилось, не могут ли они ей помочь. Но она шла быстро, словно знала, куда идет, сворачивая при этом в совершенно случайные, неизвестные ей переулки. И наконец, чтобы успокоиться и унять слезы, зашла в какую-то маленькую гостиницу.
Все эти дни Бенет почти не спал, он не знал, чем себя занять, кого искать и зачем. Он молил Бога, чтобы появилось хоть какое-нибудь, хоть малозначительное известие о Мэриан. Как она могла быть такой жестокой, как могла исчезнуть столь неожиданно! Неужели она боится, что кто-то станет упрекать и винить ее? А может, бедную девочку действительно похитили и держат взаперти?.. Или она мертва?.. Эдвард тоже пропал, не сказав ни слова. А если он нашел ее? Нашел и убил? Или покончил с собой? О господи, какие ужасные, безумные мысли! Смогут ли все они когда-нибудь потом вспоминать об этом с легким сердцем? Возможно ли, что все еще уладится: вернется любовь, состоится свадьба, все выяснится и все снова будут счастливы? В конце концов, можно допустить, что молодые люди просто хотели скромно и незаметно расписаться в магистрате!
У Оуэна был запой, потому что, по его словам, Милдред удалилась в духовные сферы. Когда заходил разговор о Милдред, он начинал ругаться и утверждать, что эта дурочка никогда оттуда не вернется. Анна казалась отчужденной, была немногословной и поговаривала о том, чтобы «уехать обратно» или «убраться отсюда». Когда Бенет звонил ей, она старалась как можно скорее закончить разговор. Бенет решил оставаться в Пенндине, поскольку не исключал, что Эдвард объявится в Хэттинг-Холле. Существовала вероятность, что Мэриан, если ей удастся преодолеть стыд, приедет именно к нему, в Пенндин. Но пока каждый новый день приносил Бенету лишь печаль и муку.
Тем не менее спустя несколько дней Эдвард действительно объявился, и именно в Хэттинге, а оттуда поехал прямо в Пенндин, где, как ему сказали, находился Бенет. В тот вечер, когда Бенет в очередной раз пытался разузнать что-то по телефону, Эдвард вошел в его гостиную. Положив трубку, Бенет бросился ему навстречу и крепко сжал руку. Эдвард осторожно высвободил ее. Было видно, что он сильно переменился. На его лице застыла гримаса раздражения и боли. Он смотрел мимо Бенета через открытую стеклянную дверь в сад, на березовую рощицу со слегка колышущейся на ветру листвой.
Некоторое время он молчал, лицо хранило выражение невыносимого страдания, внезапно оно стало суровым. Обернувшись к Бенету, Эдвард сказал:
— У меня мало времени.
— Присядьте, — предложил Бенет, неожиданно осознав, какой же Эдвард высокий.
Словно не услышав его предложения, Эдвард спросил:
— Разумеется, никаких новостей?
— Нет. А у вас?
— Конечно нет! О боже, как бы мне хотелось, чтобы все это наконец закончилось!
Бенет, расстроенный его холодным, почти свирепым тоном, опустился на диван.
— Эдвард, дорогой, пожалуйста, присядьте, — попросил он, указывая на стул.
Эдвард, поморщившись, довольно громко произнес «ох», но сел.
— Если бы вы знали, если бы вы только знали, как я хочу, чтобы вы снова стали счастливы. Я чувствую, что подвел вас… да, это я виноват… — начал Бенет.
Его сосед, глядя в сторону все с той же гримасой раздражения на лице, ответил:
— Вы здесь совершенно ни при чем.
— Вы знаете, я чувствую, Мэриан ни в чем не виновата. Наверняка записку написал тот, кто похитил ее…
— Да бросьте! Если бы это было так, похититель уже дал бы о себе знать, — продолжая смотреть в сторону, в окно, равнодушно возразил Эдвард. — Нет, все совсем не так. Просто есть кто-то другой… Она ушла с кем-то другим, ей было необходимо освободиться от меня… Все было подготовлено… Я ей, в сущности, никогда и не был нужен, никогда. Так же, как и я на самом деле… Но мне бы хотелось, чтобы она сказала об этом… немного раньше, а сделав это вот так…
— Да, я понимаю, понимаю… Я… мне так жаль… так страшно жаль… Но чего не бывает в жизни. А если она вернется сейчас и окажется, что вы ей нужны, и если она попросит, чтобы вы ее простили, и… Разве это невозможно?
— Нет, разумеется нет. — Эдвард помолчал. — Вы прекрасно знаете, что это невозможно, потому что осталась только ненависть, обнаженная ненависть.
— Что вы имеете в виду? Что…
— Ее ненависть, мою ненависть. Главным образом мою.
— Умоляю вас, встретьтесь с Мэриан, когда мы ее найдем. Мы ведь не знаем, что случилось… Она не виновата… И неправда, что вы ненавидите ее…
— Нет, сейчас я ее ненавижу. Я и себя ненавижу…
— Она может оказаться мертва…
— Я не верю, что она умерла, — перебил Бенета Эдвард, помолчал и добавил: — Мне часто кажется, что это я умер. Да, я умер или скоро умру. Вы не можете понять, какое горе я ношу в себе, какой ужас мне пришлось пережить и какой ужас сотворил я сам…
— Эдвард, пожалуйста, прошу вас, не говорите таких безумных вещей! В вас столько всего самого разного, и у вас еще будет… А если вы найдете ее, вы сможете…
— Ах, вы об этом! Я не могу вам сказать, что я о ней думаю, я не знаю, что с ней случилось или что она сделала, — не будем говорить о ней, с ней покончено.
— И вам все равно…
— Со мной тоже покончено, я хочу сказать, что я — конченый человек. Я продаю Хэттинг.
— Эдвард, нет! Ни в коем случае, вы не должны продавать Хэттинг. Я запрещаю вам!..
Рассеянный взгляд Эдварда скользил по комнате, его лицо опять было искажено болезненной гримасой. Потом он вдруг посмотрел на Бенета и улыбнулся:
— Ах, милый Бенет, все продолжаете играть в моего отца!
Он встал, улыбка исчезла с его лица.
Бенет заметил, что его сосед похудел, волосы у него стали короче и спускались лесенкой, словно их безжалостно обкромсали. Лицо Эдварда сморщилось, глаза сузились, губы дрожали. С минуту Бенету казалось, что хозяин Хэттинг-Холла потерял рассудок и вот-вот заплачет.
— Не уходите, — испугавшись, попросил Бенет и встал. — Эдвард, дорогой, я люблю вас, оставайтесь со мной, не уходите. Выпейте что-нибудь, пообедайте со мной и…
— Я больше не ем и не пью… Я только жду…
— Ждете — чего?
— Просто жду, когда этот ужас закончится…
— Но Мэриан…
— Оставьте Мэриан в покое! Сны… Если бы вы только знали, какую власть имеет надо мной дьявол. Я приношу несчастье и гибель. Все, хватит! — резко бросил он. — Я собираюсь поехать за границу. Хэттинг будет выставлен на продажу. Пожалуйста, говорите всем, что он продается, хорошо?
Глава 6
Джексону не понадобилось много времени, чтобы с помощью фигурного куска пластика, вырезанного из бутылки от минеральной воды, открыть хлипкую входную дверь, а потом и старый замок квартиры Мэриан. Он осторожно, бесшумно проскользнул внутрь и тихо закрыл за собой дверь. Постоял немного, успокаивая дыхание, в маленькой прихожей, потом двинулся в гостиную.
Джексон никогда прежде здесь не бывал. После исчезновения Мэриан Бенет с Розалиндой, у которой были ключи, входили в квартиру, и не раз, но Эдвард к ним не присоединялся. Разумеется, они проводили здесь «обыск». Джексон осмотрелся. Все было тщательно прибрано. Вот он, результат их «обыска». Полиция тоже наведалась сюда и, по слухам, установила за домом наблюдение. Судя по всему — Джексон слышал, как об этом говорил Бенет, — никакой зацепки не нашли. Джексон проник в дом очень быстро и был уверен, что его не заметили. «Разве они имеют понятие о том, как на самом деле нужно искать?» — презрительно подумал он. Безусловно, после обыска следовало оставить в квартире кого-то, кто был бы тут неотлучно.
