— Не пойду! — уперся господин Пепперминт.

— Ну так вот… Записывайте! Я специализируюсь на карточных играх, автомобильных спекуляциях, хищении тортов и манипуляциях с электрическими пишущими машинками. А папаша мой предпочитает работать по ночам — ходит по чужим кухням, не дает порядочным гражданам спать… Большей частью гражданкам…

— Не так быстро, я не успеваю! — перебил его полицейский, вставляя в машинку новый лист бумаги. — Так, давай поподробнее о картах. Крапленые берешь?

— Нет, крапленые еще не пробовал, — признался Субастик. — Только красненькие и черненькие. Да, чуть не забыл — я ведь у красненького короля корону и полкамзола оттяпал. Записали?

— Это другая статья, — отмахнулся полицейский, быстро тюкая по клавишам. — Потом запишем. Хотя, впрочем…

Он оторвался от печатания и быстро записал в блокнот: «Украл камзол у некоего господина по фамилии Король, а также иностранную валюту (кроны)».

Видя, что полицейский отвлекся, Субастик грозно посмотрел на господина Пепперминта и замахал руками, давая ему понять, чтобы тот уносил ноги.

Господин Пепперминт, который все это время не знал, куда себя девать от стыда, решил, что, пожалуй, и вправду лучше будет уйти, чем стоять и краснеть, слушая басни Субастика. Он осторожно открыл дверь и выскользнул в коридор. Полицейский, занятый камзолом господина по фамилии Король, даже не заметил исчезновения одного из задержанных.

— Ладно, с картами и с этим Королем все более или менее понятно. Давай теперь о машинах и тортах. Зачем ты торты крал? Это же никакой выгоды, так, мелочовка!

— Ну, это если по сто — сто пятьдесят штук брать, то никакой, а я-то по-крупному брал — не меньше тысячи!

— И что ты с такой кучей тортов делал? — удивился полицейский.

— Да есть некоторые любители, которые и три тысячи слопают, все мало… — уклончиво ответил Субастик.

— И кто такие? — гнул свою линию полицейский.

— Лопари! — выкрутился Субастик.

— Лопари же на севере живут… В Финляндии и еще в Норвегии… С размахом работаешь! — присвистнул полицейский.

— Уж не знаю, где они там живут, — не стал развивать эту тему Субастик. — Могу только сказать, что они мелкие, но очень шустрые. С трудом сговорились — я у них за каждый торт по три машины брал.

— Вот спекулянт! — возмутился полицейский.

— Так мне же для дела надо было, — начал было оправдываться Субастик.

— Хорошо, с этим ясно, — отрубил полицейский. — Пусть с этим международный отдел разбирается. Давай теперь следующий пункт. Что там у тебя было? Манипуляции с электрическими пишущими машинками…

— Сейчас расскажу, — охотно отозвался Субастик. — А лучше покажу. Манипуляции с электрическими пишущими машинками требуют особой ухватистости. Берем галстук, — с расстановкой проговорил Субастик и ловко подцепил кончик полицейского галстука. Не успел тот и крякнуть, как Субастик нажал на кнопку, и галстук в одну секунду намотался на валик для бумаги.

— Прекрати! Что ты делаешь! — сдавленным голосом просипел полицейский, уткнувшись носом в машинку.

— Погодите, это еще не все! — не обращая на него внимания, сказал Субастик и быстрым движением выдернул шнур из розетки.

Машинка тут же перестала гудеть.

Субастик прислушался.

— Отлично схватилось! — с удовлетворением сказал он и направился к выходу. — Счастливо оставаться! Привет господину Жабману!

С этими словами Субастик скрылся за дверью, оставив полицейского бороться с галстуком, застрявшим в каретке пишущей машинки.

Дома Субастик обнаружил господина Пепперминта, который нервно ходил из угла в угол.

— Ну что? — с тревогой спросил он, завидев Субастика.

— Все прекрасно! — ответил Субастик. — Жаль только, что мы не увидим, какая физиономия будет у господина Жабмана, когда он явится в полицейский участок! Вот, наверное, разозлится!

Но Субастик ошибся.

Господин Жабман нисколько не разозлился. Наоборот, он страшно развеселился при виде растерянного лица первого полицейского, который безнадежно пытался разгладить руками зажеванный галстук.

— Что здесь происходит? — строго спросил второй полицейский, войдя в кабинет и обозрев разгром, учиненный Субастиком. Повсюду валялись бумаги, ручки, карандаши, скрепки. — Где этот субъект в водолазном костюме?

— Исчез! Испарился! И второй тоже! — сообщил первый полицейский.

— Ага, что я говорил?! — обрадовался господин Жабман, услышав такой рапорт. — А мне никто не верил! Теперь вот сами убедились! Преступники-невидимки!

С этими словами довольный господин Жабман покинул участок.

Все последующие дни господин Пепперминт выходил на улицу только в темных очках и замотавшись в шарф. От страха попасться на глаза одному из полицейских он старался перемещаться мелкими перебежками и держался все больше в тенечке. Утешало только то, что испытания они с Субастиком проводили довольно далеко от дома госпожи Брюкман и вероятность встречи с теми полицейскими или, того хуже, с кем-нибудь из очевидцев недавнего позора была невелика.

Прошла неделя, и господин Пепперминт убедился, что никто не собирается его арестовывать и никто из прохожих им не интересуется. Только тогда он рискнул наконец сменить экипировку. Теперь он обходился без солнечных очков и шарфа, хотя по-прежнему предпочитал улицы потенистей и категорически отказывался от высотных тренировок за пределами квартиры. Чтобы, однако, не потерять форму, он придумал упражнение, которое выполнял по пути на работу. Он обнаружил, что палисадник перед офисом обрамлен каменным бордюром вполне подходящей высоты. Собрав волю в кулак, он заставлял себя подняться на этот поребрик и делал несколько шагов, балансируя, как канатоходец. Иногда ему удавалось сделать два шага, иногда три. Редко пять. Но стоило ему представить себе, что он на крыше, как ноги тут же сами собой спрыгивали вниз. Тогда он решил, что лучше будет думать о чем-нибудь приятном, и уже на другой день испробовал новый метод: за каждый шаг он мысленно награждал себя чем-нибудь вкусненьким.

— Вот тебе конфетка, а теперь мандарин… А теперь арбуз… Очень большой… Умница… — бормотал он, осторожно переставляя ноги и старясь держать равновесие.

— Браво, господин Пепперминт! — раздался вдруг женский голос. — Завидую! Я бы тоже так прошлась, да каблуки мешают. Я в детстве любила играть в канатоходца…

Господин Пепперминт замер и скосил глаза. Рядом с ним, на тротуаре, стояла она! Его незнакомка! Стояла и улыбалась.

От неожиданности господин Пепперминт окаменел.

— Откуда… Откуда вы знаете, как меня зовут? — спросил он и слегка покачнулся.

— У вас редкая фамилия. Звонкая такая. Слышно на всю лестницу, когда начальство вас к себе зовет. И к тому же очень вкусная! — ответила незнакомка и рассмеялась. — У нас в отделе все мятный чай пьют и все время вас вспоминают. Так что вы у нас знаменитость!

— Жаль, что я не у вас в отделе! — сказал господин Пепперминт, зардевшись. — Тогда, по крайней мере, я бы знал, как вас зовут. Может быть, у вас тоже вкусная фамилия!

— Нет, мне до вас далеко… господин Мятник! — снова рассмеялась незнакомка и поспешила на работу.

Господин Пепперминт остался стоять на поребрике. Он смотрел вслед прекрасной незнакомке, и на лице его играла счастливая улыбка.

«Какой у нее чудесный голос! — думал господин Пепперминт. — А улыбка? Легкая! Ироничная! Нет, будь что будет, а третьего августа полезу на крышу! И тогда…»

Теперь господин Пепперминт не мог дождаться, когда же наступит полнолунная пятница! Сначала он считал недели. Каждое воскресенье он извлекал из ящика письменного стола линейку и красный карандаш, подходил к настенному календарю и торжественно вычеркивал прошедшую неделю.