— А теперь — ноги, — приказал он псу, и оба моментально исчезли в подворотне.

Приехавший наряд милиции на всякий случаи проверил здешние проходные дворы — и не нашел ничего.

Милиция на кромкене работает, так что Ян смог спокойно забраться на чердак похожего здания и внимательно рассматривал трофеи. А среди трофеев обнаружились не только деньги и документы, но еще и распечатка с фотографии самого Яна.

Значит, Сообщество его ищет вовсю? Что ж, тогда придется отсиживаться на кромкеи ждать, что случится дальше.

Таню и Алекса Алка посчитала некими дальними родственниками и совершенно не удивилась, когда совершенно незнакомые ей парень и девушка привели в дом старшую сестру в почти что бессознательном состоянии и остались там на некоторое время. Что же до Сергея, то он был представлен как коллега по работе.

Но тут же Алка смекнула, что это не просто коллега, что между ним и Мариной есть какая-то иная связь. Но, естественно, расспрашивать об этом сестру она не стала, решив, что для расспросов время еще придет.

— И куда мы направлялись? — весело спросил Сергей.

— Гуляли просто так, — честно ответила Марина. — Хотели до Новой Голландии дойти…

— До Новой Голландии? — Казарский улыбнулся, но посмотрел на Марину так, как смотрят на неудавшихся самоубийц.

Намек Марина отлично поняла. Заходить днем в Собачью Слободу и было самым настоящим самоубийством.

— До арки, — уточнила девушка. — И вообще, мы действительно гуляем просто так.

— Ну, коли оно так, можно пойти вместе.

Алла обрадовалась возможности поболтать с человеком, который показался ей очень образованным, а стало быть — интересным. А Марина подумала, насколько случайной или же закономерной могла оказаться эта встреча, но так и не поняла, что здесь делал Сергей. И только потом, когда День города остался далеко в прошлом, ей все стало гораздо понятнее.

Сергей обладал очень развитой интуицией. И часть будущих событий он мог если и не предвидеть, то почувствовать.

Дюнкерк,

1940 год.

Кромкаоборвалась внезапно. Мир словно бы хрустнул и раскололся.

Впрочем, он и в самом деле раскололся, когда в небе, которое только что было чистым и ясным, послышался гул пролетающих самолетов. А потом мир захлестнул взрыв бомбы, упавшей где-то неподалеку.

Джордж не смог устоять на ногах и рухнул, уткнувшись лицом в песок. Почему-то его ноги подкосились сами собой — и дело было не только и не столько в усталости или в близком взрыве. Сейчас он даже не думал, что представляет собой отличную цель для нацистских воздушных стрелков. Голова болела так, что ему казалось — еще чуть-чуть, и очередь из пулемета прошьет лишь бездыханное тело.

А Дэринг рядом не было. И не будет. Она осталась на кромке.

Никакого прощания тоже не было. Только несколько слов. Легкие объятия. И больше — ничего. «Зачем долгие расставания? Я же говорю — ты не сможешь выжить на кромке, ты принадлежишь своему миру. А воспоминания принадлежат тебе. А, может быть, кроме этих двух миров есть еще один, в котором мы сможем встретиться? Никто не знает своей судьбы…»

Говорила она это — или ее голос звучал в его воспаленном мозгу? Сейчас Джордж не мог бы этого сказать. Да и вообще не мог бы сказать ни слова. Песок забивал рот, прилипал к векам, но было невозможно сделать хотя бы одно-единственное движение.

Но и головная боль была совершенно ничтожной перед болью потери. Дэринг… Неужели их пути разошлись навсегда?

Он просто не хотел в это верить.

А потом снова раздался грохот бомбы, воздух задрожал, и Джордж потерял сознание. Пожалуй, это было милосердно…

…Он не остался в этих дюнах, как многие из тех, кто искал здесь спасения. Совершенно случайно его обнаружил британский патруль — такие же оборванные и истерзанные долгим отступлением парни.

— Кажется, живой, — проговорил один из патрульных. — И крови почти нет, только на ноге.

— Контузия, — предположил сержант. — Если не умрет — будет жить!

И Джорджа осторожно отнесли в укрытие.

Он не пришел в себя, когда в проливе появилось множество кораблей — даже тех, которые не были предназначены для морских путешествий. Он был без сознания, когда его перенесли на борт лодки. Он не открыл глаз, когда его осторожно подняли на борт британского эсминца. Он безмолвствовал, когда эсминец атаковали пикирующие бомбардировщики.

Джордж Хэнкс пришел в себя только в Англии. Впрочем, стоит ли говорить об этом — пришел в себя.

Оставались только обрывки воспоминаний.

Он в больнице, очень слаб, едва может слегка поднять кисть руки. Рядом — доктор и незнакомый офицер. Джордж вглядывается: у офицера на погонах — короны. Майор… Он что-то говорит, и Джордж силится понять, что именно.

— …Поскольку никто из вашего подразделения не дошел до Дюнкерка… Еще раз — когда вы будете готовы к опросу?

Офицера едва ли не отталкивает женщина в очках с властным и волевым лицом. Она тоже в военной форме, но без знаков различия.

— Майор, я бы очень попросила вас… Подозревать вы будете изменников и шпионов, а это — честный британский солдат, попавший в непростую ситуацию. Вы погубите его! Вы должны немедленно передать его нам! Именно этот солдат весьма важен для страны, майор. Даже если вы этого не понимаете…

И майор с некоторым усилием соглашается.

«Передать нам… Нам — это кому?..» Мысли — короткие и отрывистые — роятся в голове Джорджа. Он не может ничего понять. Или сейчас и не нужно понимать. Если бы рядом оказалась Дэринг, она все смогла бы объяснить.

Дэринг. Она навсегда осталась в том мире.

Потом в его сознании был огромный провал. Что происходило в это время, он совершенно не помнил. Кажется, все это время он был без сознания в какой-то больнице.

Иногда этот провал заполнялся какими-то странными видениями, чаще всего в них фигурировала все та же леди в очках. Кажется, она говорила с ним и даже пробовала смягчить свой привычный неумолимый тон. Она пыталась расспросить его о чем-то, пыталась хоть как-то привести в себя.

Окончательно очнулся Джордж только тогда, когда за окнами его госпитальной палаты — почему-то, отдельной, — шел снег.

— Завтра — Рождество, — сказала ему медсестра. — Леди Джоанна Ховарт хотела вас видеть. Вы сможете говорить?

— Да, — вяло сказал Джордж и удивился, насколько хриплым стал его голос.

— Вам не следует ничего опасаться, — говорила с улыбкой медсестра. — Леди Ховарт вытащила вас с того света…

— Это доктор? — все так же безразлично спросил он.

— Нет, не совсем, — покачала головой медсестра. — Хотя для вас она стала доктором. Ваша болезнь совершенно особенная, это не ранение и не контузия.

И вновь он оказался перед дамой в сверкающих очках. Точнее, она пришла к нему в палату.

— Я в госпитале? — спросил он.

Дама покачала головой:

— Нет, это не совсем госпиталь. Вы — в организации «Стража Мерлина». Мы — единственные, кто мог вам помочь. У нас есть много вопросов, но сегодня вам еще трудно говорить…

— Нет, неверно, леди. Говорить я могу…

— Что ж, тогда мы можем начинать. Нас интересует — сколько дней вы были на кромке. И как смогли туда попасть?

—  Кромка? — удивленно переспросил он.

— Может быть, вы не знаете этого названия… Не беда. Обычно все жертвы говорят «странный мир». Впрочем, вы смогли пройти по кромкевесьма долго.

— Но со мной была Дэринг! — неожиданно для самого себя воскликнул Джордж.

— Дэринг? — переспросила женщина.

Он замолчал, почти умоляюще глядя на нее.

— Возможно, у вас была какая-то версия вашего путешествия для «Интеллидженс сервис» — хотя я сомневаюсь, что вы смогли бы в вашем состоянии создать хоть какую-то версию. Возможно, вы боитесь что-то рассказать, поскольку думаете — мы запрем вас в сумасшедший дом. Это не так. Мы сами — настолько сумасшедшие, что готовы принять все, что вы расскажете, если это будет правдой. Расскажите нам все с самого начала. Вам бояться нечего…