По левую сторону от ступеней высилась золотая женская фигура — в длинном, наглухо застегнутом платье, с приветливой улыбкой на сияющем лице и волнистыми, ниспадающими на плечи волосами. По правую сторону темнел чугунный уродец в коротком костюмчике-тройке — лысый, скрюченный до горбатости, с хваткими когтистыми лапами, но в пенсне и с галстуком-бабочкой на жилистой шее.

Что имел в виду неизвестный художник, какие душевные страсти руководили им при создании скульптур, Марвин не знал. Но в том, что они олицетворяли крайние противоположности, сомневаться не приходилось.

— Ты глянь, — радостно завопил Далий, — это же наша Жанка! А черный карла натурально шеф. — Он ткнул посохом в сторону чудища. — Офигенно крутой прикол.

— Точно, — угрюмо согласился Марвин, проходя мимо скульптур к лестнице. — Погоди, то ли сейчас будет. Обхохочешься от крутизны.

— Ты думаешь? — насторожился Далий, но Марвин не ответил.

Он не думал, он знал. Разрозненные факты, случайности и догадки вдруг сложились в единую картину — не радостную, не до конца понятную, но вполне очевидную. С совершенно непредсказуемым финалом.

На смотровую площадку они выбрались втроем, одновременно (глупо выходить поодиночке в столь подозрительное место), и остановились, поняв, что идти дальше некуда. Что все, конец долгому путешествию. Пришли.

— Опаньки. — Далий опустил посох, во все глаза пялясь на близкий край площадки. — Марвин, ты конкретный ясновидец. Я думал, ты пургу несешь, а оно вон как!

Граф раздраженно пробормотал: «Загермард», — сунул пистоль за пояс и с мрачным видом сложил руки за спиной. Он понятия не имел, как поступать дальше.

Марвин для проверки глянул вверх: да, черный дракон был тут как тут. Крылатый зверь выписывал медленные круги на очистившемся от грозовых туч небе, летал не слишком высоко и не слишком низко. На достаточном расстоянии, чтобы в случае необходимости мигом спикировать к открытому всем ветрам этажу.

— Ну-ну, — глядя на дракона, вполголоса сказал Марвин. — Хотел бы я знать, в чем твой интерес. А кто ты на самом деле, я уже понял. Надеюсь, что понял. — Он опустил взгляд и тоже посмотрел на край площадки.

За обломками этажной стены, больше похожими на неровное ограждение, виднелись развалины минусовника — дырявые бетонные корпуса в окружении пыльных кустарников. А далеко за ними, почти у горизонта, возвышалась знакомая Марвину железная конструкция, выглядевшая отсюда как нацеленный в небо ржавый гвоздь-сотка.

Были внизу бродячие нусы или нет, Марвин не разглядел. Его внимание отвлек стоявший шагах в десяти от лестницы столик с открытой коробкой сигар, пепельницей и початой бутылью красного вина рядом.

Возле столика, по-хозяйски развалившись в плетеном кресле — в белом костюме, закинув ногу на ногу, с дымящейся сигарой в одной руке и полным бокалом в другой, — сидел мужчина лет сорока. Наголо стриженный, не толстый, но рыхлый от сидячего образа жизни, с гневно выпученными глазами и надменно изогнутыми губами.

Именно эти глаза, вернее их фрагмент, довелось увидеть Марвину среди осколков бюста верховного президента в лесном домике охраны. И именно это лицо он видел на стене дворцового метро, в которое Граф швырнул папку. Под которым тянулась мозаичная надпись «Верховный президент», для особо непонятливых работников дворца.

Господин Фемах выглядел на удивление живым и здоровым. Хотя должен был лежать в медицинских колбах техномагов — тихий, спокойный, аккуратно расфасованный и уж точно без сигары с бокалом.

К тому же этот Фемах ничуть не соответствовал Фемаху, о котором говорил Граф. Не был он ни плюгавеньким, ни бледным, да и на хомяка нисколько не походил. Больше всего развалившийся в кресле товарищ был похож на крупного чиновника, любящего от души выпить-закусить, не брезгующего взятками и твердо уверенного в своем завтрашнем дне. Собственно, гражданин с сигарой и был чиновником — президент ведь тоже чиновничья должность. Но очень высокопоставленная, выше просто некуда.

— Слушай, а кто этот мордастый? — пододвинувшись к Марвину, шепотом спросил Далий. — Больно рожа знакомая. Где-то я его уже видел, но где?

— В визоре, на плакатах в городе, в подземке да где угодно. — Марвин хмуро посмотрел на Фемаха, который, разумеется, заметил посетителей, но старательно изображал, что он здесь один. Вряд ли от испуга, скорее, господин в кресле получал удовольствие от самого момента встречи. Красовался, грубо говоря.

— Взломщик сейфов Фемах, он же бывший видящий, он же демон-исцелитель. Он же, сволочь такая, верховный президент созданного им мира, прошу любить и жаловать. — Марвин небрежно ткнул рукой в сторону демона-исцелителя, как раз ставившего пустой бокал на столик. — Вопросы будут?

— Йо-у, — уважительно протянул Далий. — Молодец дядька, одобряю. Ну что, сейчас его решать или погодить? — Он поднял посох и прицелился в Фемаха.

— Ба, кого я вижу! — Фемах будто только что обнаружил нежданных гостей. — Какие ребятушки! — Он встал, широко раскинул руки, словно собираясь обнять всех троих разом, но от кресла не отошел. Голос у Фемаха был невыразительный, нарочито ласковый, а речь монотонная, потому казалось, что бывший видящий не столько говорит, сколько распевно причитает. Или проникновенно вещает, согласно государственной должности и статусу. — Коллеги, как я понимаю? Из обители, да? — Фемах смотрел только на Марвина и Далия, вооруженного Графа он явно игнорировал. Хотя, по идее, должен был опасаться человека с пистолем.

«Неинтересен ему Граф, — подумал Марвин, с холодным любопытством разглядывая дружелюбного дядьку Фемаха. — Даже безразличен. Хотя на лбу у него не написано, что он из местных. Да, ситуация становится все интереснее. Запутаннее».

— Погодить решать, — твердо сказал Марвин. — Надо задать… э-э-э… нашему коллеге несколько вопросов. Накипело, понимаешь. Хочу разобраться.

— Зря. — Далий с сожалением опустил посох. — Ты в этом еще раскаешься.

Увы, его слова оказались пророческими.

Похоже, ясновидцем все же был Далий, а не Марвин.

Марвин не собирался устраивать Фемаху допрос. Но и решать судьбу прежнего видящего, не узнав ответы на важные вопросы, он не хотел. Потому что после окончательного решения ему попросту не у кого будет спрашивать.

Если, конечно, Фемах не воскреснет в приемной кабине обители.

Однако первым разговор начал не Марвин.

— Слушайте, выходит, что наш верховный президент вовсе не президент? — До Графа только сейчас дошел смысл происходящего. — На самом деле он Фемах? Что-то я совсем запутался, ничего не понимаю.

— А и не надо понимания, — лучезарно улыбаясь, заверил его Фемах. — Тут, загермард, вера нужна. Я ведь когда президентом стал? Всего ничего, пару лет тому назад, когда понял, что государству без меня никак не обойтись. Подправил немного реальность, внес кое-какие изменения в воспоминания моих подданных, от бомжей до министров, и пожалуйста — никто не жалуется, все счастливы. А что еще нужно простому, незатейливому электорату? Крепкая рука, ведущая в светлое будущее, сытная еда, развлечения и твердая вера во что-нибудь. Например, в меня. Чем плохо, ребятушки? Бог я или не бог? — Фемах обвел гостей все тем же безмятежно-лучезарным взглядом, и Марвин понял, что гражданин бывший видящий окончательно сошел с ума.

Или, может, не сошел, а, наоборот, полностью выздоровел, спрятавшись от колдовства негора в выдуманном им мире. После чего осознал свое великое значение в этой реальности и по новой съехал с катушек, на этот раз навсегда — взяв на себя роль местного бога, творца и разрушителя в одном флаконе. Уверовав в собственное великое предназначение.

В любом случае — хоть так, хоть эдак — результат был один. Вернее, диагноз.

— Железочку положи, ладненько? — Фемах с лукавой улыбкой погрозил Марвину пальцем. — Не нужна она тебе, только смущать на глупые поступки будет. — Он повел пальцем вниз, и у Марвина сама собой разжалась рука: монтировка со стуком упала на бетонный пол.