— Извини, Кать, но ты так выглядишь. Ты вдоль дороги идешь — иномарки тормозят? Тормозят. К тебе пристают? Пристают. А ты что делаешь? Ты знакомишься. Знакомишься с мужчинами, которые даже задницу оторвать от сиденья не могут ради красивой девушки — им лень совершать усилия, куда проще открыть дверцу дорогой машины — и девушка должна согласиться. Ты принимаешь условия игры.

— Но…

— Не перебивай. По их мнению, ты принимаешь условия игры. Ты идешь вдоль дороги в короткой юбке и прозрачной кофте, вся такая секси, как из глянцевого журнала, западаешь на машину (ведь не посылаешь же за хамство, а оставляешь телефон) — с такой девушкой все понятно. Такую девушку ведут в ресторан либо похвастаться друзьям — а потом берут с нее плату натурой. И утром выставляют за дверь, пока не начала предъявлять каких-то претензий и не испортила впечатление. Очень удобно. Куда дешевле профессионалки, намного приятнее для самолюбия, и никаких проблем, как с девушками посложнее, за которыми ухаживать надо.

— И что, теперь короткие юбки не носить?

— Носить, дорогая, носить — у тебя прекрасные ноги, их стыдно прятать. Но носить эти юбки и эти ноги ради своего удовольствия, а хамов четко посылать куда подальше. Ты — это приз. Если мужчина желает тебя получить — пусть поднапряжется, тем более что это требует всего лишь небольших усилий по приличному поведению. И никаких товарно-денежных отношений. Надо четко осознавать (и твоя уверенность передастся мужчине): твое время стоит дорого, потому что ты — уникальна. Ты соглашаешься провести с ним время, если он ведет себя культурно и порядочно — за это ты имеешь право на уважение, благодарность и нормальное отношение. И ты должна сразу вставать и уходить, как только что-то не так.

— Но…

— Не но… Ты должна понимать, что мужчины садятся на шею мгновенно. В первую минуту знакомства ты позволила ему обращаться к тебе на «ты» — а через час он будет ковырять при тебе в носу, через день обругает матом, если ты откажешься с ним спать. Знаешь поговорку, что как себя поставишь — так с тобой и будут обращаться?

— Знаю.

— Вот это про мужчин. Ты пойми, за то время, которое ты идешь но обочине, а они тебе сигналят, свистят и чмокают, они не в состоянии оценить твой ум, характер, кулинарные и прочие способности. Только внешность. И если ты не даешь понять, что кроме внешности в тебе есть что-то еще и ты ждешь уважения — то пиши пропало.

Пошли ли Кате на пользу советы Мари, или просто очередной выкинувший ее с гадким комментарием мальчик-мажор обидел сильнее прочих, но девушка взялась за ум. Начала игнорировать бурные реакции ухажеров, перестала принимать приглашения от кого попало, а внимание обратила на Лешу — он уже давно дружелюбно заговаривал с ней в институте. С Лешей Катя впервые узнала, что такое ухаживание — не дежурный букет роз и ресторан, а забота, внимание, интерес к ее переживаниям. И отношения потихонечку переросли в длительные — Катя с удивлением считала каждую неделю и хвасталась Жанне и Мари:

— Представляешь, уже месяц мы вместе! У меня больше двух недель ни с кем не было.

— С ума сойти! Четыре с половиной месяца мы с Лешей!!! Сама не верю.

Потом Леша сделал Кате предложение. Обсудили с родителями, решили отложить на пару лет — родители обещали к этому времени сделать подарок — первый взнос в ипотеку за квартиру, а ребята должны были накопить денег на свадьбу. Желалось много — Катя не могла лишить себя возможности целый день ходить королевой — и самого красивого белого платья, и лимузинов, и голубей, и ресторана, и колец, и всей прочей милой свадебной ерунды. Оставалось совсем немного до похода в ЗАГС…

— А что случилось? — спросила Елизавета Аркадьевна, помешивая макароны.

— Он мне надоел. Просто надоел.

— И вы не ругались, не ссорились, он ничего такого не говорил?

— Нет. Лешка вечером промочил ноги и не поставил ботинки сушиться. Утром обнаружил, когда мы собирались пойти в магазин — купить ему джинсы и мне сумку. А кроссовки у него порвались не так давно. Он собрался надевать мокрые, я, конечно, не разрешила. И предложила надеть мои. Он так странно на меня посмотрел и спрашивает:

— У тебя с головой хорошо? Они какого размера?

— Тридцать девятого.

— Издеваешься?

— Нет, почему. У тебя ножка маленькая, тебе как раз будут.

— У меня ножка маленькая? У меня ножка маленькая? — разорался вдруг Леша. — Да у меня сорок третий размер! Полный сорок третий!

— Леш, ну какой у тебя сорок третий? Мне твои ботинки не велики совершенно, я уже мерила.

— Ах, ты мерила! А кто тебя, деловую такую, просил??? У меня сорок третий размер!!! Не делай из меня идиота! Я и в магазине всегда брал сорок третий, никакого тридцать девятого.

И тут я поняла, что я его больше не люблю. И вряд ли любила, это на меня нашло непонятное затмение. Как можно любить человека, у которого в голове бегают такие крупные тараканы? Я понимаю, если бы я ему сказала, что у него член маленький, но нога! Что тут особенного? Короче, я с ним больше не могу, это была последняя капля.

Спать Катю уложили вместе с Жанной, девушки шептались полночи, как в далекой юности, жарко дыша и толкаясь под узким одеялом.

— Катюх, а Катюх, у тебя кто-то есть.

— С чего ты взяла?

— Да вот взяла… Может, Лешка и не подарок, и тараканов у него много, но ты бы не бросила его, если бы не влюбилась. Признавайся, кто наш принц? Какого цвета у него конь? Он хоть не женатый?

— Нет.

— Что — нет?

— Не женатый.

— А что с ним не так? Почему не хвастаешься?

— Все так… — Катя сердито пнула сестру в бок — за дотошность. — Это Сережа.

— Какой Сережа? — спросила Жанна. — Михей, что ли?

Сережа Михеев по кличке Михей был первой Катиной любовью. Дачной любовью. Безответной любовью, поскольку три года разницы для детей — это очень, очень много. Кате едва исполнилось шесть — а Михей уже ходил в третий класс, и девочка провожала его восхищенным взглядом, а он в упор не замечал «мелочь пузатую». Заметил он Катю лет в шестнадцать, когда она вытянулась, стала стройной белокурой красавицей и за ней стайками забегали мальчишки из двух соседних поселков. Увы, короткий платонический роман выявил полную несовместимость, но легкий флер влюбленности остался.

— Еще скажи — дядя Миша, — засмеялась Катя.

В дядю Мишу она была влюблена в три года и обещала выйти за него замуж, когда вырастет, а его старая жена умрет.

— А какой еще Сережа? Я его знаю?

— Знаешь, — буркнула Катя, — ты сама его и выслеживала с мамой… можешь теперь со мной выслеживать…

Жанна даже подскочила на кровати.

— Но как???

— Вот так… Русскую бабу губит жалость, как известно. Сначала мне стало стыдно, как я над ним издевалась, и я решила позвонить, попросить прощения. Потом мне стало его жалко, как он крутится со своим семейством, и я пригласила его на концерт — мы должны были с Ленкой пойти, а у нее дочка заболела. После концерта зашли в кафе. Через пару дней он мне позвонил и позвал… в парк Горького кататься на колесе обозрения… Честно говоря, на свидание я бы не пошла — и так уже один раз Лешке соврала, что я с Ленкой. А тут — колесо обозрения, что-то из детства, никакой дурацкой романтики из книжек. В результате до поздней ночи бродили по парку — в тире стреляли, вату красную на скорость ели, шарики покупали, еще какая-то ерунда… День пролетел незаметно… Лешку с его компьютером — не вытащишь, вечно сидит, уставится в ящик, слова не допросишься. А Сереже интересно — как в институте, как в детстве, как то-се, пятое-десятое. Я ему незаметно и про парней своих, козлов, рассказала, и про Лешку, все секреты. И вижу, что ему действительно хочется меня слушать. Лешка и в лучшие времена предпочитал сидеть за компом. Сережа, как ни позвонит, всегда куда-то позовет — то на выставку, то просто на речку купаться. И как-то незаметно… Короче, не могу я больше с Лешкой жить, я его не люблю.

— Но ведь три года…

— И что? Терпеть его еще тридцать три года в память об этих трех?