— Ты еще спишь? Я тебя разбудил?

— Нет, я уже не сплю.

Снова прибежала Катя, завернутая в зеленое полотенце.

— Мари, раз ты не спишь, можно я твою тушь возьму?

— Бери.

Телефон зазвонил снова.

— Мари, доброе утро. Я хотела тебе сказать, что на дорогах пробки, предупреди кортеж, чтобы выезжали пораньше — что-то я до них не могу дозвониться.

— Хорошо, тетя Лиза, спасибо большое.

Мари уже с отчаянием завернулась в одеяло — ей очень хотелось спать. Но мобильный запрыгал на столе, танцуя на виброзвонке.

— Мари, это Алена, визажист. Подскажите ваш подъезд, я забыла записать. Немного задерживаюсь.

Когда в районе девяти кто-то ошибся номером и спросил Сергея, Мари заорала в трубку:

— Здесь нет вашего проклятого Сергея!!! Отстаньте от меня!!! Идите в баню!!! Провалитесь вместе с ним к чертям собачьим!!!

Из ванной пулей вылетела Катя, из гостиной прибежала Жанна, обе уставились на Мари большими глазами.

— У меня предсвадебный синдром! — рявкнула на них Мари. — Отцепитесь! Это нормально — так говорит моя мама. Занимайтесь лучше делами! Намажьте икрой бутерброды, не стойте столбами!

Разогнав подруг и продолжая зевать на ходу, Мари выключила телефон и отправилась в ванную. Помыла голову, постояла под душем, медленно успокаиваясь. Потом перехватила на кухне пару бутербродиков, предназначенных для фуршета (когда приедут родные и друзья), и заставила поесть Катю с Жанной. Катя мучилась похмельем, поэтому не способна была даже на простейшие действия или мысли. Мари порадовалась, что выбрала свидетельницей не ее. Поев, Катя начала носиться по квартире, роняя, теряя и вновь находя косметику, фен и какие-то заколочки. В результате оператор и фотограф застали ее полуголую, с мокрой головой и с одним накрашенным глазом, и в таком виде засняли на память, не слушая протестов. Потом пришла Юля, парикмахер, и сразу раскритиковала купленный для украшения волос веночек.

— И куда я его тебе прицеплю? Гвоздиками прибью? Он же на длинные волосы!

— Давай приделаем веночек Кате, — предложила Жанна, — пусть думают, что она тоже невеста.

Мари очень хотелось веночек. Она влюбилась в него из-за необычных нарядных цветочков, когда увидела его на выставочном стенде. В результате после препирательства Юля взяла большие ножницы и принялась веночек стричь. Отдельные цветы успешно удалось прицепить на короткие волосы Мари, и получилось очень даже ничего.

Фотограф, прыгавший вокруг девушек и щелкавший все этапы превращения невесты в потрясающую красавицу (которой должна быть каждая невеста), сделал Мари неожиданный «комплимент» — сказал, что она выглядит уставшей и сердитой. Мари почему-то совершенно не удивилась.

Кстати, опоздание становилось катастрофическим. Буквально через пятнадцать минут должны были приехать жених и гости, а Юля только-только закончила возиться с прической. Решили, что Катя встретит гостей и проведет на кухню, где стоит шампанское и нарезаны бутерброды, а Жанна тем временем поможет Мари одеться в спальне.

Пока визажист красила Мари, позвонила Елизавета Аркадьевна и сообщила, что они уже полчаса стоят на шоссе — все перекрыто для проезда правительственных машин. Половина кортежа успела проскочить, пока перекрывали, а половина — нет. И среди оставшихся как раз жених и свидетель, так что счастливчики все равно припарковались неподалеку.

Мари поняла, что в ЗАГС они обязательно опоздают. И скорее всего, они с девочками зря так старательно накрывали и украшали стол — с фуршетом не успеют. Но решила не расстраиваться, что бы ни случилось — все равно свадьбы всегда удаются, а неприятности бывают у всех.

Стразы от Сваровски на веки визажист наклеила чуть ли не «моментом» — иначе они просто не держались. И уронила весь кулечек, когда в комнату влетела Катя с краснеющим на глазах лицом. Яркие пятна проступали на светлой коже.

— Катя, что с тобой? — ахнула Мари, а визажист бросилась собирать по полу сотню разлетевшихся стразов.

— Шоколад. У меня аллергия на шоколад.

— А ты его ела?

— Да. Мне попалась коробка конфет, которую мы вчера открыли, но есть не стали. Я так волновалась, что съела одну конфетку, потом еще одну…

— Сколько ты съела?

— Не знаю… Сколько было в коробке, столько и съела.

— Твою мать, — тихо резюмировала Мари.

Кате дали две таблетки супрастина, и визажист переключилась на нее — срочно исправлять последствия шоколадного бума. Как только Алена нанесла тональный крем — тут же пошло раздражение на крем. Пришлось умываться, потом пробовать другой тональник, и в итоге Мари помогала только Жанна, а губы невеста красила самостоятельно — у визажиста хватало работы с Катей.

Катя просто не могла не выглядеть восхитительно на свадьбе у двоюродной сестры. Катя вообще не могла не выглядеть восхитительно. Это была главная цель и смысл ее жизни, и она неизменно добивалась своего. Катя не зря считалась в семье красавицей — она была нежной блондинкой с фарфоровой кожей, большими голубыми глазами и точеной фигуркой. Девушка походила бы на ожившую куклу, но этому мешала подвижность ее лица. Сочетание кукольной красоты и живости черт делало Катю не одной из череды одинаковых блондинок, а девушкой, которую ни с кем не перепутаешь. Единственным недостатком Катиной внешности была необходимость в макияже. Для Кати ежедневное тщательное прокрашивание бровей, ресниц и губ вовсе не казалось проблемой — так, неизменный ритуал, как почистить зубы и одеться. Жанна, например, предпочла бы ходить бледной, как моль, но только не тратить на это лишние полчаса. Сестры действительно были не схожи, как часто и случается у сестер.

Упаковывание невесты в платье прошло удивительно быстро — всего за какие-то пятнадцать минут. Куда больше времени заняли попытки прикрепить на ногти сережки — в виде сердечка на правую руку и ключиком на левую. Потом собирали сумочку, надевали украшения и как раз успели аккурат к звонку в дверь.

Чтобы соблюсти приличия и традиции, сначала зашли родители. Планировалось изобразить, что они тут и находились с самого начала: ведь отец должен был торжественно вывести Мари к жениху. Выкуп не планировали, и хорошо, все равно бы не успели.

Анна Аркадьевна пережила глубокий шок, когда увидела свою дочь в свадебном наряде (платье Мари не показывала никому, его видели только Жанна и Катя, но обе дали страшную клятву не рассказывать ни слова).

Тончайшая талия Мари, затянутая в корсет, казалась ниточкой. Бархатный пояс с крупными цветами еще больше подчеркивал ее неправдоподобную, небывалую узость (Жанна померила — сорок семь сантиметров). Довольно пышная юбка на семи кольцах спадала роскошными складками, искусно собранными в нескольких местах. Подол был расшит вручную серебристыми жемчужинками. Лиф — достаточно скромен: несколько жемчужинок и прозрачная вставочка посередине. В корсете довольно скромная грудь Мари казалась большой, а прозрачная вставочка делала округлые формы очень сексуальными. Шляпка-таблетка с легкой вуалеткой завершала образ женщины-вамп. Невесты-лебедь.

Черного лебедя…

Платье было черным. Черной была шляпка-таблетка, черной была крошечная сумочка, расшитая жемчужинками, черными были перчатки до локтя с жемчужными капельками. Даже туфли с тем же жемчужным узором были черными.

Анна Аркадьевна открыла рот. Потом закрыла. Потом опять открыла и жалобно сказала:

— Что же ты как на похоронах-то? Что люди подумают, если невеста в черном?

— Зато жених в белом, — объявила Мари и, не дожидаясь положенного вывода ее отцом, распахнула дверь и повисла на шее у Мити. Буквально на две секунды, а потом отошла, давая ему возможность рассмотреть любимую и «семь минут на обалдение».

Застыли все. Свидетель выронил букет. Мари кокетливо качнула бедрами и широко заулыбалась:

— Милости прошу, гости дорогие. Проходите сразу на кухню, будем пить шампанское.

Митя был в белом. Это придумала Мари. Его смуглая чистая кожа, темные роскошные волосы и черные глаза просто требовали яркого белого цвета. Костюм сидел как влитой, и Мари подумала, что знаменитый Остап Бендер должен был выглядеть именно так, как ее Митя. Это могло объяснить, почему его так повально любили женщины (в том числе зубной техник) и почему ему безоговорочно верили окружающие.