— Расскажи-ка мне, как это произошло. О выбоинах мы поговорим позже.

— Да, сэр, ваша светлость. — Уилсон на минуту задумался, потом вновь заговорил: — Когда мы подъехали к дому, где был вечер, оттуда выбежала девушка-горничная и пригласила нас зайти, сказала, что хочет угостить нас кексом. Мы с Джоном Коучменом пошли на кухню и, возможно, оставались там дольше, чем положено. А потом, когда мы вернулись к карете… Сэр, вы думаете, что колесо сломали, пока нас не было?

— Думаю, что так, — кивнул герцог. — Ведь до этого колесо было в полном порядке, верно? Отчего же оно вдруг перестало держаться?

Мальчик задумался, потом со вздохом пробормотал:

— Да, сэр, я думаю, что все так и было. Кто-то нарочно сломал его, чтобы оно отвалилось, когда вы сядете в карету. Но оно отвалилось раньше времени, потому что мы с Джоном Коучменом выехали пораньше и примерно с час кружили вокруг дома. Джон учит меня править экипажем, поэтому считает, что я должен побольше упражняться в этом деле.

— Что ж, Алан, я об этом еще подумаю. А пока запомни: в дальнейшем и в будущем нам надо осматривать более тщательно все наши экипажи.

— Да, сэр, ваша светлость, — закивал мальчик. — Но я все-таки думаю, что кучеру теперь следует иметь при себе пистолет.

Герцог с усмешкой пожал плечами, и последний квартал они прошли в полном молчании.

— О Господи, ну и вечер! — воскликнул Мерион, закончив свой рассказ. Он передал Гаррету стакан портвейна и поманил к себе Магду.

— Если все здоровы, то все в полном порядке, — заметил Гаррет. Неиссякаемый оптимизм Оливии, похоже, оказался заразительным. — Но почему же так случилось? Грумы это могут как-то объяснить?

— Нет. Кучер и Уилсон уверяют, что осмотрели карету до выезда. И они говорят, что все было в порядке. Но такое повреждение трудно не заметить, поэтому я думаю, что они правы.

Гаррет ненадолго задумался, потом пробормотал:

— Но ведь, Лин, это, возможно, покушение.

— Уилсон тоже так считает, но мне кажется, что история с колесом всего лишь досадная случайность.

— Что ж, пусть так, — кивнул Гаррет. — Но все-таки твоему кучеру следует всегда иметь при себе пистолет.

Герцог рассмеялся и проговорил:

— И снова Уилсон опередил тебя на шаг. Он предложил то же самое. Впрочем, не беспокойся. Я на всякий случай держу в карете пистолет.

— Что ж, разумно, — согласился Гаррет.

Какое-то время оба молчали, потом преподобный спросил:

— Не желаешь ли партию в шахматы?

— Ты пораньше уехал от Стрэморов, потому что устал, а теперь хочешь сыграть в шахматы? Приятель, слуги Господа не должны лгать.

— Я и в самом деле устал. Устал от необходимости вести разговоры с людьми, которых недостаточно хорошо знаю, чтобы быть с ними полностью откровенным. Дипломатия — не моя стихия.

Они устроились за шахматным столиком, и Гаррет сделал первый ход.

Минут двадцать играли молча. И Мерион все это время обдумывал, стоит ли сообщать Гаррету о том, что он узнал о Елене Верано. Когда Мерион лишился ферзя, он откинулся на спинку стула и поднял вверх руки.

Изумление Гаррета было совершенно искренним.

— Ты же никогда не проигрываешь! — воскликнул он. — И никогда не играешь в поддавки. Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Может, тебя ударили по голове чем-нибудь тяжелым?

— В некотором смысле так и есть. И я все думаю, рассказать тебе об этом или нет. — Герцог вернул фигуры в исходные позиции и рассказал зятю о своем разговоре с Еленой Верано, то есть о том, что она, возможно, побочная дочь Бендаса.

Гаррет внимательно выслушал его, потом заявил:

— Мне кажется, Линфорд, ты слишком много времени проводишь среди сплетников. У синьоры Верано может быть множество причин избегать Бендаса. Возможно, Бендас когда-то оскорбил ее мужа. А может, они поссорились из-за лорда Уильяма. Кроме того, на вечере у принца-регента он прилюдно раскритиковал ее манеру петь. Он мог и каким-нибудь другим образом поставить ее в неловкое положение. Поверь, я могу до утра перечислять причины…

— Но она сказала, что между ними есть связь, — заметил Мерион. — А это означает нечто большее, чем просто ссора или оскорбление.

Гаррет тяжело вздохнул.

— Значит, теперь мы будем обсуждать смысл этих слов? Лин, где ты держишь словарь мистера Джонсона?

— Но если она действительно его незаконнорожденная дочь? Что тогда?..

— То есть ты хочешь обсудить вопрос, стоит ли тебе в этом случае за ней ухаживать?

— Я не собираюсь это обсуждать, — проворчал герцог. — Это для меня не важно.

— Ради Бога, Мерион! Ты ненавидишь человека, которого считаешь ее отцом, верно? И ты заявляешь, что для тебя это не важно? Не верю! Прости, но не верю.

— Можешь не верить, если тебе так нравится. Но я желаю ее, и я чувствую, что она хочет того же.

— Значит, речь идет всего лишь о похоти? Но в этом же нет ничего благородного…

— А я и не утверждаю обратного. И знаешь, что мне пришло сейчас в голову? Если бы ее «связь» с Бендасом имела для нее значение, она бы мне об этом сказала. Она вполне мне доверяет.

— В таком случае можешь забыть об этой проблеме, Лин. Ее просто не существует. Кроме того, хочу пожелать тебе удачи.

К тому моменту, когда часы в среду пробили четверть шестого, Елена в клочья изорвала свой носовой платок. Бросив его у парадной двери, она пробормотала:

— Вот и хорошо, что он не явился. Так даже лучше…

Тяжело вздохнув, Елена прошлась по холлу. Было совершенно ясно: когда речь заходила о герцоге Мерионе, она становилась сверхчувствительной. А все потому, что она испытывала к нему влечение — теперь в этом уже не могло быть сомнений.

Сняв перчатки и развязав ленты шляпки, она прошла в комнату. И в тот же миг раздался стук в дверь. Секунд через десять в комнату ворвался запыхавшийся герцог Мерион. Приблизившись к Елене, он помедлил, потом с поклоном пробормотал:

— Примите мои глубочайшие извинения, синьора. — Он был явно смущен. — Синьора, я мог бы привести в свое оправдание множество обстоятельств — ужасные дороги, например, — но честность обязывает меня признать, что я просто не рассчитал время. Надеюсь, что по римским понятиям я не очень сильно опоздал.

Его раскрасневшееся лицо и очевидная искренность вызвали у Елены улыбку.

— Да, понимаю, ваша светлость… — Она говорила со всем возможным сочувствием. — Полагаю, ваше опоздание вполне простительно. Конечно, Блумсбери не так уж далеко от Мейфэра, но Тинотти говорит, что сегодня улицы запружены народом. Что ж, пойдемте, милорд, — сказала Елена, направляясь в холл.

Снова надевая шляпку и натягивая перчатки, она мысленно отчитывала себя: «Ах, ну почему же ты так нервничаешь? Ведь речь идет об обычной прогулке с герцогом по парку…» Елена прекрасно понимала, что нервничала она вовсе не из-за его титула.

Взглянув на нее с улыбкой, он сказал:

— Синьора, я приехал в кабриолете, но если вдруг пойдет дождь, то мы сможем опустить верх. Впрочем, мне кажется, что скоро разъяснится.

— О, у вас есть кабриолет?! — Значит, в этом человеке была какая-то тяга к приключениям. — Что ж, тогда неудивительно, что вы опоздали. Вероятно, все возницы перед вами останавливались, чтобы поглазеть на ваш экипаж. Вот вам и приходилось дожидаться, когда вам освободят дорогу.

Когда они подошли к экипажу, Елена с удивлением обнаружила, что вместо грума на месте возницы сидел мальчик, а вместо нескольких лошадей была только одна.

— О, милорд, мне ни разу не приходилось кататься в подобных экипажах, — сказала Елена.

Герцог не улыбнулся, но похоже было, что он воспринял ее слова как комплимент. Кивнув юному кучеру, он проговорил:

— Хочу заверить вас, синьора, что все колеса этого экипажа проверены самым тщательнейшим образом.

— О, я в этом не сомневалась.

Забравшись в экипаж, герцог подал Елене руку, помогая ей подняться по лесенке. Когда же они сели друг напротив друга, он поднес к губам ее руку. Елена могла бы поклясться, что даже сквозь перчатку почувствовала его горячее дыхание и жар его губ.