— Благодарю вас. — Мия сделала вид, будто верит ему, но на самом деле очень сомневалась, что такие слова действительно существуют. — Но от этого ваш рассказ не становится правдоподобнее.
— Половину финансирования предоставляет герцог, а я собираюсь надзирать за строительством и открытием предприятия.
— Но это же… — Мия замялась. — Это же скандально! Никогда бы не подумала, что вы совершите нечто столь необычное.
Мия попробовала рыбу, приготовленную в винном соусе с пряностями, и подумала, что пряности, вероятно, добавлены, чтобы замаскировать возраст рыбы.
— Производство — это будущее, — сказал лорд Дэвид. Он немного помолчал, потом продолжил: — Как только мне будет гарантирована половина финансирования, я смогу двигаться дальше. Я начну контролировать строительство и найду человека, который будет управлять фабрикой.
— Кажется, это не так плохо, как прозвучало сначала. Но все-таки это попахивает торговлей, а вы — второй сын и брат герцога.
— Я это прекрасно сознаю, но мне это безразлично. Как будет безразлично и людям, которые получат у меня работу, и тем, кто сможет себе позволить купить вещи из хлопка. — Он взял кружку, но не отпил из нее, а продолжал: — Когда я буду уверен, что управляющий фабрикой во всех отношениях надежен и так же заинтересован в честной прибыли, как мы, я смогу перейти к следующему проекту.
Лорд Дэвид занялся едой, а Мия, намазывая булочку маслом, думала о его плане.
— Свет будет ошеломлен.
— Я не собираюсь ездить в Лондон, разве что по делам. Светское общество мне безразлично.
— Вы шутите! — Мия подождала, но ответа не последовало, и тогда она подумала, возможно ли, что он чувствует то же, что и она. — Но мнение света должно вас волновать, оно всех волнует.
Он наклонился к ней.
— Я семь лет провел в Мексике. Познания, которые я там получил, навсегда изменили мой взгляд на мир. Меня не интересуют бессмысленные развлечения.
— Да, я понимаю, что путешествия оказывают такое влияние. Но там же, наверное, было какое-то общество, в котором вы вращались? Или вы жили где-то в глухих местах, в окружении одних только дикарей?
Они оба перестали есть. Мия ждала его ответа. «Кто бы мог подумать, что разговор с ним окажется таким увлекательным?»
— Мисс Кастеллано, там, где я выбрался на берег после кораблекрушения, никогда не слышали об Англии, Никому даже в голову не пришло спрашивать о моем общественном положении.
И тут Мия Кастеллано вскочила.
«Ну и что я теперь натворил?» Впрочем, Дэвид не сомневался, что он очень скоро это узнает, по тому что она не постесняется ему сказать. Мисс Кастеллано не склонна к молчанию.
— Милорд, я думала, что у нас с вами будет цивилизованная беседа. — Она отодвинула стул от стола, толкнув его с излишним усилием. — Но, по-видимому, я хотела слишком многого. Вы пытались найти способ изумить меня, заставить меня недоумевать, говорите ли вы серьезно, пока в конце концов не сказали такое, что мне сразу стало ясно: вы меня разыгрываете.
Дэвид промолчал. Елена предупреждала его, что мисс Кастеллано вспыльчива, и он понимал ее вспышку. Впрочем, Пеннистаны тоже не всегда бывают дипломатичными и осмотрительными.
— Кораблекрушение в Мексике! Какая нелепость! — Она возвела глаза к потолку, словно в молитве, потом, прищурившись, посмотрела на него. — Если это правда, тогда объясните, почему я никогда не слышала эту историю раньше? Это было бы первым, что о вас рассказывали бы в свете.
Она лишь немного повысила голос, но по ее театральному тону, по горящим глазам, по выразительной осанке было ясно, насколько она разгневана. Мисс Кастеллано ждала его ответа не больше секунды.
— Лорд Дэвид, никто, я повторяю, ни один человек в свете, никто из членов семьи Пеннистан никогда не упоминал, что вы пропадали на несколько лет.
Она глубоко вздохнула, чтобы подкрепить свою тираду, и Дэвиду пришлось сделать над собой титаническое усилие, стараясь даже не смотреть на ее декольте.
— Если бы я это проглотила, не сомневаюсь, вы рассказали бы мне что-нибудь еще более абсурдное. Что в Манчестере вас ждут жена и пятеро детей. Или что вы предпочитаете общество мужчин. Или что вы убиваете людей, которые употребили имя Господа всуе. Или что после того, как вы якобы потерпели кораблекрушение, вам пришлось стать людоедом.
Воображение у неё действительно богатое, но пока что она не привела в качестве примера то, что было на самом деле. Дэвид открыл рот — не для того, чтобы заговорить, а чтобы просто посмотреть, что она сделает, если он попытается высказаться. Она резко замотала головой:
— Даже не пытайтесь оправдать свое поведение. Если только вы не собираетесь извиниться. Оставляю вас с вашим холодным обедом, с вашими бумагами и нелепыми россказнями о торговле, об уходе из общества и, ах да, о вашем кораблекрушении в Мексике. Я ухожу, чего, уверена, вы с самого начала и добивались.
Мисс Кастеллано вышла из комнаты, но, к его удивлению, не хлопнула при этом дверью. Наконец стало тихо, но в воздухе, казалось, еще потрескивали последние искры ее гневной вспышки. Дэвид рассмеялся. Громко.
Он рассказал ей чистую правду.
В пути она показала себя хорошей путешественницей — ни разу не пожаловалась на недомогание горничной, хотя оно должно было причинять ей большие неудобства. Он видел, как Мию задела недоброжелательность леди Белфорт, он даже заметил, что мисс Кастеллано оставила волосы распущенными, чтобы не нагружать лишний раз горничную. Памятуя обо всем этом, он сделал все, что мог, чтобы составить ей за обедом приятную компанию. И самым жалким образом потерпел фиаско.
Этот результат лишь подтвердил, что он напрочь лишен светской обходительности.
— Пусть это послужит уроком, — сказал он вслух, подин в пустой комнате.
Вместо того чтобы рассказывать ей, что он собирается построить хлопкопрядильную фабрику, что он служил во флоте и единственный выжил после кораблекрушения у берегов Мексики, по-видимому, следовало найти более подходящую тему для беседы, например, поговорить о том, какие цвета модны в этом сезоне, или даже предложить ей взять напрокат лошадь, чтобы завтра она могла ехать верхом, если ее горничной по-прежнему будет нездоровиться.
Дэвид бросил есть, снова наполнил кружку и пересел за письменный стол, чтобы продолжить работу, — по-видимому, только для этого он и годится. Первым делом он должен написать попечителям герцогства Мерион.
Дэвид открыл дорожный письменный прибор. Доставая перо, бумагу и чернила, он вспомнил, как они с Лином провели целый час, оживленно обсуждая, как подойти к попечителям с таким необычным предложением, как вложения в хлопкопрядильную фабрику. Это было после нескольких часов куда более напряженных дебатов с герцогом, которого нужно было убедить в первую очередь. Его брат относился к своей роли очень серьезно.
— Я намерен оставить поместье в еще лучшем состоянии, чем оно мне досталось, — сказал Лин. — Отец упорным трудом создал прочную финансовую основу. И я не собираюсь подрывать ее даже для того, чтобы поддержать тебя, Дэвид.
Это был не вотум доверия, на который надеялся Дэвид, и он почувствовал себя попрошайкой. Не будь он так уверен, что производство создаст еще большее богатство, чем тысячи акров земли, принадлежащей герцогству, он бы тогда же встал и ушел. Более пяти столетий мерой богатства Мерионов была земля, земля и еще раз земля. Но времена меняются, на это Дэвид и упирал.
Довод, который помог ему победить, подсказало сердце, и он знал, что если и это не убедит герцога, то дальше бесполезно и пытаться.
— Брат, будучи в Мексике, я на собственном опыте узнал, как это отвратительно — быть без средств, и какой это кошмар — находиться под властью кого-то другого, не имея представления, что принесет следующий день, живя почти без надежды. Дав работу как можно большему числу мужчин и даже женщин и детей, мы покончим с беспорядками, мы дадим им всем веру в будущее. Если из кораблекрушения и вышло хоть что-то хорошее, то это мое знание, как живут бедные люди и как им можно помочь.
