Следовало бы прислушаться, но я был не в состоянии сфокусировать внимание. Мне постоянно вспоминался рассказ Каролины. Первые дни после того, как я его прочел, я вообще ни о чем другом не мог думать. Я был так возмущен и взбешен, что моя голова была занята исключительно мыслями (кстати, сколько места в голове занимает мысль? Понятия не имею) о том, что я моей бывшей на это отвечу. Я набросал десятки писем — от своего имени и от имени Лиз Хэммонд. Сотни раз снимал трубку с намерением позвонить и клал трубку на место. В итоге, как вы уже могли догадаться, я так и не высказал своего мнения. Да и о чем тут было высказываться? Меня предали, и это чувство не поддавалось описанию словами. И хотя со временем мне удалось успокоиться — не окончательно, но до некоторой степени, — иногда (довольно часто) ощущение, что с тобой поступили несправедливо, взыгрывало с новой силой. Я ничего не мог с этим поделать. Это происходило помимо моей воли. Вот и сейчас на меня опять накатило.

— Каких-либо глобальных метеорологических потрясений мы не ожидаем, — продолжал Тревор. — Во всяком случае, не в первой половине недели. На пароме, Макс, может подняться легкая тошниловка, если ты не вернешься в Абердин до среды или четверга, но, думаю, ты прекрасно успеешь обернуться…

Впрочем, я был вынужден отметить скрепя сердце: Каролина написала отличный рассказ. Я не литературный критик (боже упаси), но, на мой взгляд, свою работу она сделала… качественно. Не хуже, чем авторы тех напыщенных снотворных романов, которые она совала мне под нос, когда мы были женаты, пытаясь приохотить меня к чтению «серьезной» литературы.

— Далее, как вам известно, оплату пяти ночевок в пути берет на себя фирма, но вряд ли большинство из нас воспользуется всеми пятью. В конце концов, у нас соревнование на скорость, хотя, полагаю, мы все знаем, кто выйдет победителем. (Общий смех, головы поворачиваются к Тони Харрис-Джонсу, которому ехать не дальше Лоустофта.) Но если все остальные уложатся в четыре дня или даже в три, такая экономия наверняка порадует нашего Верховного Руководителя. Сейчас самая середина кризиса, времена за окном не простые… ну да вы в курсе. (На этот раз взгляды всех присутствующих устремились на Алана Геста, однако никто не смеялся. Гест смотрел прямо перед собой, и его лицо ничего не выражало.) И, добавлю, пожалуйста, будьте разумны, выбирая пристанище. Никаких пятизвездочных заведений. Никаких шотландских замков и старинных поместий. Захочется шикануть, нет проблем — «Травелодж» и «Бест Вестерн» [15]к вашим услугам! В общем, постарайтесь не превышать таксы в пятьдесят фунтов за ночь.

И вот еще что — как ей это удалось? Она что, умеет читать чужие мысли? Насколько я помню, в последние годы нашего брака мы с Каролиной почти не разговаривали. Я просто молча сидел рядом с ней — перед телевизором, за рулем нашей машины, за обеденным столом, завтракая или ужиная, и лично я представления не имел, что творится у нее в голове. Но в рассказе она озвучивает мои мысли, — и озвучивает, надо сказать, с точностью до восьмидесяти пяти процентов. Это пугало. Неужто я такой прозрачный? Или же она наделена запредельной восприимчивостью, которой я за ней прежде не замечал?

— Что касается соревновательного элемента нашего мероприятия, Линдси на выходных опять сходила в мозговую атаку — ей всегда мало, этой женщине, всегда— и вернулась с идеей, пальчики оближешь. Линдси, тебе слово.

Но и позлорадствовать тоже было над чем. Каролине и невдомек, что последнее препятствие она не взяла. Ее сверхъестественные способности подкачали в самый ответственный момент. Она допустила ошибку — тотальную и фатальную, — описывая, что я думал в тот день, когда Джо свалился в яму с крапивой, а я склонился над ним, опустившись на колени. «Оплакивал смерть сына, о котором он всегда мечтал». Значит, вот как, Каролина, тебе это видится? Так ты решила это изобразить? Тогда послушай меня: ты сильно промахнулась мимо цели. Проиграла вчистую. Но ни ты, ни кто другой никогда не узнает правды. Во всяком случае, не от меня.

Линдси тем временем начала рассказывать о бортовых компьютерах на наших «приусах». И этого мне уже никак нельзя было пропустить.

— Объясняю: когда вы нажимаете кнопку «Инфо», у вас на выбор два экрана. Первый экран — энергетический, он подсказывает, каким источником энергии вы пользуетесь в данный момент. Второй экран предоставит вам подробный отчет о том, сколько бензина вы израсходовали с тех пор, как счетчик пробега выставлялся в последний раз. Кстати, на всех автомобилях счетчики поставлены на ноль, поэтому не прикасайтесь к ним, пока в целости и сохранности не доберетесь обратно…

Еще одна мрачная мысль не давала мне покоя. В основе рассказа лежали сведения, которые Каролина могла получить только от Люси. Особенно этот отрывочек про траву как я не знал, почему она зеленая. (Чистая правда, не знал. И до сих пор не знаю.) Выходит, Каролина с Люси разоткровенничались однажды, а потом от души повеселились над глупым папашкой, который ни черта не смыслит в самом важном, что есть на свете, и каждый раз несет всякую хрень, только бы выкрутиться из неловкой ситуации. Не сомневаюсь, мое позорное невежество в вопросах, на которые способен ответить любой мало-мальски образованный человек, не раз служило темой для оживленной дружеской беседы матери с дочерью. Что ж, наверное, я должен быть счастлив — благодаря мне эти двое наконец-то сблизились…

— Итак, что же мы предлагаем, джентльмены? А вот что: возможность выиграть не один, но двавесьма желанных приза! Тот, кто вернется первым, получит красивую солидную грамоту — чудесную бумагу, способную украсить любой офис, согласитесь, — но мы также объявляем денежную награду в пятьсот фунтов…(Радостные возгласы, выкрики, громкие задержки дыхания — и опять отреагировали все, кроме Алана Геста, который оставался непроницаемым.) И достанется она тому, кто наилучшим образом подтвердит экологический статус «Зубных щеток Геста», то есть вернется обратно с наименьшей средней цифрой израсходованного бензинана его информационном экране. Иными словами, рулите осторожно, ребята, и рулите экономично!

Линдси села под бурные аплодисменты, и тут наконец дошла очередь до бутылок с шампанским; когда их откупорили, обстановка стала более неформальной. Я услышал, как Алан, отведя Тревора в сторонку, сказал: «Не позволяй им рассиживаться — внизу ждет человек из газеты». И уже минут через пять мы, допив вино, гурьбой вышли из офиса и начали спускаться во дворик, — наши шаги эхом отдавались на бетонной лестнице. Тревор, Дэвид, Тони и я несли в руках свой багаж.

Незаметно для себя я обнаружил, что шагаю позади всех, рядом с Линдси Ашворт. Так иногда бывает, я знаю, когда между людьми существует безмолвное притяжение. Словно невидимый хореограф размечает перемещения людей в группе: у тебя и в мыслях нет помедлить или, наоборот, поспешить, чтобы оказаться рядом с другим человеком, но каким-то образом все вокруг расступаются и вы понимаете, что нашли друг друга без всяких ухищрений с вашей стороны. Так было с Каролиной много-много лет назад, когда мы впервые разговорились за пластиковым столиком в унылом кафе для персонала, и то же самое случилось теперь между мной и Линдси. Увидев, что мы оба отстали, а прочие идут вперед спиной к нам, Линдси улыбнулась мне — очень тепло и ободряюще. Правда, за этой улыбкой скрывалось что-то еще. Похоже, Линдси слегка нервничала.

— Ну… вы готовы? — спросила она.

— Готов к чему?

— Доставить ТО 009 туда, где ее никогда не было?

— А, ну да… Не волнуйтесь. Я не подведу.

— Хорошо.

Что-то в ее тоне побудило меня продолжить беседу:

— Странное настроение у людей. Будто все немного на взводе.

— О, вы заметили?

— Но ведь все в порядке?

Мы и прежде переговаривались вполголоса, но теперь Линдси чуть ли не шептала мне в ухо:

— Строго между нами: Алан сегодня ездил в банк. Встреча прошла не слишком гладко. — Она остановилась, чтобы увеличить расстояние между нами и остальными (мы находились на лестничной площадке второго этажа), и продолжила: — Они отказывают ему в новом кредите. И он в бешенстве, потому что он лишь с месяц назад стал их клиентом.