— Привет!
Чуть было не ответила, узнав голос скалы с рыжей верхушкой — водителя Геннадия Федюка, однако он продолжал, не дожидаясь отзыва:
— Извини, Элина Владиславовна, если разбудил… Да, есть новости — они не договорились… да, ты правильно догадалась… Хм, это еще не все: Вадим обещал подарить твою квартиру своей кикиморе, завтра везу ее на Достоевского, смотреть… Ага, это абзац! Я не понимаю босса — на хрен она ему сдалась?! Нет, они не трахаются, это точно, даже не сомневайся: они спали в разных комнатах. Шура проследила, всю ночь глаз не сомкнула, была на стреме… Да, я ей доверяю — баба на сто процентов надежная… не знаю, останется или нет… А за девчонкой следит Тимур. Ты думаешь?.. Позвони ему сама, меня в любую минуту босс может вызвать.
Уф-ф-ф… Я слушала с пылающими щеками и сползала по стенке, пока не очутилась на полу. Кикимора, надо полагать, — это про меня. Шура была на стреме… Прекрасная женщина, певунья с веселым нравом!.. А девчонка… неужели моя Ритка?.. Я мгновенно взмокла от ужаса.
Внезапно в галерее зажегся свет, Вадик беспечно пропел:
— «Куда, куда вы удалились?» — и крикнул: — Сонечка, ау!
Я по-рыбьи разевала рот и не производила ни звука. Да и руки-ноги будто парализовало, полная атрофия — встать оказалась неспособна, поползла, как червяк. К тому же меня сильно тошнило — седло ягненка упорно просилось назад, подскочило к горлу как живое. Набрав побольше воздуха, глотательными движениями пропихнула ужин вглубь и поднялась на четвереньки, торопясь добраться до аркатурного свода входа в галерею. Лишь различив сквозь заросли фикуса Паперного, я сумела издать членораздельный звук и подняться на ноги.
— Сонь, что это с тобой?.. ты так побледнела, — кинулся ко мне Вадим и поддержал под мышки. Вовремя он это сделал — у меня перед глазами уже расплывались радужные круги.
— Ва… Ва… Вадим! Ген… Ген… Геннадий!
— Что — Геннадий?
— Ген-геннадий… там, — абстрактно махнула я вдаль рукой.
— Ну и что с того?
— Он там раз-раз-разговаривал с… с… с… Линой… — Мое горло сводило судорогой, перехватывающей дыхание и заставлявшей меня заикаться, а Паперного — недоумевать в неведении. Похоже, он сделал вывод, что я помрачилась рассудком, потому как строго сказал:
— Софья, не выдумывай! Мой Федюк уже десятый сон видит. У него все строго по расписанию — ужинает в кухне, выпивает свое пиво перед телевизором и заваливается на боковую. Время-то уже первый час, а ему в шесть вставать, машину мыть…
Я оглянулась, обшаривая взглядом растения. За их кронами отнюдь не сложно спрятаться, затаиться. Предатель водитель наверняка находился где-то неподалеку. Попросила Вадима: посмотри сам!
Он пристроил мое обмякшее тело на жесткую садовую скамью, стоявшую тут же возле входа, и быстро зашагал вперед по проходу, вертя головой по сторонам. Дойдя до бассейна, зажег свет на террасе. И крикнул оттуда:
— Сонечка, здесь никого нет! Хочешь, сходим в его комнату и ты сама убедишься?
Ну конечно, этот стукач успел улизнуть — ему, в отличие от меня, все ходы-выходы в доме знакомы, как свои пять пальцев…
Господи, что же делать?! Мы с Риточкой совсем расслабились, забыли про угрозы Мирошник и про соглядатаев-бандитов… Но кто бы мог предположить, что они находятся в непосредственной близости?! В столь надежно замаскированном образе якобы преданного Вадиму водителя-телохранителя?!
От отчаяния ко мне вернулся дар речи.
— Вадик, миленький мой, поверь, я не брежу! Я на самом деле слышала — случайно услышала — разговор Федюка с Мирошник! Они что-то замышляют против Ритки, какой-то Тимур ее стережет… Мне срочно нужно позвонить домой! Сказать, чтобы дочка носу на улицу не показывала, даже на балкон не… не… не выс-с-совывалась…
Я вновь начала задыхаться, и встревоженный Паперный в три прыжка достиг скамейки, на которой я сидела. Стоило мне подняться, как мир опять сделался радужным, закружился с ускорением. Вадим подхватил меня на руки и понес в зал:
— Тебе плохо? Успокойся! Сонечка, когда ты уезжала, твоя дочка ведь оставалась дома?
Я кивнула, хватая воздух пересохшим, перекошенным ртом.
— Ну вот, значит, она вне опасности. Сейчас позвонишь и убедишься. Не паникуй, скорее всего, девочка давно спит. Это мы с тобой, как совы… Успокойся, прошу тебя!
Он устроил меня в глубоком, мягком кресле возле камина и протянул трубку радиотелефона. Одеревеневшим пальцем я тыкала в кнопки и промахивалась. Паперный спросил мой домашний номер, набрал его сам и вернул мне трубку.
— Алло? — коротко, настороженно отозвалась мама. Ее голос показался мне напуганным.
— Мам, Рита дома?
— Ой, Соня, это ты… Беда с нашей Риткой!
— Где она?!
— Где-где… Ушла гулять с каким-то парнем! Я не пускала, так она оттолкнула меня и сиганула по лестнице как шальная. Прямо как мартовская кошка! Помнишь, у нас на старой квартире кошка Муська жила?
— Мама, — простонала я. — Плевать на Муську!
— А что я сделаю?! Ритка до сих пор домой не явилась. У меня уж с сердцем плохо, даже нитроглицерин принимала…
— Погоди, с каким парнем она ушла гулять? Его зовут Тимур?
— Ага! Так он и доложился. Леший знает, как его зовут! Говорю же, Ритка как Муська! Родную бабушку толкнула, да так крепко. А эта бабушка нянчила ее…
— Мама! — заорала я диким голосом, искаженным удушьем. — Не важно, кого ты нянчила! Как он выглядит этот треклятый парень?!
Вадим протянул мне стакан с виски. Я замотала головой, но машинально схватила стакан, расплескав желтую жидкость. Знаком показала, что хочу курить. Мама сообщила: парень как парень — среднего роста, одет в рванину, смуглый, длинноволосый, а башка платком замотана. Какой платок? Душман он, что ли? Или чеченский террорист? Имя подходящее — Тимур… Зачем же Риточка к нему побежала?.. Ягненок вновь встал у меня поперек горла.
— Пей! — приказал Паперный и лишь после того, как я отпила с полстакана и стала хватать ртом воздух уже от крепости виски, а не от нервов, протянул пачку сигарет и пепельницу. Руки ходили ходуном, ломая тонкую сигарету. Ему пришлось самому поджечь новую и вставить мне в рот.
— Я перезвоню! Я скоро приеду! — Нажав на кнопку «No», я выронила трубку, взахлеб пересказывая Вадику приметы похитителя.
— Выпей еще, — повелительным тоном бросил он и выполнил некие манипуляции на пульте сигнализации, лежавшем на каминной полке.
Буквально через полминуты в гостиную прибежала Шура, явно поднятая с постели, — в полосатой пижаме, с блестящим от крема лицом и бигуди в волосах. Щурясь от яркого света, она недоуменно вопросила:
— Вадим Георгиевич, чего вы меня звали?
— Шпионка! — вызверилась я на экономку.
— Где твой кот? — жестко принялся допрашивать хозяин.
— Как где? Гена спит… — Она несколько смешалась. — Позвать, что ли? Ехать собрались?
— Оставайся здесь, я сам его навещу! — Вадим стремительно вышел.
Шура, не зная куда себя деть, отвернулась к столу, занялась уборкой посуды. Я готова была разорвать ее на клочки, но от сигареты голова закружилась еще сильнее — вставать с кресла было рискованно. Зато виски подействовал как наркоз, заморозивший внутренности и умеривший дрожь. Лишь ярость моя не унималась.
— Ну и зачем ты этим занималась?.. Эх ты, сама признавала: Вадим Георгиевич — золотой мужик, и притом за ним шпионила!
— Сонька, миленькая, не подставляй меня, не рассказывай ему про это! Я же ради Генки. Нравится он мне шибко!
— Что там может нравиться? Твой Федюк — продажная тварь, подлая двустволка. Слуга двух господ!.. Не знаю уж, какие деньги ему заплатили за то, чтобы… Впрочем, никакой он не твой! Ему нравится такая стерва!.. такая… которая увела у меня мужа, а теперь на дочку покушается. Господи, мне надо ехать! Скорее ехать! — истерически воскликнула я и зажала рот обеими руками, чтобы задушить начавшуюся истерику.
Вернулся Вадим. Мрачно сообщил, что Геннадия в комнате нет и многие его вещи исчезли.
— Неужто он сбежал к той стерве? — с отчаянием вырвалось у Шуры.
