— Да не вопрос!.. Что я — зверь? Просто обидно! Что за жизнь такая?! И почему нам, девушкам, всю дорогу приходится страдать из-за придурков мужиков?!
Вот как вышло: в одной комнате у нас убыло, в другой прибыло. Потеря и находка… Прямо как в завлекалочке, которой у нас в детском саду разыгрывали растерях, пряча найденную вещичку за спиной:
Чья потеря? Чей наход?
Потерялся дымоход.
Утром солнышко взойдет,
и Танюша заберет!
Да ведь и в самом деле неизвестно, кто в нашей семье потерял, а кто приобрел.
…Мы в тот вечер долго не могли угомониться. Сидели на кухне, пили чай с вишневым вареньем и, по-моему, испытывали одинаковое, полное и безоговорочное единение. Бабушка внешне сильно сдала — ее карие глаза потухли и терялись в морщинах, седины в волосах прибавилось. Уезжала молодящейся женщиной, а вернулась натуральной пенсионеркой. Я пообещала, что покрашу ей волосы и подарю эффективный крем-лифтинг для лица — станет как новенькая!.. Чувствовалось, она настрадалась и наскучалась — жалась ко мне, словно желая возместить долгие месяцы разлуки. Разговаривали мы, в сущности, ни о чем — о погоде, о ценах и о том, что не мешало бы заняться ремонтом, лето — самая подходящая пора для побелки. Мужиков не поминали вовсе, будто их в природе не существовало, рядом не проходило.
Когда мы с бабулей улеглись, мама зашла пожелать нам спокойной ночи, поцеловать на сон грядущий, как всегда это делала. Мне очень хотелось сказать ей что-нибудь приятное. Что бы такое… что? И я догадалась!
— Мамуль, почитай-ка нам Сафо.
Забавная! — она прямо расцвела. Искренне считает, что высшее блаженство — поделиться с ближними стихами. Мама включила ночник, раскрыла томик: «Радуйся, о, невеста! Радуйся много, жених почтенный!»
— Что к чему? — растерялась я.
— Ритка, это я тебе жениха напророчила! — засмеялась мама звонким молодым смехом, который бывает только у совершенно свободных внутренне людей.
— Бабы каются, а девки собираются, — вздохнула бабуля и перевернулась на другой бок, к стене.
Я спала как убитая, а спозаранок меня точно подбросило.
— Какое сегодня число?
— Двадцать четвертое, — открыла глаза бабушка.
— Блин!!! — в панике заорала я. — У меня же завтра экзамен! А вчера была консультация… Блин, пропустила!
— Двоечница! — заклеймила меня мама и признала: — Да и я не лучше. Еще вчера должна была согласовать текст с заказчиком, а сама не то что строчки, единой буквы не написала!.. Боже, что же делать?! Уволят ко всем чертям!
— Рамсы! — вопила я, перерывая тетради с конспектами на письменном столе. — Где билеты? Где мой учебник по социологии? Это вилы, это вешалка!
Мама бегала по комнате с раскрытой папкой, полной бумаг, и вслух фантазировала:
— Строительно-отделочная компания «Контур» — реальный контур вашего будущего счастливого новоселья!.. Чушь несусветная… фу, никуда не годится!.. Горю! Не успеть, ни за что не успеть!
Под наши стенания баба Рая поднялась с кровати, набросила халат, наскоро умылась и скрылась в кухне. Вскоре оттуда потянуло ароматом кофе и запахом жарящихся оладий.
— Девочки, идите завтракать! — позвала она нас.
Я не заставила себя ждать, матушка же решительно отказалась — сослалась на то, что опаздывает, да и вообще ей кусок в горло не полезет.
— Сонюшка, может, бюллетень оформишь? Таня-то Пушко еще ведет приемы в нашей поликлинике?
— Ведет, а что толку? В коммерческой фирме бюллетени предъявлять некому, это же не библиотека, мама, не синекура… Елки! Я пропала!
Она умчалась с папкой под мышкой, свободной рукой на ходу застегивая блузку. Растревоженная бабушка вышла на балкон, чтобы проводить ее взглядом, а когда вернулась, с изумлением доложила, что маму внизу ожидал красивый серебристый автомобиль.
— И она в нем поехала?
— Представляешь, Рита, села и поехала, будто так и надо!
Ну дела… Мне стало тревожно: а вдруг это те самые головорезы, которыми стращал отец?.. Нет, вряд ли. Мама, конечно, очень доверчивая, но не настолько же, чтобы сесть в машину к незнакомцам с бандитской внешностью. Само собой, я тоже выскочила на балкон, но было уже поздно — ни машин, ни людей. По двору вальяжно прохаживалась лишь кошка Сима — животное невиданной красы, балинезийской породы. Я позвала ее: «Кис-кис-кис». Дикарка прижала уши, подняла на меня круглые, как блюдца, синие очи, но, видимо, не сочла объект достойным внимания — отвернулась, дернула пушистым хвостом и продолжила прогулку. Вот если бы я была воробышком… Везет же животным — им социологию зубрить не нужно!..
— Почему бы нам не завести котенка? — спросила я бабу Раю, снова усаживаясь за стол.
— Да на что нам он? Других хлопот мало? Занимайся давай, внученька, и не забивай голову посторонними думами.
До трех часов я не отрывалась от учебника, обнаруженного в рюкзаке, в котором он лежал с самого мая. Дошла до главы «Методологические основы социологизации личности», и тут меня осенило: я — свинья! Я понапрасну обидела самую отзывчивую и преданную мне подругу Оксанку Петренко. Вот тебе и пример метода десоциологизации!.. Немедленно бросилась к телефону, набрала ее номер.
— Ой, Ритка! Молодчина, что ты позвонила. Я так за тебя переживаю! Перестань, я и не думала обижаться… Что я, полный пенек, по-твоему, не понимаю?.. Это вообще чухня! Тут такое… такое происходит!.. Короче, вчера мне позвонил Стаc и просил передать тебе, что ты не права. Он не мог с тобой общаться, потому что познакомился с продюсершей, которая ему позарез нужна для раскрутки. Но любит он только тебя!
— Ах, для раскрутки, — зловеще зашипела я. До чего же они все одинаковые: отец запал на Мирошник для статуса, этот гаденыш — целовался для раскрутки. И наверное, еще чем-нибудь занимался с той же целью. Даже не наверно, а точно! Мразь…
— Погоди, не перебивай! — Оксу не испугало мое шипение. — А еще мне сегодня звонил Глеб. Расспрашивал про тебя. Ритка, я чувствую, он запал конкретно…
— Пусть обломаются оба! Задолбали!
— Зарубина, ты вообще слушать умеешь? Глеб сказал, что больше не будет сотрудничать с конторой Элины Владиславовны. Ему, знаешь, так не понравилось поведение твоего отца… А еще он напечатал уйму твоих портретов и даже этот… как его? — коллаж. Звал нас в гости. Кстати, Колокольников живет неподалеку — в доме, где магазин «Эконом», на углу Новогодней и Сибиряков-гвардейцев…
— Мне наплевать, где он живет!
— Почему это? Чего ты нос воротишь? Парень-то классный! У меня созрел план…
— У меня тоже. Почти что план «Барбаросса». И заключается он в сдаче последнего экзамена. Так что не грузи, Окса, разными глупостями. Я пошла заниматься…
…На следующий день оба наших плана осуществились. Я спихнула экзамен на «хорошо», и на душе сразу полегчало. А упертая Петренко состыковала нас с Колокольниковым. И мы втроем отправились в клуб, где Станислав Рудницкий подвизается диджеем. Его изумлению не было предела. Чтобы добить врага его же оружием, мне пришлось целоваться с Глебом. Причем не буду врать, что испытала отвращение. Скорее наоборот. Колокольников и впрямь классный!.. Проводил нас с Оксанкой по домам — сначала ее, потом меня. Возле подъезда я предупредила, чтобы ни на что не рассчитывал. И глянула на него как солдат на вошь.
— Ты о чем? — удивился фотограф. И пригласил съездить с ним на выездную фотосессию в Боровое.
Ехать или не ехать? Вот в чем вопрос… Поеду. Что я — рыжая, отказываться от своего счастья? Нет, это Лина Мирошник у нас рыжая… Ох, она у меня еще попляшет! И поплачет. Отольются ей наши горькие слезы…
Глава 5
Софья. Контур будущего
Мне нравится, когда меня называют девушкой. Обращение «девушка» полно симпатии, оно вселяет беспечность, делает походку легкой, летящей!.. А «женщина» — это нечто жужжаще-шипящее, надоедливое и ядовитое, как оса… Конечно, в сорок лет глупо претендовать на «девушку», но… Но это смотря по каким критериям судить! Жизнь настолько коротка, что мы — девушки — просто не успеваем состариться. Телесная оболочка дряхлеет, а душа остается юной…
