Риточка тоже порадовала — получила «четверку» по социологии. Конечно, она могла бы учиться на «отлично», но что требовать от ребенка, которого бросил родной отец?!
— Ма! Мы с Оксанкой решили отметить начало каникул, идем в клубешник, — с вызовом сообщил брошенный ребенок и дерзко посмотрел на меня, готовясь дать отпор возражениям.
Я не оправдала ее ожиданий — не стала убеждать остаться дома. Вместо этого достала мобильник и спросила, не знает ли она, как его включить. В самом деле, глупо иметь красивый портативный телефончик, удобно умещающийся в руке, и не уметь им пользоваться. Тем более что…
— Откуда у тебя сотик?
— Один знакомый…
— Дал погонять?
— Да. Как ты догадалась?
— Скупость мужчин общеизвестна, мама. Раскрутить их на дорогие подарки нереально… А это не он тебя, случайно, встречал утром на машине?
— Случайно он. Мой заказчик. Крупный заказчик. Как только выполню работу, он отберет телефон и перестанет подвозить. — Кажется, мне удалось утолить дочкино любопытство и взамен получить исчерпывающую консультацию относительно мобильника.
Рита приступила к сборам, а я улеглась на диван, спрятав телефончик под отворотом халата. Странно, отныне я могла бы лежать в ванне и болтать сколько влезет — осуждать это невинное занятие более некому. Но ванна меня нисколько не манила. Как отрезало. И пустячные беседы с приятельницами тоже не привлекали. Мысли сосредоточились на плоской трубке, пригревшейся на груди: позвонит или нет?.. А в сущности, зачем ему мне звонить? Кто я такая? Подумаешь, три раза поцеловались… К тому же я «Контур» нечаянно обозвала…
Опять захотелось курить, но делать это при маме я не отваживаюсь с тех пор, как она закатила мне отвратительную сцену на свадьбе двоюродной сестры. Дело было в женском туалете ресторана «Садко». Мне в ту пору исполнилось двадцать четыре года, Ритке, соответственно, четыре. Я была взрослой замужней женщиной, но моя мать, вероятно, меня как-то иначе воспринимала. Кто-то добрый настучал ей про то, что я курю, она пулей ворвалась в туалет, вырвала у меня сигарету и замахнулась, собираясь шлепнуть по щеке или, может, даже по губам. Истеричка!.. Унизила при всех, испортила праздник… Я потом не разговаривала с ней целую неделю, показавшуюся вечностью. Мама первая пошла на примирение — оправдывалась, что боится, как бы у меня не развился рак легких. Прямо как Тамара Васильевна. Кстати, надо будет ей позвонить… После того досадного инцидента в туалете я еще лезла на рожон — кричала, что курю с восемнадцати лет, с первого курса института, и буду курить, сколько хочу и где хочу. Но то была пустая бравада… Я понимала, что маме и так было несладко. Отец в тот год подался на Север, устроился работать вахтенным методом на буровую. Был инженером, заделался нефтяником… Думал зашибить длинный рубль, но вдалеке от дома встретил девушку — какую-то учетчицу или нормировщицу, — увлекся до того, что предпочел ее родной жене. Вот ведь как повторяется история!.. Он сначала отмалчивался, делал вид, что ничего не происходит, а в один прекрасный день уехал на вахту и уже не вернулся. Мои родители разводились посредством официальной переписки. И сейчас где-то под Тюменью у меня растет сводный брат, которого я никогда не видела. Маргоша утверждает, что не помнит деда. Зато я хорошо помню мамины страдания: они довели ее до микроинфаркта…
Но почему мне все время приходится входить в чье-то положение?! Понимать, сострадать, угождать то матери, то Ленчику и Ритке. Ни дня для себя не жила. Неужели и сейчас я не заслужила хотя бы крохотной толики счастья? Ну почему он не звонит, елки-моталки?!
Я лежала с закрытыми глазами, всем видом давая понять, насколько утомлена. Мама забралась на табуретку, чтобы стереть пыль с серванта и расставленных на нем предметах далеко не первой необходимости. Нарочно кряхтела, стараясь подчеркнуть, как ей тяжело, но, в отличие от некоторых, она не способна валяться без дела. Рита перед трюмо завивала челку плойкой — бабушка пристала и к ней:
— Детка, твоя мать сегодня забыла купить краску для волос, хотя я ей специально позвонила, напомнила.
— Подумаешь! Не горит ведь. Завтра купим, — не поддержала ее Риточка.
— Надейся на вас… А тебе известно, что Леонид подал на развод? Суд назначили на следующий вторник, — не унималась мама.
— Да и шел бы он… лесом! Чем быстрее, тем лучше.
— Чем же это лучше?
Они вынудили меня открыть глаза. Ритка металась от шкафа к зеркалу, примеряя то бриджи, то юбки. Остановилась на минуту и разочарованно вопросила:
— Ну почему у меня такая маленькая, недоразвитая грудь?!
— Все вокруг недоразвитое, начиная с экономики, заканчивая законодательством. Считай, ты попала в струю, — поддержала я дочь.
На сей раз она воздержалась от макияжа в жанре «страсти по вампиру» и выглядела безумно хорошенькой. Мама придерживалась иного мнения:
— У тебя что грудь, что внешность в Леонидову родню, чтоб им пусто было!
— Бабушка! — взвилась Маргарита.
— Что «бабушка»? — поджала губы мама. — Куда это годно — молоденькой девушке бродить по ночам? Не иначе Леонидовы развратные гены сказываются: все бы тебе гулять…
Я крепилась из последних сил, но не выдержала:
— При чем тут гены? Когда еще гулять, как не в молодости? Не в старости же!
Мать восприняла реплику камешком в свой огород и чуть не свалилась с табурета от негодования. Припомнила, что предостерегала меня от брака с Ленчиком — фарцовщиком и тунеядцем с неуживчивым характером. От частностей его недостатков перекинулась к философским обобщениям с клерикальным уклоном:
— Что он, что его родители ищут в жизни легких путей. Все вымудривают: на чьем бы хребте в рай въехать? А Бог — не Тимошка, он видит немножко! Вот ведь и в Библии сказано: входите только в тесные врата, потому что широки врата и пространен путь, ведущий в погибель…
— Пока! Я пошла, — сообщила Ритка и закрыла за собой наши домашние врата.
Дочка вовремя смылась. А на меня обрушился град упреков за ее неправильное воспитание. Обороняясь, я отвернулась к стене. Подумала, что не лишним было бы расстелить простыню, достать подушку, но не смогла заставить себя пошевелиться. Сама не заметила, как уснула — глубоко, до цветных несбыточных сновидений. Их развеяла мелодия мобильника. В комнате была непроглядная темень, трубка закатилась куда-то под меня, пришлось искать ее на ощупь. Более всего я боялась нажать не ту кнопку, но все получилось. Браво, Софья!
— Ты спишь? — без предисловий спросил он.
— Уже нет.
— Девушке с именем Соня сам Бог велел много спать! — засмеялся Вадим. — А я только вырвался из кабинета. Понедельник — день тяжелый, дел наваливается — пропасть. Хочешь со мной поужинать?
— Конечно, хочу!.. Правда, мне завтра рано вставать… сколько сейчас времени?
— Всего ничего — половина двенадцатого. Я еду по Октябрьскому мосту.
— Везет же тебе. Там красиво?
— Потрясающе! Все черное, и свет фонарей дрожит, как головки одуванчиков на ветру… Прочитал я твой текст…
— И как?
— Поторапливайся, Сонечка, я въезжаю на проспект Маркса. Давай, одевайся в темпе!
— Вадик, ты не ответил.
— Насчет чего?
— Насчет текста.
— Да все нормально, не беспокойся: добавил цифр и конкретики, в частности расшифровал определение «высокотехнологичные материалы». У тебя было слишком много «воды», виляний вокруг да около, а надо плясать от фактов.
Называется, умыл… Не выпуская трубки и не зажигая света, я крадучись заползла в шкаф, нашарила джинсы, сорвала с плечиков майку и вискозную сорочку. Буду придерживаться стиля casual — он молодит. Напрасно я старалась не шуметь — от чуткой мамы не укрылись мои приготовления, она вышла из своей комнаты:
— Софья, а ты-то куда направилась среди ночи?
— Никогда не спрашивай «куда», сглазишь! — возмутилась я, в точности как Ритка. И попросила в трубку: — Вадимчик, скажи мне, пожалуйста, номер моего телефона.
