— Выкидывай, — распорядился Арден. — В принципе можешь выкинуть все, кроме постельных принадлежностей и моей одежды, которой, впрочем, здесь не так и много.

Роан молча кивнула и бросила статуэтку в коробку. Арден, переступив наконец порог, принялся ей помогать.

— Тебе лучше переодеться во что-нибудь старое, — буркнул он, взяв в руки какую-то вещицу и раздумывая, куда бы ее деть.

— Я, видишь ли, не рассчитывала, что мне тут придется заниматься уборкой, и потому не захватила с собой старья.

— А тебе и не нужно убираться. За это я плачу Мэри-Энн неплохие деньги. — Арден раскопал среди рухляди старую фотографию в выцветшем паспарту и задумчиво уставился на немного расплывчатое изображение молодой дамы. — Мда… Когда-то этот дом принадлежал одному пожилому джентльмену. Хороший был человек. Но решил, что здесь слишком просторно для одного, и перебрался в Монреаль к дочери.

Он вздохнул, словно воспоминание об этой старой истории его огорчило, и отложил фотографию в сторону, чтобы позднее тоже сунуть ее в коробку на выброс. Немного помолчал в задумчивости, потом тихо произнес:

— Настанет день, и кто-нибудь вот так же будет выкидывать отсюда мои вещи, размышляя о том, кем же был прежний владелец…

— Ну, новому хозяину придется долго гадать, — с грустью в голосе сказала Роан. Если уж она плохо понимала, что это за человек, хоть и прожила с ним некоторое время, то каково будет незнакомцу, который появится тут через много-много лет? Возвращаясь к реальности, она спросила: — Как себя чувствует Хетти?

— Сравнительно неплохо. Надеется, что завтра ее выпишут.

Ясно, подумала Роан, опять перешел на короткие ответы. Что за характер? Ему одному, что ли, тяжело? Решив в дальнейшем хранить молчание, она отвернулась и отступила подальше, но Арден, не замечая ее поджатых губ, тоже двинулся за ней.

Внезапно он выругался. Роан инстинктивно дернулась, чтобы посмотреть, что случилось, и почувствовала, как что-то потекло ей за шиворот.

Тело пронзила жгучая боль. Роан вскрикнула и резко обернулась, стараясь оттянуть свитер как можно дальше от шеи.

— Какого черта! Что это за дрянь? — Она извернулась, чтобы стащить свитер, и заорала в полный голос: — Да помоги же!!!

— А я что делаю? Постой спокойно!

— Не могу! Ох, Арден, как жжет!

Она запрыгала на месте. Арден пытался стянуть с нее свитер, но, поняв, что не может справиться, крепко обхватил ее за плечи, втолкнул в ванную и на всю мощь включил душ.

Корчась под тугими струями ледяной воды, она яростно закричала:

— Арден, ради Бога! Я же в туфлях!

— Так сбрось их.

Судорожно извиваясь от боли и холодной воды, Роан с трудом сняла туфли.

— Ты что, не могла подобрать что-нибудь с более глубоким вырезом?

— А кто знал, что мне за шиворот выльют кислоту!

— Никакая это не кислота!

— Тогда что же?

— Понятия не имею. Может, какая-нибудь жидкость для полировки мебели или растворитель… Да стой ты спокойно! — взревел Арден и рывком сдернул с нее свитер.

Испуганная, ошалевшая от неожиданности происшедшего, Роан лихорадочно шарила по тесному корсажу в поисках молнии, а потом вцепилась в промокшего насквозь Ардена, помогающего ей освободиться от юбки, понимая, что только мешает ему.

— Ну, что там? Плохо дело? — трагическим шепотом спросила она.

— Не знаю. Вроде бы нет. — Арден снял с крючка душевой шланг и окатил Роан с головы до ног теплой водой. — Кожа на спине не вздулась, только немного покраснела.

— Немного? Ничего себе! Я чувствую, вся спина горит.

Он выключил воду, повесил на место шланг, развернул Роан спиной и принялся внимательно ее изучать — мокрые волосы, свисающие крысиными хвостиками, соблазнительно прилипшее к телу белье. Через минуту он хрипло пробормотал:

— А ты и выглядишьтак, будто вся горишь.

— Но почему это стояло на полке? И дай же мне, наконец, что-нибудь, чем можно вытереться, я уже замерзаю.

Арден схватил махровое полотенце, завернул в него Роан, вытащил ее из ванны и проводил в спальню.

— Все-таки я думаю, что это растворитель.

— Какого черта понадобилось держать его на полке? Для непрошеных гостей?

Арден нехотя, как ей показалось, рассмеялся и развел руками.

— Откуда мне знать? Может, его использовали для отклеивания со стен каких-нибудь картинок или плакатов. Не исключено, что старик действительно припас его для незваных гостей. — Он вернулся в ванную и взял из аптечки антисептический крем. — Давай-ка повернись, сейчас тебе станет легче.

Роан подозрительно прищурилась.

— Что это такое?

— Суперклей, конечно, что же еще? Хочу намертво приклеить тебя к кровати. А ты что решила?

— Зная тебя, можно подумать, что это мышьяк.

— Отлично, Роан, умное предположение! — Он сорвал с нее полотенце и опрокинул лицом вниз на кровать. — Лежи спокойно, спину может немного жечь.

— Ну спасибо! Ой, какой он холодный!

— Не будь ребенком. — Арден расстегнул лифчик и стал медленными, осторожными движениями втирать крем в кожу. — Ну, как теперь?

— Гм, по-моему, лучше, — ворчливо признала Роан. — Спасибо.

Желая как можно быстрее одеться, она перевернулась, но локоть соскользнул с края кровати, и, чтобы не свалиться, ей пришлось схватиться за руку Ардена. Тот с трудом удержался на ногах.

— Ради Бога, Роан! Осторожней! Смотри, что ты натворила.

Искоса взглянув на кровать, она увидела смятый тюбик и колбаску крема, выдавившуюся под тяжестью ее тела прямо на покрывало. Она попыталась стереть крем, лифчик съехал набок, и рука Ардена, потянувшегося за тюбиком, случайно легла на ее полную грудь. Оба отпрянули будто ошпаренные и уставились друг на друга.

— О Боже! — простонал Арден.

Роан так и не поняла, он ли двинулся к ней, она ли к нему, суть не в этом, а в том, что их губы встретились и слились в долгом неистовом поцелуе, в котором, казалось, сконцентрировались все долгие месяцы вынужденной разлуки. Месяцы тоски и невостребованного желания, отчаяния и боли утраты… Да и те последние дни, что они провели рядом в диком напряжении. Тревога за Хетти. Все это взорвалось в едином поцелуе.

Большая, властная ладонь уверенно нашла знакомое местечко — между трусиками и концами чулок — в то время, как другой рукой Арден начал судорожно срывать с себя рубашку и брюки. После чего, не отрываясь от ее жаждущего рта, он снял с нее бюстгальтер.

Их влажные тела стали теплыми, потом горячими, прерывистое дыхание рвалось с трепещущих губ. В ответ на новое прикосновение к ее наполнившейся страстью груди Роан пробормотала что-то невнятное, но тут же прильнула к Ардену, задохнувшись от счастья и чуть ли не физической боли, когда он стянул с нее трусики и подтолкнул ее под себя. Ах, какая чудесная тяжесть — столь долго отвергаемая ею и столь желанная!

Ритмичные толчки его сильного тела были такими родными, словно расстались они всего день назад. Арден приостановился, и это причинило ей неизъяснимое страдание, которое через мгновение превратилось в нечеловеческое наслаждение. Их крики слились, сплетенные тела затрепетали — и замерли.

— Только ничего не говори, — произнес Арден осипшим голосом и так крепко прижал ее к себе, что стало трудно дышать. — Ни единого слова. Поняла?

— Угу, — промычала она.

— Не желаю слышать рассуждения о том, что будет с нами дальше, вообще ничего.

— Угу.

— Не трогайся с места, не шевелись. Не произноси ни слова. Просто лежи как лежишь.

Плотно смежив веки, Роан еще сильнее вжалась лицом в его теплое плечо, стараясь ни о чем не думать, ничего не чувствовать, — и постепенно напряжение спало, а дыхание пришло в норму.

Арден приподнял голову и, спокойно посмотрев на Роан сверху вниз, снова склонился и запечатлел на ее губах поцелуй. В его объятиях Роан полностью расслабилась, и они стали целоваться — неторопливо, нежно и уверенно, как давным-давно знающие друг друга любовники; их тела двигались в унисон, словно в медленном эротическом танце. И неудивительно, что вскоре опять пришло взаимное возбуждение.