— Что подходит к ситуации с Арденом?

— Второе. Пострадали твои ноготки, Роан. Ты пользовалась ошибочными методами, детка, — мягко сказала Хетти. — Иногда не мешает прибегнуть к маленьким нехитрым уловкам. Но теперь, кажется, уже поздно. Он ожесточился.

— Он всегда был…

— Ошибаешься, он был упрямым, непреклонным и не очень покладистым, но не таким ожесточенным, как сейчас. Его будто ничего больше не интересует. А ты по-прежнему влюблена в него?

От кого-нибудь другого Роан не потерпела бы такого вопроса, но не от Хетти. С ней она всегда была предельно откровенна.

— Влюблена? Я не знаю, можно ли было назвать мои чувства любовью. Может, сильным увлечением или чем-то в этом роде, а такие эмоции трудно уничтожить в себе сразу, как бы сильно этого ни хотелось. — Не отводя взгляда от деревьев, Роан задумчиво продолжила: — Если бы я его любила, то не задумываясь сожгла бы за собой все мосты и вместе с ним приехала в Штаты. Во имя большой любви можно пойти на все.

— А он тебя так и не понял, да? Впрочем, как и ты его.

— Он видел во мне только внешнюю оболочку…

— Экзотический цветок. Птичку из райского сада.

— Или попугая, — мрачно пошутила Роан. Потом подошла к кровати и уселась на краешек. — А внутри прятался маленький воробышек, ничтожная пичужка.

— Я бы сказала, остроклювая гагарка. Тебе удалось пробить трещину в его броне, ты его, так сказать, очеловечила, сделала более мягким. А после отшила, и это его, естественно, задело. Такого он не прощает. И никогда не признает поражения.

— Но я никак не могла поехать с ним, Хетти, по крайней мере тогда. Мы бы отравили друг другу жизнь.

— Возможно, — устало согласилась Хетти. — И все-таки как хорошо все начиналось, правда? О Боже! До сих пор перед глазами стоит картина, как вы тискаете друг друга и тошнотворно приторно сюсюкаете, точно два голубка на крыше. И каждый раз, когда я звонила тебе, ты говорила, что еще лежишь в постели. Вы что, совсем из нее не вылезали?

Роан рассмеялась.

— Случалось иногда.

— А у меня сложилось иное впечатление. Ты же сама мне говорила, что вы оба будто помешались. Стоило одному взглянуть на другого, и оп! — вы уже обнимаетесь. Или хохочете как безумные над какой-нибудь ерундой.

— Или ссоримся.

— Да, или ссоритесь. Это вносило в вашу жизнь пикантность, не так ли?

— Да, — честно призналась Роан. Арден всегда ей возражал, если считал нужным. Не замолкал на двое суток, не косил многозначительно на нее глаза, не дулся, не держал камень за пазухой. Просто никогда ни минуты не сомневался, что он прав.

— Жаль, я тогда не подозревала, что из этого получится, — сказала Хетти. — Я бы чем-то могла помочь, по крайней мере успокоила бы тебя, рассказала бы, что тебя ожидало в Америке.

— Может быть.

— Ну и что теперь? Погостишь несколько деньков и снова вернешься в Англию, к своей распрекрасной деловой жизни?

— Не надо относиться к ней с пренебрежением. Я очень много работаю.

— И тебе это нравится. А может, ты больше притворяешься? — Крестная подумала и задала вопрос по существу: — Послушай, детка, если ты, кого он любил и, возможно, любит до сих пор, не можешь его выносить, то кто же сможет? Ты же знаешь, я бы сделала все на свете, чтобы он был счастлив, даже согласилась бы поужинать с самим дьяволом…

— По-моему, Арден тебя опередил, — перебила ее Роан. — Я не удивлюсь, если он ужинает с ним достаточно регулярно. К тому же мое понятие о счастье — и даже твое — сильно отличается от того, как это понимает сам Арден. Он такой, какой есть, и это его вполне устраивает, — не очень уверенно добавила она. — Если бы он сейчас мог нас слышать, то пришел бы в ярость.

— Ничего подобного. У него вообще не осталось никаких чувств.

— Осталось, Хетти, еще как осталось, — возразила Роан, припомнив его язвительные шпильки в ее адрес. — Может, его чувства и нельзя назвать добрыми, но, поверь, они у него есть. А ты говоришь так, будто я намерена все вернуть назад. Я не хочу этого, я… не могу. Даже если на минуту представить, что он на самом деле хотел, чтобы я вместе с ним приехала в Америку, что само по себе крайне проблематично, то мне бы пришлось распроститься с моей независимостью. Можно даже предположить, что он разрешил бы мне заниматься собственным делом и открыть салон, но и тогда бы постоянно вмешивался с советами, как сделать бизнес более прибыльным, а это меня бы обижало, вызывало бы во мне протест, даже если советы были бы дельными.

— Ты рассматриваешь вопрос с рациональной точки зрения, Роан. Как насчет эмоциональной?

— С эмоциональной? Сама посуди, это совсем другое дело. Тогда, летом, я позволила своим эмоциям выйти из-под контроля; и куда меня это привело? Нет, Хетти, по мне, разумнее подходить ко всему именно рационально. — Тогда не будет так больно, добавила она про себя.

— Очень жаль. Мне бы хотелось, чтобы вы уладили ваши отношения до того, как меня не станет.

— О, Хетти, ради всего святого! Ты переживешь нас обоих!

— Твоими бы устами… Доктор сказал, что я могу умереть в любую минуту, — горестно пожаловалась Хетти, подняв глаза к потолку. — Один инфаркт я уже перенесла, второй добьет меня окончательно.

Роан смерила ее долгим взглядом.

— У тебя еще меньше актерских способностей, чем у меня, Хетти. И умоляю, не нужно умирать только для того, чтобы досадить мне, ладно?

— Но все же ты бы почувствовала угрызения совести, не так ли, детка? — хихикнула крестная.

— Вот уж нет, — не моргнув глазом солгала Роан.

Что-то все в последнее время, как сговорившись, применяют по отношению к ней эмоциональный шантаж! Может, с ее косметикой что-то не в порядке? Сперва родители, потом Арден, теперь вот Хетти. Удастся ли ей когда-нибудь стать тем человеком, которым она хотела быть?

— Ты похожа на своего отца, — мягко заметила Хетти.

— Что?! — в ужасе вскричала Роан. — Нет, ни за что! У меня ничего общегос моим отцом!

— Очень похожа. Целеустремленна и прямолинейна. Видишь вещи только с одной стороны — с той, что выгодна тебе.

— Нет. — Роан криво усмехнулась и повторила: — Нет. — Горькая ирония судьбы: походить на человека, от влияния которого она так хотела избавиться! — Ты не знаешь, какой он на самом деле, и никто не знает.

— Кроме тебя?

— По крайней мере я знаю, каким он был со мной.

— И каким же он был с тобой, дорогая? — ласково спросила Хетти.

— Непреклонным.

— А твоя мама?

— Тоже.

— Поэтому ты так редко видишься с ними?

— Да.

— И тебе не хочется говорить о них?

— Не хочется. — Роан умоляюще посмотрела в морщинистое лицо крестной. — Прошу тебя, не надо обсуждать эту тему. И без того тошно. Я приехала сюда потому, что ты сказала, будто дело не терпит отлагательства и что ты очень больна…

— Я не говорила так, только подразумевала.

— Пусть так, подразумевала. Я очень тебя люблю, Хетти, беспокоюсь о тебе, и с твоей стороны нечестно…

— Я знаю, но это был единственный способ вытащить тебя сюда. Вы так подходите друг другу! Я не могу смириться с вашим разрывом. — Она немного помолчала, затем сердито добавила: — Тебе известно, скольким счастливчикам выпадает найти свою «половинку»? Одному из тысячи! Ясно?

— И ты не входила в число этих счастливчиков? — участливо спросила Роан.

— Представь себе, когда-то мне тоже повезло, только этот чертов кретин взял да умер!

— О, Хетти!

— За неделю до свадьбы, — грустно продолжила крестная. — Попал под лошадь, и его переехал экипаж. Не слишком романтичная смерть, согласись.

— И поэтому ты…

— Да, поэтому… — Поморгав, Хетти всмотрелась в красивое лицо крестницы, склонившейся над ней, в ее прекрасные зеленые глаза и взяла Роан за руку. — Неужели ты не понимаешь, глупышка, что такой шанс не выпадает дважды? За него нужно хвататься обеими руками. — Она вздохнула и неохотно кивнула: — Хорошо, признаю, я не должна была вмешиваться… Расскажи, чем ты занималась во Франции.