– Вы ели?

– Последний раз вчера вечером.

Он снова кивнул.

– Вы мудро поступили, отказавшись от обеда в поезде. Есть в поездах небезопасно, – сказал Ледок уже без всякой издевки. К еде он, судя по всему, относился серьезно. – Через дорогу, метрах в ста отсюда есть вполне приличное кафе. Можем выпить там кофе и съесть по паре круассанов, пока будем говорить о деле.

– Годится, – согласился я.

– Настоятельно рекомендую черничный джем, – сказал Ледок. – Его делают в Эльзасе, пальчики оближете.

Наш столик стоял так, что через большое окно при входе в ресторан мы могли видеть многолюдный бульвар, а с другой его стороны – Северный вокзал, высокий, широкий и мрачный, с кирпичными стенами в потеках и разводах. Среди машин на бульваре попадались большие телеги, запряженные огромными спокойными ломовыми лошадьми, не обращавшими никакого внимания на автомобильные гудки вокруг и багровые лица французов, выглядывавших из окон автомашин сзади. Прохожие на тротуарах тоже ни на что не обращали внимания. Некоторые из них наверняка только что продрали глаза. Другие же так отчаянно спешили, что, казалось, они вообще не ложились спать и не собираются ложиться впредь.

– Мне бы хотелось заказать бекон и яйца, – сказал я Ледоку.

– Ну да, – проговорил он. Несколько печально, как будто я не оправдал его надежд. Но он быстро оправился и махнул официанту. Медленно и четко, как учитель, читающий лекцию нерадивому школяру, и сопровождая свою речь соответствующими жестами, он отдал официанту распоряжения но французском, которые показались мне чересчур обстоятельными. Я разобрал только одно слово – «Américain».[5] Произнеся его, Ледок пожал плечами. Затем пожал плечами официант. Мне тоже захотелось последовать их примеру, но я сдержался.

Ледок прервал лекцию и обратился ко мне:

– Какие яйца предпочитаете?

– Жареные, – ответил я. – На масле, если оно у них есть.

На его лице мелькнуло раздражение.

– Понятно, на масле. А желток? Жидкий или твердый?

– Лучше жидкий.

Он опять повернулся к официанту и с полчаса объяснял ему, как надо жарить яйца. Следует отдать должное официанту – он держался стойко. Вздохнул всего лишь два раза. Наконец Ледок закончил и резко кивнул. Официант ушел, вытирая руки о белый фартук. Несмотря на мои ожидания, он почти ни разу не закатил глаза. Возможно, решил добраться до кухни, а уж там отвести душу.

Ледок повернулся ко мне и сказал:

– Раньше бывали во Франции?

– Несколько лет назад, – ответил я.

– А, – заметил Ледок, – во время войны.

– Да.

Ледок печально покачал головой.

– Ужасная штука война. И долго пробыли в Париже?

– Несколько дней.

– Жаль. Значит, ничего не видели.

– У меня тогда голова была занята другим. Давайте лучше поговорим о пистолете.

– Ну что ж. – Он откинулся назад и поправил манжеты. – Пистолет. Как я понял, это был «браунинг» двадцать пятого калибра.

– «Крошка-браунинг».

Он еще раз пожал плечами, показывая, что ему это все равно. Если даже пистолет так и назывался, какая разница.

Я спросил:

– Пистолет точно принадлежал Форсайту?

– Совершенно точно. Редкая конструкция. С серебряными пластинами на рукоятке из слоновой кости. На торце выгравировано имя мсье Форсайта.

– Замечательно, – сказал я.

Он снова поднял левую бровь. И вдруг улыбнулся.

– Иронизируете, мсье Бомон? До завтрака?

Я тоже улыбнулся.

– Он всегда носил его с собой? В смысле – пистолет?

– Нет. – Казалось, Ледок настроился более дружелюбно. Возможно, все дело в иронии. – Обычно, – продолжал он, – пистолет хранился в ящике в его квартире на улице Лилль. Жена утверждает, что понятия не имела, что его там нет.

Ледок поднял глаза на официанта, когда тот принес кофе. Мы наблюдали, как он разлил кофе по чашкам, поставил кофейник на стол и удалился.

– Откуда вы получаете сведения? – спросил я Ледока.

– Из газетных репортажей. И от людей, знавших Форсайтов.

– Ладно, – сказал я, – а что там с немкой?

Он кивнул.

– Сабина фон Штубен. Красивая девица, хотя имя подкачало. И для немки весьма элегантная, по-своему. Очевидно, вышла из хорошей семьи. Отец у нее был бароном. – Он отпил глоток кофе.

Я попробовал свой. Отменный кофе!

– Что там у нее за история?

Ледок нахмурился.

– История?

– Чем она занималась?

Он улыбнулся.

– Она была аристократкой. Умела выбирать вещи. И тратить деньги.

– Угу. И как же Форсайт с ней познакомился?

– Не знаю. Она приехала в Париж полгода назад и стала всюду появляться. В онере, на балах, в шикарных кафе. Сначала ходили слухи о ее связи с графом де Сентом. А потом, месяца за два до своей смерти, ее уже видели с мсье Форсайтом.

– Она была увлечена графом де Сентом?

Ледок пожал плечами.

– Поговаривали. Вы его знаете?

– Только по имени.

– Я и сам знаю немногим больше. Его вообще мало кто знает. Этот граф – загадочная личность. Молодой, богатый красавчик, герой войны. – Он улыбнулся. – И, соответственно, на редкость назойливый. Но во всех других отношениях – человек-загадка. Из очень древнего рода. Предки его сражались с Карлом Великим.

– Он что, их раздражал?

Ледок какое-то время недоуменно смотрел на меня.

– Пожалуйста, мсье Бомон. Нам будет куда легче общаться, если мы воздержимся от неудачных шуток до полудня.

Я улыбнулся.

– Есть еще сестра, – сказал он. – Эжени. Она моложе и совсем недурна собой. Ее я знаю несколько лучше. – Он печально покачал головой. – И только один ужасный недостаток.

– В смысле?

– Она лесбиянка. Но, спешу добавить, человек она премилый. В субботу они устраивают маскарад у себя дома, в Шартре. У меня есть приглашение. Если угодно, можете присоединиться.

– Я небольшой любитель маскарадов. – Графом де Сентом и его сестрой должен ведь заниматься еще кто-то из пинкертонов. – Жена Форсайта знала о связи мужа с фон Штубен?

– Ну конечно. – Ледок слегка нахмурился в задумчивости и наклонился вперед. Поставил локти на стол и сложил пальцы с видом врача, готового объявить диагноз. – Они были необычной парой, эти Форсайты. У каждого множество романов. И, думаю, они оба прекрасно знали об увлечениях друг друга. И не только романы. Ходили слухи и об оргиях. Эта парочка и другие женщины. Или другие мужчины.

Ледок с укоризной вздохнул.

– В замке под Шартром, в парижской квартире, даже в Булонском лесу. – Он многозначительно взглянул на меня. – Под свет автомобильных фар.

Он помолчал.

– Похоже, они были просто одержимы сексом.

Мимо нашего столика прошли к двери две девушки. Ледок оглядел их, задумчиво поджав губы. Затем посмотрел на меня.

– Англичанки. По одежде видно. Довольно мило, non?[6]

– Одежда или девушки?

Ледок улыбнулся.

– Что такое одежда? Всего лишь оправа для бриллианта. Некоторые оправы, разумеется, более стильные, чем другие, но ведь главное – бриллиант, не правда ли? – Он откинулся на спинку стула, поднес чашку с кофе ко рту и отпил глоток. Какое-то время он сидел, уставившись вдаль, как будто всерьез размышлял над своими словами. Затем кивнул, видимо, соглашаясь с самим собой.

– Люблю англичанок, – признался Ледок. – В них есть сдержанность, то, что меня бесконечно интригует. – Он снова слегка пожал плечами. – На самом деле это тоже своеобразная форма одежды.

– Верно, – согласился я. – Значит, вы его знали. Форсайта.

– Ну конечно. Париж – город большой, топ ami,[7] хотя общество, где вращались Форсайты, совсем невелико.

– Какое общество вы имеете в виду?

Он не успел ответить, потому что подошел официант с блюдами. Я получил свою яичницу с беконом. А перед Ледоком поставили круассаны и белые фарфоровые баночки с маслом и джемом.