Перед отъездом мама зашила мои документы и жалкие гроши в тряпочку и прикрепила это достояние к кофточке на груди.

Мой очередной не принц, был, однако, не самый худший.

Конечно, он не ждал когда будет представлен даме, и не узнал для начала имя незнакомки.

Но он не начал свой поиск с того, что ниже пояса

Он начал с бюста!

И оба испугались!

Он, согнувшись, сидел, неудобно пристроившись рядом со мной на моей верхней полке.

Почувствовав под рукой вместо ожидаемых нежностей, что-то жёсткое и хрустящее, он инстинктивно отдёрнул руку.

Со сна и испуга я громко заверещала, даже не разобравшись, грабят меня или насилуют.

Он потерял равновесие и свалился на нижнюю полку, где храпела старая крестьянка.

– Караул! – дико закричала она, отбиваясь руками и ногами.

В вагоне начался переполох, зажёгся свет, прибежал проводник. Высыпали пассажиры в неглиже и засыпали друг друга вопросами.

Как всегда, сразу же нашлись всёзнающие, которые уверенно сообщали:

– изнасиловали девчонку!

– ограбили женщину!

– псих свалился с полки!

Кое-как, общими усилиями удалось выяснить причину вагонных бедствий и восстановить порядок.

Спать уже никому не хотелось, и каждый веселился, как мог.

Мне ничего не оставалось, как делать круглые наивные глаза «казанской сироты» да играть роль глупой овечки, неудачник – «половой гигант», не выдержав насмешек, удалился в другой вагон.

Вагон был плацкартный. За семь дней пути попутчики сроднились и чувствовали себя как в коммунальной квартире с общим туалетом.

Они вместе пили чай и самогонку, ели свиное сало с чесноком и луком.

Ночная история обрастала красочными деталями и, становясь, всё более пикантной, по эстафете передавалась новым пассажирам.

Моё присутствие никого не смущало, т.к. я не обижалась и никому не мешала врать.

Сама же я вышла из путешествия как Ванька – Встань-ка целой и невредимой с бумажками, рублями, девственностью и мечтами о принцах, разъезжающих на лимузинах.

Откуда они должны были появиться в советской действительности, не имело значения.

Должны были!

Черновцы – небольшой провинциальный городок на западной Украине, мирно дремавший вместе с моими родственниками не предполагавшими, что в один прекрасный вечер перед ними неожиданно явлюсь я, никого не предупредив о столь важном событии.

Черновцы чем-то напоминает более известный город Львов.

Через город протекает река Прут.

Имеется много старинных красивых особняков.

Сохранились улицы, вымощенные клинкером.

Так и слышится цокот копыт, скакавших, вероятно, здесь когда-то лошадей.

Удачно сочетались в Черновцах старые районы с новыми микрорайонами.

Из старых районов хорошо сохранился университетский городок, несколько улиц и центральная площадь, которая каким-то высокопоставленным советским функционером без юмора и ложной скромности была названа «Красной площадью».

Как водится, в центре площади стоял с протянутой рукой каменный советский бог – добренький дедушка Ленин.

Рядом был «разбит» небольшой уютный скверик с большой стеной, напоминающей колумбарий, но вместо портретов усопших, на стене в ячейках красовались портреты передовиков социалистического соревнования.

С пяти сторон центральной площади радиусом расходились улицы.

Самая старинная узкая уличка со старинными красивейшими домами, видимо тем же ответственным юмористом была названа улицей Ленина.

По другому радиусу начиналась другая улица, о которой я вспоминаю с особой теплотой.

Её можно считать главной примечательностью города моей юности – улица имени Ольги Кобылянской.

Это была не просто улица. Это был символ.

На ней не было движения транспорта.

С двух сторон красовались старинные особняки не выше 3-4этажей, плотно прилегавшие друг к другу.

Проезжая часть улицы, выложенная узорным клинкером блестяшим и отшлифованным всей историей города, принадлежала гуляющей публике.

Во многих городах есть подобные улицы, куда по вечерам устремляется большая часть горожан.

В Одессе – это Дерибасовская, Невский – в Санкт-Петербурге, или Горького – в Москве.

Но в больших городах – это просто места для гуляния.

В Черновцах шестидесятых годов двадцатого столетия улица Кобылянская была местом, где горожане «проживали» примерно 10-15% суточного лимита времени.

И это были не худшие часы их жизни!

Зачем, например, назначать встречи, если вечером все будут на Кобылянской!

Время года и погода ничего не меняют.

Каждый вечер происходит бесплатная демонстрация моды на любой вкус и сезон.

Когда есть улица вроде Кобылянской, отпадает необходимость в вечерней газете и жёлтой прессе.

Здесь встречаются и разлучаются.

Заключают сделки, получают информацию и дают её.

Сразу видно у кого новая шуба, а у кого новый друг или подруга.

Не надо сидеть дома и думать куда пойти или кого пригласить.

Надо одеться и выйти на Кобылянскую.

Всё остальное придёт.

Не надо гадать как выглядит новая подруга вашего сына.

Идите на Кобылянскую!

Вы её увидите, даже если сегодня она в обществе роственников трёх поколений.

Но если вы страдаете и не хотите видеть свою бывшую возлюбленную, вы никуда не денетесь, вы будете встречать её каждый вечер и знать всех своих последователей, также, как знали всех предшественников.

Кобылянская как магнит!

Никто не усидит дома больше 2-3 вечеров.

Если провинциальный город – это жизнь, то Кобылянская – это сцена провинциального города, где разыгрываются драмы, комедии и трагикомедии.

Отличие в том, что жители одновременно являются зрителями, исполнителями и критиками.

Можно написать большой трактат на тему: «Кобылянская – как двигатель прогресса.»

Подпольные миллионеры в Черновцах появились раньше чем в Одессе, а проститутки и мафия – задолго до Санкт-петербургских.

Допустим твоя жена первая выйдёт на Невский в сапогах выше колен и в расклешённой шубе чуть прикрывающей бёдра.

Сколько надо времени пока все будут знать, что это именно твоя жена?

Зато на Кобылянской тебя знают задолго до того, как ты осчастливил маму своим рождением, и знают какие туалеты в эти времена, были на ней.

Поэтому одеть на шею жены золотую цеть, которая сверкала бы от «Красной площади» до улицы Шевченко через всю Кобылянскую, заботит тебя со дня свадьбы.

Если ты не дурак, то «отцы города» тебя заметят и к 20-25 годам ты непременно будешь принят в одном из подпольных картелей: трикотажном, колбасном, ресторанов и кафе, или не менее почётном картеле сапожников, создающих такие шедевры которые не всегда удаются итальянским мастерам.

Не социалистическое соревнование и грамоты победителям заставляли черновчан повышать производительность труда!

Они очень рано поняли, что если жить по правилам сосания социалистической пустышки в виде лозунгов и призывов, сыт не будешь и никто не будет снимать шляпу, увидев тебя на другой стороне Кобылянской.

Поэтому никто особенно не стремился попасть на доску почёта героев труда на «Красной площади», зато всем хотелось «выглядеть» на Кобылянской.

Частная собственность в Черновцах потихоньку, явочным порядком, была провозглашена за 30 лет до Горбачёвско-Лукьяновских пререканий в Верховном Совете.

Итак, когда я в 1954 году «скоропостижно» ворвалась в Черновцы, брат моего отца дядя Велвл, который в 1941 году размахивал красным флагом, митингуя за советскую власть, в 1954 году сидел на скамье подсудимых, как один из директоров-основателей подпольного трикотажного концерна.

С тех пор как мы с ним тайком ходили к его толстой подруге Басе, прошло полтора десятка лет.

Я встретила его, вернувшись из ссылки, увы, в зале суда.

Поговорить нам не пришлось, но в его взгляде я прочла: «Бедная девочка, тебе опять не повезло! Как бы я тебя одел, за кого бы замуж выдал, если бы эти вонючие „товарищи“ не считали бизнес за преступление!»