Никогда больше я не встречала её, не знаю имени и не помню лица.

Может это, была посланница Бога?

Если нет, то, надеюсь, что Бог послал ей удачу на её жизненном пути.

Я твёрдо верю, что рано или поздно, так или иначе, каждому человеку воздаётся по делам его!

Умывшись и пожевав кусочек сала со шкуркой, я, с торбочкой в руке, направилась разыскивать медицинское училище.

С помощью расспросов и трамвая, я таки добралась, хотя и заблудилась.

Но под машину не попала и милиционер не оштрафовал, как обещал Гайдышенок.

На время сдачи экзаменов я получила общежитие и радовалась отсутствию забот.

Мне было хорошо!

Без особого труда и напряжения проскочила я вступительные экзамены и без особых проблем стала студенткой трёхгодичных курсов медицинских сестёр со стипендией в 14 рублей и дополнительными пятью рублями для снятия квартиры.

За 5 рублей нельзя было снять квартиру, комнату – тоже.

Но можно было «снять угол», если хорошо поискать!

Я искала и нашла: в проходной комнате, в углу поставили узкую (полу спальную, надо полагать) железную кровать, некогда покрашенную белой краской, следы которой неплохо сохранились.

На кровать положили мягкий соломенный матрас, застелили кусками льняной ткани собственного изготовления, и я спала на этом ложе сном праведницы, не нуждающейся в отпущении грехов!

На оставшиеся 14 рублей мои мечты сулили прекрасную свободную студенческую жизнь, полную. приключений, неожиданностей и праздников!

Из Пихтовки эту жизнь (её материальную часть) можно было бы несколько облегчить, передавая мне кое-что из продуктов, если бы не чудеса дорожного сообщения Пихтовки с остальным миром.

Мне необыкновенно «везло» на этом историческом пути Пихтовка – Новосибирск.

Поездки по этому пути носили для меня душещипательно-сексуально-драматический характер, правда с благополучным исходом (по классическому типу– Happy end)

Кстати, это относится не только к Пихтовско – Новосибирским поездкам.

Начиная с этих пор и довольно длительное время, мои отношения с противоположным полом носили именно этот характер, т.е. душещипательно-сексуально-драматический:

Я пыталась придать отношениям душещипательный характер, ОН (в смысле – они) – сексуальный.

Но так как никто не шёл на уступки, то всё заканчивалось драматически, т.е. мы расходились «как в море корабли»

Во мне же вели непримиримую гражданскую войну три разных начала: трусливая девственница, темпераментная искательница приключений и сентиментальная мечтательница не от мира сего.

Которая заглядывала в глаза каждому мужчине с немым вопросом: «Скажите Вы не принц?»

Все, встречавшиеся мужчины, явно давали понять, при первом же соприкосновении, что не очень хорошо себе представляют какого… принца ждёт девочка и почему не соглашается сразу же начать с постели?!

Искательница приключений внутри меня со своими гормонами не раз готова была удовлетворить своё любопытство, сентиментальная дурочка со своими мечтами тоже была не прочь поверить в явившееся чудо, но верх всегда одерживала непримиримая чистюля – девственница, которая трусила и не шла на компромисс.

Не принцы менялись, но ситуация удерживалась стабильной… до поры, до времени.

«Угол» я сняла на окраине Новосибирска, куда общественный транспорт не доходил.

Расстояние до училища было довольно значительным, но я его бодро два раза в день проскакивала, прикидывая в уме туалеты, которые у меня будут, когда появится ОН – который на лимузине.

Чаще всего на пыльных пригородных дорожках «вырисовывался» скромный чёрный лимузин, который гостеприимно распахивал двери перед роскошной брюнеткой в элегантном вишнёвом костюме.

Не трудно догадаться, кто была эта счастливая брюнетка.

Однако!

Кто бы мог подумать, что ОН таки явится на сверкающем Мерседесе… когда мне уже будет слегка за пятьдесят!

И хотя он будет принц только для меня и совсем не красавец, ОН подарит мне ощущение сбывшейся мечты и вернувшейся молодости!

Когда человек о чём-то думает или мечтает, то часто неожиданно, когда уже перестаёшь ждать, приходит нечто похожее на голубую или розовую мечту юности.

Хорошо если это происходит не слишком поздно, и похоже на то о чём мечталось… чтобы не пришлось слишком много придумывать.

Иногда происходят чудеса, когда действительность превосходит мечту!

Ходят слухи, что и такое бывает.

Но вернёмся пока в Новосибирск.

Надо было умещаться в четырнадцатирублёвом бюджете.

Я проявила недюжинные экономические таланты, единолично принимая свой закон о бюджете.

Разделила весь бюджет на количество дней в месяце (выходные в связи с хорошим аппетитом не предусматривались) и получила количество рублей в день.

Этим и довольствовалась, т.к. печатный станок был мне неподвластен, а заграничные займы не выделялись.

Неудивительно, что я постоянно была голодная, что тоже имело положительную сторону – отсутствие проблемы лишнего веса!

Из развлечений я любила кино. Поэтому в бюджете имелась соответствующая статья расхода.

Но… из общей дневной суммы.

В день посещения кино, «продовольственная корзина» состояла из пакета сухариков.

Растянуть удовольствие от одного сухаря на целый час я умела ещё с Пихтовских времён, когда отщипывала по крошечкам хлеб и сидела, согнув ноги, чтобы колени были под подбородком.

Теперь я не могу ни того, ни другого: нога так не сгибается, а хлеб я не могу есть, чтобы не растолстеть.

Выходит, что даже из той, не самой лёгкой юности, я имела счастье что-то утерять…

В Новосибирске, когда я сидела в тёмном зале и смотрела какую-нибудь захватывающую кинокартину, с наслаждением рассасывая свой сухарь, я чувствовала себя вполне счастливой.

Я была уверена, что всё впереди и жила надеждами, как, впрочем, и всю последующую жизнь.

Наверное мне была начертана совсем другая судьба, очертания которой проглядывали в мечтах о принцах и лимузинах.

Если бы не «красные товарищи»!

Всё могло быть совсем иначе!

Может быть, поэтому я везде чувствую себя чужой, как будто живу не своей, а другой жизнью.

По приезде в Новосибирск, я была обязана каждый месяц являться в милицию и как общественно – опасный элемент расписываться в том, что я, вот она здесь, т.е. советский народ может спать спокойно, т.к. «преступник задержан и обезврежен!»

Моим начальником был Кемеров. Симпатичный «товарищ» сорока лет, который у меня не ассоциировался с милиционером и моим врагом, а наоборот виделся мужчиной (хотя, конечно, не из принцев).

Наши ежемесячные встречи в его кабинете носили полуофициальный характер.

Его забавляло втягивать меня в беседы на общие темы.

Я вела себя как старушка. Обо всём имела своё представление и не стеснялась его высказывать, казённый кабинет меня не пугал.

Кемеров был мягок и терпелив. Не знаю, как он вёл себя с другими ссыльными, но у меня на него обид нет.

Может быть и в КГБ встречались иногда нормальные люди… если, конечно, в их служебные обязанности не входило применение пыток.

А я тогда состояла вся из противоречий.

Если бы я была серенькая и незаметная и при этом хромала, всё было бы «хорошо».

Но я была яркая, бросалась в глаза… и хромала.

Мужчины смотрели сочувственно, а я воображала совсем другое.

При общении говорила порой умные вещи, но часто поражала при этом сверх наивностью.

Всегда казалась жизнерадостной: пах! пах!… и в то же время была грустной.

Кокетливая, даже вызывающая, а при ближайшем знакомстве – недотрога: нет! нет!

Смелая – везде тут как тут! Но, если присмотреться, – забитая.

Вечно сомневающаяся и неуверенная, выглядела решительной и самоуверенной.

Боже! Как я хотела счастья и как верила в него!

Такой я была в 16-17лет и такой по сути осталась, с некоторыми скидками на внешность, фигуру и особенно количество надежд…