— Эй, слышишь меня? Держись! — Кобб тряхнул его за плечо. Контуженый Сидней таращил глаза, пока майор кивками собирал вокруг себя соратников. — На конвой совершено нападение, — объявил он. — Я видел, как двое бросили гранаты в кузов последнего грузовика. Кто-нибудь еще что-нибудь видел?
Кройц не ответил, Сименон покачал головой, Сидней слышал только одно слово из четырех.
— Где Клее? — рявкнул Кобб.
— В машине, — махнул рукой Сидней, слыша в черепе глухое эхо собственного голоса.
Кобб ткнул пальцем в Кройца:
— Вытащи его.
Немец побежал к машине, стуча по камням подкованными ботинками. На балкон вышли три бледнолицые монахини, пристально глядя во двор. Кобб вскинул винтовку и крикнул:
— Andale! [71]
Они выполнили приказание.
— Клее мертв! — крикнул Кройц из машины.
— Это не случайность! — крикнул Кобб, по-прежнему стараясь перекричать свою глухоту. — Кто-то еще охотится за Виллафранкой.
— Будем надеяться, его убили! — прокричал Сименон. — Можно будет вернуться домой.
— Сколько ты человек насчитал?
— Шесть-восемь с винтовками и автоматами. Точнее не видно в дыму и пыли.
Кобб зажал правую ноздрю грязным пальцем, с силой высморкался кровью на землю. Потом заткнул левую, прочистил другую, сплюнул, вытер рот тыльной стороной руки.
— Возьмем сукина сына. — Он бросил на Кройца презрительный взгляд. — Восемь вместо семидесяти семи. Всего на три больше, чем нас.
— Правильно, — кивнул Кройц. — Только у них имеется командир и оперативный план.
Кобб проигнорировал язвительную подковырку.
— Вы вдвоем слева, мы с малышом справа. Пошли.
За монастырем по узким проходам катились волны жара от пылавших грузовиков, неся зловонный запах горелой резины, кипящего дизельного топлива, жареной человеческой плоти. Выше, где взорвалась бомба, в небо взвивался толстый столб маслянистого черного дыма, к земле по спирали легонько летели хлопья сажи, как конфетти. На противоположной стороне дороги Сименон с Кройцем осторожно крались от пилона к столбу, прикрывая друг друга. Кобб без видимых опасений шел перед Сиднеем. Он шагал по скользкой мостовой на манер крысолова. Задержался, оглядывая задний борт последнего грузовика в шеренге, крытого пробитым шрапнелью брезентом. Из-под досок текла тонкая струйка крови, машина оседала на горевших шинах. Кобб поднялся на цыпочки, заглянул за борт, и Сидней вскинул винтовку, заметив движение в забрызганном кровью проеме, разглядев бородатого мужчину в штатском, забившегося в неглубокую нишу. Закопченное лицо кровоточило от десятков крошечных осколков шрапнели, у ног лежала открытая кожаная седельная сумка, откуда черными яйцами высыпались гранаты. Он испуганно взглянул на Сиднея, поднял одну руку, потом окровавленную культю другой, сдаваясь. Сидней шагнул к нему, Кобб толкнул его в сторону и выстрелил мужчине в грудь с близкого расстояния.
— Он же наш! — крикнул Сидней, когда тело с разинутым ртом сползло по обитой железом двери.
Кобб отвесил ему подзатыльник.
— На форму свою посмотри, идиот! — рявкнул он. — Забери гранаты.
Спрятавшись за последним грузовиком и держа пистолет на бедре, дождался, пока Сидней схватит сумку, потом осторожно высунул нос из-за борта разбомбленной машины.
— Терцио! — крикнул Кобб, выдавая себя за оглушенного выжившего легионера. — Viva Christo Rey! — «Да здравствует Христос, Царь Небесный» — таков был боевой клич франкистского Испанского легиона, и, кажется, фокус, успешно применявшийся под Харамой, сработал.
Выкрикивая тот же лозунг, Сименон с Кройцем осторожно шли между израненными полуодетыми уцелевшими солдатами, заглядывая за борта грузовиков и в простреленные кабины в поисках трупа Ангела Виллафранки.
— Живей! — крикнул Кобб, стаскивая тело офицера регулярной армии с пассажирского сиденья трехтонного «форда».
Сердце в ушибленной груди прикрывавшего его Сиднея билось слишком быстро и беспорядочно. Крупные сверкавшие отверстия в автомобильной обшивке проделал тяжелый пулемет, и он с тревогой и поспешностью осматривал крыши в поисках пулеметчика.
Фасад стоявшего по одну сторону от дороги здания был полностью разрушен взрывом, обнажив комнаты с желтовато-розовыми стенами и темной деревянной мебелью.
— Кровавый след! — прокричал Сименон.
Офицер с опалившейся дочерна кожей и сгоревшими на голове волосами схватил Кобба за руку и что-то истерически завопил ему прямо в лицо. Кобб его оттолкнул.
— Вперед, малыш.
Раненый капрал в форменной рубахе с прилипшими розовыми кусочками человеческой плоти пристально смотрел на Сиднея, который инстинктивно почувствовал что-то дурное и нахмурился на него, а капрал передернул плечами, словно ему вообще ни до чего нет дела. Сидел на разбомбленной дороге с перебитыми ногами, лопнувшими барабанными перепонками, забрызганный останками своих товарищей и как бы предпочитал принимать жизнь такой, какова она есть, без дальнейших вопросов.
— Смотрите! — крикнул Сименон, указывая на широкие булыжники узкого переулка, круто бежавшего под гору. — Кровь. Вот тут, тут и вон там.
Кобб снова шлепнул Сиднея:
— Оглох? Вперед! Бегом!
Сидней побежал, беззвучно шлепая по булыжнику веревочными подошвами, держась ближе к обочинам, помня часто слышанные предупреждения о пулях, летящих вдоль стен. Взрывы выманили на улицу нечестивцев, которые перед мчавшимся Сиднеем шмыгали обратно в двери, собирались в гостиных за спущенными шторами. Сирена воздушной тревоги выла овдовевшей и осиротевшей матерью, в оглохших ушах Сиднея этот вой отзывался придушенным гулом. Дорожка бежала вниз по склону, пересеченная другими узкими переулочками, которые описывали вокруг нее дуги. Сидней на каждом пересечении медлил, оглядывался на поворотах налево-направо, убеждаясь, что с каждым шагом отдаляется от всех. Тот, кого он преследовал, быстро терял кровь. Крупные капли были разбрызганы на ступенях, сверкающие красные струи размазаны по стенам. Впереди на серых камнях чернела еще одна лужица, словно истекавший кровью человек остановился перевести дыхание. Сидней вскинул винтовку и замедлил шаг, сам глубоко задышал, чтобы не дрожали руки. Он еще был наполовину оглохшим, но охотничий инстинкт поднял дыбом волосы на затылке, спустил по спине холодную струйку, когда он приближался к углу, намотав на запястье ружейный ремень и держа на спусковом крючке палец. Остановился, сделал еще два глубоких вдоха, шагнул на перекресток. Впереди, пошатываясь и спотыкаясь, удалялись двое мужчин, один тащил другого. Перед ними еще трое только что исчезли за поворотом в сумеречном переулке — парнишка в берете, высокий человек с коричневым заплечным мешком на широкой спине, и последним Ангел Виллафранка, без всяких сомнений. Сидней упал на одно колено и выстрелил. Винтовка «энфилд» глухим ударом свалила дееспособного мужчину, с убийственной силой всадив пулю между лопатками. Раненый упал вместе с ним. Топот по камням известил о приближении подмоги, и Сидней, передергивая затвор, оглянулся назад в переулок. Остатки ремонтно-полевой бригады были совсем уже рядом, но, когда он снова посмотрел вперед на того, за кем охотился, в пяти футах перед ним по улице рикошетом пролетела пуля, пронзительно свистнула над головой, звякнула о кровельное железо на крыше позади. Раненый начал отстреливаться, револьвер выпускал в переулке размеренные равномерные вспышки. Сидней рухнул ничком на живот, больно ударившись ребрами о мешок с гранатами, а локтем о камни. Дождался следующей вспышки и сам выстрелил. Стрельба прекратилась.
— Молись, чтоб ты не Виллафранку сейчас пристрелил, — проворчал Кобб, вздергивая его на ноги.
Сидней сплюнул, вытер рот рукавом.
— Я его видел. Там, за поворотом.
— Тогда пошевеливайся.
Сидней метнулся вперед к двум телам, прикрываемый Кройцем.
— Тише, — прошипел немец. — Не торопись.
Подстреленные мужчины не двигались, лишившиеся душ тела усохли в штатской одежде. Для паренька, привыкшего бить с дальнего расстояния кроликов и голубей, люди были легкой мишенью. Он выбежал на поворот, чувствуя на плече руку Кройца, но двигаясь вперед. Позади шагал посреди улицы Кобб, словно сам выстроил этот квартал, Сименон без особенных предосторожностей прикрывал его сзади. Сидней понял, что винтовка для уличных боев не годится. Слишком длинная, неповоротливая, с трудом перезаряжается в тесных кварталах. Если б он ясно соображал, захватил бы из машины автомат Клее, но, с другой стороны, если бы соображал, то остался бы в Норфолке, никогда не отправился бы в обезумевшую страну. Из-за таких ошибок мужчины падают на землю: несут не то оружие, заряжают не теми зарядами, встают не на ту сторону.
