Смерть — самый естественный способ избавления от жизненных страданий, но эту таблетку тяжело проглотить. На протяжении двух лет, одного месяца и пяти дней Ник ежедневно жаждал забвения и при каждой представившейся возможности от него уклонялся.
Два года, один месяц и пять дней назад жизнь Ника Крика шла по удобному и приятному плану без всяких претензий. Вполне освоив искусство получения достаточной, хотя и скромной прибыли при минимальных усилиях, он глубоко утонул в диванных подушках пригородных потребительских интересов. Женился на броско одетой тараторке-бухгалтерше с пучком светлых волос и служебной спортивной машиной, которая пришла в отчаяние, почувствовав себя беременной после всего лишь полутора лет легкомысленных несущественных отношений. Они сменили квартирку на берегу реки на красивый административный дом с тремя спальнями и встроенной кухней на живописном участке на окраине города. Одну спальню Ники отвела под офис, где будет работать дома после родов. Ник купил плазменный телевизор с экраном в сорок два дюйма, решив, что после рождения младенца не сможет себе это позволить. Они были очень счастливы.
Однажды вечером Нику позвонил старый приятель Дэнни Манн. Они вместе учились в колледже, но, если Ник стал консультантом по оценке риска в Английской страховой компании, Дэнни уехал в Таиланд в надежде найти себя. Пока Ник повышал квалификацию и поступал в региональное управление, Дэнни кочевал по Юго-Восточной Азии, присылая по электронной почте злорадные сообщения из разных экзотических мест. Через три года Ник получил должность помощника заместителя директора регионального управления по рискам, женился на своей старой подружке и стал отцом, а Дэнни вернулся с сильно выгоревшими волосами, став беднее, мудрее и поселился в деревне со своей бывшей девушкой-хиппи по имени Хитер, которая почти зарабатывала на жизнь нетрадиционной медициной. Они устраивали дома прием в честь зимних праздников и пригласили Криков. Сидя четыре месяца взаперти после рождения дочери Хлои и уже чувствуя, что слишком много сделал в столь молодые годы, Ник начал уговаривать жену отпустить его в гости. Считая Дэнни и Хитер тупоголовыми болванами, она, как ни странно, согласилась, объявив, что тоже поедет.
— А беби? — спросил Ник.
— С собой возьмем, — ответила Ники. — У Хитер двухлетний ребенок, наверняка там будут и другие.
— Где она будет спать?
— В коляске, а если проснется, у нас будет хороший предлог для отъезда.
Нику не требовался хороший предлог для отъезда, но Ники напомнила, что былые ночи на чужих диванах для него давно кончены. И еще одно: машину поведет он. Если после рождения ребенка ему как минимум дважды в неделю удается заскочить в паб после работы, Ники, просидев последние шестнадцать недель в безвыходном одиночном заключении, чувствует необходимость встряхнуть коротко стриженными волосами.
— Можешь две пинты пива выпить, — предупредила она на подъезде к обители Хитер в далекой деревне.
— Я консультант по рискам, — холодно заметил Ник. — Точно знаю допустимые для себя пределы.
— Так держись в этих самых пределах, — посоветовала Ники.
Если Ник ждал повторения безумных вечеринок, которыми славился Дэнни Манн в студенческие годы, его ждало полное разочарование. Обстановка в свечном свете больше напоминала сетевые обеды Ники с музыкой, соответствующей избранному стилю жизни, и с исключительно вегетарианскими закусками. Курить в доме не разрешалось, и, дрожа от холода в глубине сада вместе с Дэнни и специалистом по маркетингу по имени Том, Ник признал, что о многом жалеет. Надо было по завершении образования пуститься в дорогу, немножечко познакомиться с жизнью, прежде чем погружаться в корпоративное существование. Он хлебнул вина и затянулся травкой, тряся головой. Не хочется производить обманчивое впечатление: до сих пор судьба была к нему благосклонна. В прошлом году заработал пятьдесят кипов [25] плюс премия, провел две недели в четырехзвездном отеле на Барбадосе, просматривая на широком экране самые последние фильмы, водит «воксхолл-омегу», имеет «Нокиа-8510» с блютусом, а также бумажник фирмы «Донна Каран», набитый кредитками, носит туфли от Пола Смита, уверенно утвердившиеся на третьей перекладине соответствующей лестницы. Жизнь вполне обеспечена, но порой кажется, что он за многие блага расплачивается свободой и, сравнивая себя с Дэнни, хотел бы ее хоть отчасти вернуть. Том согласился, Дэнни еще раз наполнил бокалы, деликатно напомнив, что теперь они оба женаты, имеют детей. Свобода ушла навсегда.
В тепле шардоне ударило Ники в голову, и она вместе с дочкой спала крепким сном, пока Ник вел машину домой по обледеневшим дорогам. Очнулась в тот самый момент, когда он на халвергейтской развязке шоссе А-47 срезал угол на скорости семьдесят миль в час, но ее слов так и не услышал. Машина ненадолго взлетела, приводнилась в реке Бур на крышу, ушла на шесть футов в промерзшую вялотекущую воду. Протокол вскрытия констатировал, что смерть Николы Элисон Крик двадцати девяти лет последовала от перелома шейных позвонков, а ее дочь Хлоя Мэдисон Крик четырех месяцев, пристегнутая в детском креслице, захлебнулась. Газеты сообщали, что Николас Саймон Крик отделался незначительными царапинами. Содержание алкоголя в его крови составляло 123 миллиграмма на 100 миллилитров. Услышав известие, отец Ники умер на месте от сердечного приступа. Ее брата-солдата судили за нападение без отягчающих обстоятельств и оскорбление суда — он спрыгнул с галереи для публики и начисто вышиб из Ника дух в тот день, когда краснолицый судья приговорил его к тридцати шести месяцам заключения за причинение смерти в результате неосторожной езды. Такой была цена свободы.
Большую часть последних двух лет, одного месяца и пяти дней Ник провел в размышлениях о поразительной силе и власти мелочей, а также об абсурдной хрупкости жизни. Небольшое количество красного вина и единственный косячок произвели эффект цунами, начисто смыв уютный мирок и исключив возможность хоть как-нибудь наладить жизнь. Жена и дочка похоронены в одном гробу, могила не отмечена надгробным камнем. Родные Ники потребовали, чтобы ее поминали под девичьей фамилией, и, хотя Ник готов был поспорить, если б его спросили, суд принял их сторону. Будь он достойным, храбрым, благородным мужчиной, то не позволил бы себе прожить эти долгие пустые дни, недели, месяцы в полубессознательном сожалении обо всех этих «если». Если бы он не поддерживал отношения с Дэнни Манном. Если бы отказался от приглашения на вечеринку. Если бы ему хватило предусмотрительности отказаться от того бессмысленного вина и никчемного проклятого зелья. Если бы он прислушался к трезвому внутреннему голосу, предупреждавшему, что надо медленно ехать по обледеневшей дороге. Если бы у него хватило пороху перерезать себе глотку в день суда.
Ожидая процесса, он трижды пытался покончить с собой, но недостаточно умело, чтобы преуспеть, и недостаточно решительно, чтобы это приняли за что-нибудь иное, кроме жалкой попытки привлечь к себе внимание. В тюрьме легко было найти смерть: там наносились тяжелые оскорбления и удары, самолюбие сильно страдало. Посещавшая его женщина-психиатр с серьезным эдинбургским выговором сказала, что, если бы он действительно хотел умереть, обязательно нашел бы способ, и никто не сумел бы ему воспрепятствовать. Для этого нужна только решимость — качество, которое вместе с достоинством, храбростью и благородством абсолютно несвойственно его натуре. Он планировал покончить с собой таким же дурацким образом, каким некогда собирался экономить деньги или научиться ходить под парусом, оправдывая неудачи сомнительным доводом, что жить с такой виной, пожалуй, тяжелее, чем умереть. Он позволил Ленни Ноулсу уберечь его от зла внутри и привести к соблазнам снаружи, потому что легче подчинить свою волю, чем быть свободным человеком. Пока Ленни командует, Нику не приходится мириться с суровой необходимостью, поэтому он тащит чемодан к югу от Сантандера: трусливый, чрезмерно чувствительный хромой инвалид, ползущий в поисках костылей. Ленни Ноулс присматривал за Ником последние два года, проведя его сквозь период тупой апатии и принятия неуместных решений вроде того, что́ есть и где жить. Без говорившего за него Ленни он только снова и снова бормотал бы в норфолкской психушке — что было бы, если бы… Без поддерживавшего его Ленни он рухнул бы на колени.
