О, только бы заснуть, забыть о длинных стройных ногах и смуглой коже, позолоченной светом камина. Прочь, оставьте меня, дайте покоя. Пусть все будет как раньше: я хочу спокойно работать и жить, ни о чем не думая. А все эти сердечные муки — пустая трата времени.

Только… ведь они-то и есть сама жизнь.

Решено: поговорю с достопочтенным Клайвом.

А кроме всего прочего, хотелось бы узнать, почему он все-таки не заскочил в субботу к Майлзу на вечеринку. Неужели загулял? Да нет, чтобы наш Клайв — и вдруг такое?!.

Клайв не глуп. Просто мозг у него устроен не так, как мой. Временами он выдает на удивление мудрые наблюдения о жизни и любви и даже откровения, подобно какому-нибудь святому чудаку. И при этом его, похоже, нисколько не смущают вещи, способные замучить всех остальных (будь то эротика или нечто иное). И это с такой-то подружкой, как Эмма! Никогда не видел, чтобы он выходил из себя или был особенно чем-то удручен. Он, похоже, вполне доволен своей подругой и их прочными отношениями. Клайв со всеми ладит, легко находит общий язык с людьми — все равно, с мужчиной или женщиной… Короче, он — всеобщий любимец. Да, похвастаться на любовном фронте ему особенно нечем, мой стяг реет гораздо выше, но ведь взрослые ценят в отношениях не количество постельных побед, а глубину чувства, взаимопонимание, верность, надежность.

А с другой стороны, каким бы добрым, приветливым и учтивым Клайв ни был, я с большим сожалением признаю — успехом у противоположного пола он не пользуется. Возьмем, к примеру, его имя.

Клайв. Вы видели когда-нибудь хоть одного Клайва — секс-гиганта? У моего друга бледное невыразительное лицо, усыпанное веснушками, и ярко-рыжие жесткие волосы, вьющиеся мелким бесом. Маленькие глазки, бесформенный рот. С ростом ему тоже не повезло: всего-то пять футов семь дюймов. Ах да, у него еще больные зубы, лысина на макушке и форменный беспорядок гораздо ниже. Впрочем, все эти генетические неудачи можно отнести на счет крепкой аристократической наследственности.

Итак, хотя уродом Клайва не назовешь, он не жирен до омерзения и не вонюч, в плане внешности жизнь поступила с ним не по-товарищески. В нем нет изюминки, при виде которой противоположный пол начинает сходить с ума. С его уравновешенным характером и оптимизмом, с его неспособностью постичь искусство флирта Клайв обречен на худшую из возможных судеб: быть вечным другом, прикольным парнем, милягой, даже старшим братишкой — и только. Девушки не воспринимают его иначе. У него было бы больше шансов на успех, если бы в кулуарах женских уборных его ругали и поносили, называя упрямым бараном, тупицей, пустомелей, развратником или даже законченным мерзавцем. Но нет, Клайв просто «очень мил».

Я же, в свою очередь, пережил массу бурных моментов за то время, пока работал в «Орме, Одсток и Олифант». Несмотря на свой выдающийся нос, буйные брови и костлявое, лишенное какой бы то ни было мускулатуры тело, я производил на девушек прямо противоположное впечатление. Не в меньшей мере благодаря общеизвестному факту, что каких-то два Рождества назад, в самой избитой ситуации, при самых банальных обстоятельствах, я смылся с общего банкета в ресторане якобы купить сигарет, прихватив с собой Лизу-секретаршу. Мы пробрались в офис и занялись сексом на крышке ксерокса, испробовав три разные позиции. (В ходе четвертой попытки совокупления мы вдрызг разругались.) Причем события эти разворачивались в то время, когда я по логике вещей еще встречался с Мирандой, хоть мы и разошлись на время.

А следовательно, в противоположность достопочтенному Клайву я все-таки умудряюсь пользоваться разумным успехом у слабого пола, хотя обычно меня и считают распутным и ненадежным. Еще говорят, что у меня чертовски скверный характер, я бываю откровенным букой и склонен распускать нюни. Однако помимо всего прочего я умница, высокий, заводной, любезный и кокетливый. Когда наш Клайв постигнет все эти премудрости флирта?

Набираю его номер.

— Где пропадал в субботу?

Клайв на удивление уклончив.

— Я-то?.. Так, непредвиденные обстоятельства. Я сейчас не могу тебе объяснить. Только, пожалуйста, Эмме не рассказывай ничего, ладно? Она думает, что мне пришлось задержаться на работе. Я не мог иначе — пришлось солгать во спасение.

— Ну-ну, — говорю я, хмурясь и даже толком его не слушая.

— А ты как время провел?

— Сложно сказать.

— Ну-у, поделись с другом.

— Клайв, мне трудно так сразу. Умеешь хранить секреты?

— Слово скаута.

— Так просто всего не объяснишь. Не знаю, как и начать-то.

— Все ясно, — говорит Клайв. — Налево ходил. То-то скулишь, словно провинившаяся собачонка.

— Да мне и ходить не от кого. А как ты догадался?

— У меня нюх на такие вещи. Ну что, расскажешь подробности? Весь расклад. Подробный отчет о матче.

Я занимаю оборонительные позиции.

— По большому счету рассказывать не о чем, хотя, если выражаться твоим вульгарным языком, я ходил налево. Так сказать, сыграл на чужом поле. Только не довел матч до конца.

— Даже так?

— Да, похвастаться нечем.

— И ни одного слабенького намека на гол?

— Нет.

— А, понял, матч проходил в оральном русле…

— Не похабничай, Клайв.

— Все, умолкаю.

— Ты понимаешь неверно. Мы чисто по-дружески поиграли на боковой, только и всего. Просто товарищеский матч, разогрев.

— Перед турниром на следующей неделе?

— В мечтах.

— Ну а дальше что случилось?

— Рефери вмешался.

— Как?

— Проснулась ее вторая половина.

— Что? Вы спали все вместе?

— В некотором смысле да. Нет, не то, что ты подумал. Мы еще молоды для групповых увеселений. Это уже после сорока на экстрим тянет. Поели, разморило после ужина, прилегли на диване. У Майлза.

— А Эмма уже ушла?

— Нет, она тоже задремала. Мы с Бет, как бы это сказать, сошлись.

— Ах ты, мерзавец, — говорит Клайв с едкой смесью зависти и отвращения.

— На диване, — добавляю я. — Мячик чуток погоняли.

— Вот так дела! — присвистывает он. — Это, я вам скажу, уже попахивает заявкой на гол. Вас не застукали? Красная карточка, дисквалификация на следующий сезон?

— Может, хватит уже языком футболить? Нет. Никто ничего не заметил. Пронесло.

— Тогда что ты переживаешь? Угрызения совести мучают?

— Хуже: не могу выкинуть ее из головы.

— Да, серьезно влип, — сочувственно протягивает Клайв. — Насколько я помню, Бет чертовски привлекательная женщина. — Мой приятель погружается в глубокую задумчивость и изрекает: — Патологический пример сексуальной озабоченности. К сожалению, это неизлечимо.

— Спасибо, Клайв, ты настоящий друг.

— Всегда рад помочь.

— Ну погоди, ты у меня еще узнаешь, — бормочу себе под нос и вслух добавляю: — А сам-то где в субботу пропадал?

Вздыхает.

— Не могу об этом. Давай встретимся, выпьем по бокальчику. И я расскажу тебе печальную историю о принцессе и сыне дровосека.

— М-м, ясно: Амрита.

Прежде чем я посвящу вас в подробности личной жизни Клайва, нам придется вернуться на пару недель назад, к тем несчастливым временам, когда я работал в «Орме, Одсток и Олифант». К тому самому дню, когда Амрита, царственная индийская красавица, впервые пришла в наш офис.

Клайв стоит у кофейного автомата, заказывает капучино с сахаром. После глубокомысленного урчания автомат с грохотом срыгивает кофе с молоком (без сахара, зато приправленное пикантным ароматом пластмассы). Наш достопочтенный друг забирает напиток, разворачивается, собираясь чинно проследовать к своему рабочему столу, и со всего размаха натыкается на девушку, которая пристроилась за ним, умудрившись остаться незамеченной. Она высока, стройна, темноволоса и неправдоподобно красива.

— Ау! Бррр. Пффф. — Клайв заваливается в сторону, неуклюже пытаясь спасти свой кофе и наряд незнакомки. Та глядит на него с легким недоумением — вернее сказать, глядит на него сверху вниз с легким недоумением, отчего нашего друга еще сильнее заносит в сторону. Клайв борется всеми силами, пытаясь восстановить хотя бы внешнее равновесие, поскольку внутреннего к тому моменту окончательно лишился. Одурманенный рассудок нашептывает, что перед ним стоит самая красивая девушка из всех, кого он встречал в своей жизни, — вернее сказать, единственная красивая девушка, какую он когда-либо видел. Знойная красавица с головой на плечах; сексуальность и собранность — все при ней.