В маленькой группе учеников возник спор; эти самоуверенные птенцы еще не очень хорошо летали и, главным образом, хлопали крыльями. Настроение у всех было хорошее. Джейсон в черной школьной форме стоял позади всех и слушал, не принимая участия в разговоре. Говорили о классовых различиях в обществе; в основном речь шла о неимущих. Эта тема в то время была у всех на устах. Никому из учеников не пришлось побывать в шкуре неимущего, поэтому было сказано много необдуманного.

Молодой лорд Р., обычно очень сдержанный и приветливый, был тем не менее довольно самоуверен. Интересы лорда лежали совершенно в иной сфере, и потому его рассуждения основывались на весьма ограниченном жизненном опыте и впечатлениях, типичных для человека, получившего такое воспитание. Он произнес несколько фраз о том, что бедняки в больших городах сами виноваты в своем положении, что нравственность многих из них весьма сомнительна, они необразованны, не обладают личной инициативой и чувством ответственности — словом, многие из них лентяи и бездельники и заслуживают своей унизительной участи. Было ясно, что молодой лорд позаимствовал эти выводы, целиком или частично, из высказываний своего отца-министра; именно это и заставило мальчиков подойти поближе — им хотелось подробнее познакомиться с такой точкой зрения; но тут черная тень скользнула между ними и стала перед лордом Р. Это был Джейсон Кауард. Все слышали, как Джейсон что-то тихо сказал лорду Р. и тот что-то коротко ответил ему… Дальше события развивались стремительно. Джейсон ударил лорда Р. по лицу и под ложечку. Затем, бледный, стиснув зубы, он высоко поднял свою жертву и швырнул лицом вниз в кусты шиповника. После этого Джейсон медленно подошел к кустам, схватил лорда за куртку, приподнял и хотел снова швырнуть в кусты, но тут кто-то сбил его на землю.

Услыхав крики, к ним подбежали учителя, родители и леди Р., мать жертвы.

— Отпустите меня, — процедил Джейсон сквозь зубы, лежа на земле. Четыре мальчика крепко держали его. — Отпустите, слышите! Я ему еще покажу! Я ощиплю этого петуха! Отпустите меня!

Вот так получилось, что удачно начавшийся крикетный матч был прерван на самой середине.

— …благодари Создателя, молодой человек, что лорд Р. не остался без глаз. Ты видел, какие там колючки? — Адвокат Скотт приехал из Лондона, чтобы сделать Джейсону внушение и, если возможно, не допустить исключения его из школы.

— Да, — сказал Джейсон. — Это один из видов каменного шиповника, Rosa canina, если не ошибаюсь.

— Так-так, Джейсон. Возьми себя в руки. Должен сказать, что твое поведение в школе просто возмутительно. Не только в этот раз — вообще! Ни я, ни твои тетя с дядей — мы не понимаем, что с тобой происходит. Признаюсь, ты разочаровал меня, мальчик. Что сказал бы на это твой отец?

Джейсон смотрел в землю и молчал.

— Я беседовал с директором. Радуйся, что это случилось уже после экзаменов. Ты с блеском выдержал испытания за этот год. Нельзя отрицать, сказал директор, что Кауард способный ученик. Но теперь тебя вот-вот исключат. И это за год до окончания школы! Что сказал бы Джон, если бы он об этом узнал!

Джейсон по-прежнему молчал. Взгляд его скользнул в окно, к летнему дню, высокому синему небу и большим белым кучевым облакам над холмами.

— Что ты имеешь против лорда Р.?

— Ничего.

— Глупости. Не лги мне. Никто не станет швырять в шиповник однокашника, к тому же аристократа, сына члена правительства ее величества, не имея на то веской причины! Он оскорбил тебя? Ты слишком горд, чтобы ответить ему?

— Он меня не оскорблял.

— Но в чем же все-таки дело, черт побери!

Джейсон что-то промямлил.

— Что ты сказал?

— Будем считать это политическим вопросом, — проговорил Джейсон. — Лорд заявил, будто бедняки заслужили свое унизительное положение, я попросил его взять свои слова обратно, он отказался, и тогда я решил, что он тоже заслуживает унижения.

Адвокат Скотт долго молчал.

— Боже праведный! — воскликнул он наконец. — Верю, что ты так и думал. — Он внимательно посмотрел на Джейсона, пытаясь составить себе представление о стоявшем перед ним шестнадцатилетнем юноше — что за человек из него получился после того дня, когда он спокойно и мужественно наблюдал, как у него на глазах исчезает дом его детства.

— Ты сильно изменился за то время, что мы не виделись, — сказал адвокат.

— Нет, — возразил Джейсон, — не так уж сильно.

Адвокат как будто что-то понял.

— Может, ты и прав, — сказал он, глядя Джейсону в глаза. — Но послушай, что я тебе скажу, Джейсон: ты молод, ты неопытен и вспыльчив. Я говорил с родителями лорда. Мне это стоило много времени и сил, но я добился благоприятного результата. Они готовы не поднимать шума, потому что их сын не пострадал и потому что им хочется избежать скандала. Но министр потребовал, чтобы ты принес его сыну свои извинения. Это очень великодушно с его стороны. С директором дела обстоят хуже. Он хочет тебя выгнать.

— Я понимаю, — сказал Джейсон.

— Не похоже, чтобы это тебя огорчало, — горько заметил адвокат Скотт.

— Огорчало? Я же сказал, что все понимаю. Чего же мне огорчаться?

Адвокат Скотт посмотрел на Джейсона, встретился с ним глазами. Ну и взгляд, подумал он. Ну и взгляд…

— Думаю, что ты ничего не понимаешь, — сказал он устало. — Но я просил директора, и он готов позволить тебе закончить школу, тебе остался всего год, правда, он дает тебе испытательный срок, мой дорогой, запомни, испытательный срок. Одна маленькая провинность, и ты вылетишь из школы. Даже в середине года. Это ты понимаешь?

— Да, — сказал Джейсон. — Понимаю.

— Ты все запомнил?

— Да.

— И ты извинишься перед лордом Р.?

— Да.

— Надеюсь, за каникулы ты все обдумаешь. Я советовал твоим приемным родителям…

— Моим тете и дяде, — поправил Джейсон.

— …я советовал им приобщить тебя к физическому труду. Надеюсь, за лето ты повзрослеешь.

Джейсон взглянул на него, и на этот раз адвокат Скотт был вынужден опустить глаза.

Однако после этого разговора бунтарство Джейсона прошло, во всяком случае внешне; оно приняло другую форму и больше не было так заметно.

Каникулы Джейсон проводит в Девоне, он живет в усадьбе священника Чедуика, не в школе, а дома. Дома. Он так ни разу и не почувствовал себя там дома, хотя дядя и тетя были достаточно добры к нему. Но и они воспринимали его скорей как гостя, жильца, нежели приемного сына. Они почти не разговаривали с ним. Джейсон старался угождать им, вставал с петухами, ел овсянку, сонный, томился каждое воскресное утро в церкви, слушая, как священник Чедуик гнусаво произносит проповедь. Он постоянно читал, особенно книги по естественным наукам. В шестнадцать лет он прочитал Дарвина.

Читает он и свою иллюстрированную Библию, читает, читает и не находит ответа. Он слушает проповеди Чедуика, ходит по церкви и рассматривает витражи, рассматривает небольшую красивую купель из стеатита и церковную кафедру, украшенную орнаментом. Но не находит ответа. Он бродит по пустоши и по берегу реки, ищет, но не находит. Он ищет ответ и в богословской литературе своего дяди. Но и там его тоже нет. Там нет вообще ничего. За исключением разве что маленького стихотворения, переведенного с санскрита. Джейсон переписывает стихотворение крупными, ровными буквами на форзац «Происхождения видов». Стихотворение звучит так: