Ребятишки — братья или кузены тех, чья жизнь канула в пучину вод где-то за горами, — подбегали к ней, протягивая руки. Она пошарила в карманах и отыскала несколько евро, дети смотрели на них, как на поддельные образцы грунта с Венеры.
Ее тело было большим цветком. Наступила весна, и она чувствовала энергетические токи во всем своем существе. Ей хотелось детей от мужчины-кота, выносить сразу дюжину, они родятся с мяуканьем и станут искать ее ощупью, еще слепые, на большой кровати, обтянутой жатым шелком. Она будет их царицей, она будет белой богиней плодородия, ее статую воздвигнут посреди джунглей и по ней будут бегать ящерицы и мартышки, она будет приносить счастье каждому, кто дотронется до ее каменной груди и живота. Ее изобразят на гравюрах, расцветающую, толпа мужчин будет протягивать к ней костистые руки, и лица их исказит боль желания, та, что скручивает живот люто, как тропическая лихорадка.
Я и сверх-Я
«Мисс! Мисс!» — чей-то голос звал ее. Она обернулась, это был один из портье отеля, запыхавшийся от бега. Он с трудом подбирал английские слова.
— Your husband is searching you every- were [9].
Она пожала плечами, она сама знала, что ее кто-то где-то ищет, вращая во все стороны глазами гадкой крысы. Ну и что? Пусть ищет, ей какое дело? Ее тело — цветок, и наступила весна. Мужчины сожмут ее в объятиях, и она будет тереться о них, пока не лопнет кожа.
— Please! Please! Come with me [10], - просил портье.
Он вцепился в ее руку, он смотрел на нее, и в глубине его глаз читалась такая бесконечная печаль, что у нее защемило сердце. Державшая ее локоть рука была одновременно крепкой и ласковой, такая рука была способна увести далеко, много дальше того, на что она могла надеяться, в самые дальние покои дома грез. Он был маленький, толстый, похожий на маслину, такой же гладкий, блестящий и душистый.
— Please! — он твердил свое. Печаль портье проникла ей под кожу и обволокла ее всю как бы пленкой, изолирующей от действительности. Она пойдет за ним. Пойдет до конца, в джунгли, где высится ее статуя. Она не увидит дверей отеля, не увидит лица мужа, который ждет ее у стойки, не увидит его глаз гадкой крысы, устремивших на нее два луча липкого света. Она уйдет в джунгли и будет принадлежать маленькому портье на веки вечные, она не услышит голоса мужа, выговаривающего ей: «Ты что, совсем спятила? Здесь на улицах опасно!»
Сегодня ночью она спустится в холл и найдет этого портье, а если его не будет сегодня, она спустится завтра ночью, а если опять не найдет его, будет спускаться снова и снова, будет искать его всю жизнь, мечтая о его печальных глазах и властных и ласковых руках. И когда эта мечта поглотит ее всю целиком, она ничего больше не будет сознавать. И жизнь ее тогда станет слаще меда.
