— Кто и когда основал ваш «Элсворт траст»?

— Один богатый любитель археологии в конце двадцатого века. В уставе фонда есть один любопытный пункт, в котором говорится, что целью фонда является укрепление репутации археологических исследований в глазах общественности. При желании данный пункт можно истолковать и как заботу о хорошей репутации самих археологов.

Маркби насупил брови:

— Я этого не знал! Значит, теоретически фонд может прекратить финансирование из-за любой огласки?

— Да. Но я не думаю, точнее, не думала, что руководство фонда применит данный пункт устава в нашем случае. Ведь истолковать его можно действительно по-разному! Вряд ли авторы устава рассматривали слово «репутация» именно в том смысле, о каком мы с вами сейчас говорим, в смысле личной репутации сотрудников фонда. Я всегда полагала, как полагаю и сейчас, что они имели в виду разъяснение научной ценности раскопок. Очень важно, чтобы обыватели не относились к нам как к обычным кладоискателям!

— А Джексону известно об этом пункте в уставе?

— О да, Иену все известно. Он даже не хотел, чтобы мы с Дэном рассказывали руководству о том, что на Бамфордском холме встали лагерем хиппи-ньюэйджевцы. Члены правления, чего доброго, могли подумать, будто рядом с нами происходят дикие наркоманские оргии. То, о чем в открытую вещает Лайонел Фелстон, все остальные явно подозревают! Если честно, наши хиппи показались мне обыкновенными тунеядцами. Но… понимаете, Иен столько вложил в эти раскопки! Во всех смыслах слова! Свое время, свои надежды, свою профессиональную репутацию и вес, а также будущее Бамфордского музея.

— Да, что-что, а это я вполне понимаю, — задумчиво проговорил Маркби.

Мередит вместе с Дэном Вуллардом и Иеном Джексоном сидела на травянистом склоне холма над местом раскопа и наблюдала, как карета скорой помощи увозит труп Финни. Уже вечерело, солнце садилось, но было еще жарко, и Мередит жгло плечи сквозь блузку.

Рядом с ней ссутулился безутешный Джексон. Он сидел, закрыв лицо руками. Ветерок перебирал рыжеватые пряди его шевелюры, словно успокаивая. Вуллард запрокинул голову, а руки положил на согнутые колени. Он мрачно косился в сторону карьера. Ни один из них не произнес ни слова. Мередит тоже молчала, она волновалась за Урсулу. Алан опять допрашивает ее… Бедняжка, как она все вынесет? Мередит то и дело бросала встревоженные взгляды в сторону вагончика.

Заметив ее озабоченность, Вуллард вдруг спросил:

— Старший инспектор — ваш бойфренд? Так говорит Сула.

— Не бойфренд, а просто друг! — решительно возразила Мередит.

— Он сам тоже так считает?

Его вопрос оказался неожиданным и неприятным, не говоря уже о том, что звучал он в высшей степени нескромно. Мередит повернулась к Вулларду и посмотрела на него в упор. Тот насмешливо улыбнулся.

— Прошу вас не лезть не в свое дело! — сухо отрезала она.

— А я и спросить не имею права? Ведь вы с Сулой говорили обо мне, да?

Этого Мередит отрицать не могла. Вспыхнув, она сказала:

— Сула очень расстроена. Сейчас ей нелегко.

— А мне, думаете, легко? Если хотите знать, я вообще балансирую на грани! Между прочим, кто-то убил мою жену. Все перешептываются у меня за спиной, будто я имею к смерти Натали какое-то отношение. Кстати, никакого отношения к ее смерти я не имею. Но что хорошо для одного, то хорошо и для другого, как говорится. Итак, в каких же вы отношениях со своим сыщиком?

— Мы с ним знакомы достаточно близко, но я все равно считаю, что вы не имеете права задавать мне подобные вопросы. И даже если вам кажется, что имеете, я не обязана на них отвечать, ясно? — запальчиво и как-то по-детски закончила Мередит.

Вуллард ухмыльнулся во весь рот — он явно был очень доволен, что задел ее. Да, он и в самом деле умеет выводить из себя! Все с той же гадкой ухмылкой он продолжал:

— Все вы, женщины, одинаковые! Сначала заводите, а потом, когда отношения перестают вас устраивать, даете отставку.

Мередит не выдержала.

— А ну-ка, послушайте! — Она посмотрела Вулларду в глаза. — Вы не имеете абсолютно никакого права разговаривать со мной в таком тоне! Делаю скидку на то, что вы понесли тяжелую утрату, но, если будете продолжать в том же духе, получите пощечину!

— Женственность — не ваш конек, верно?

— Если мне недостает женственности, то вам недостает мужественности! — гневно парировала она.

На холме воцарилось молчание. Очевидно, гнетущая атмосфера давит на всех. Вот они и вымещают свою тревогу друг на друге.

Наверное, Вулларду пришло в голову то же самое, потому что он сухо сказал:

— Я полез не в свое дело. Извините.

— Принимаю ваши извинения. Извините и вы меня, я сорвалась. У всех у нас нервы на пределе.

— Да кому какое дело? — вдруг произнес Джексон загробным голосом.

— Что? — удивился Вуллард.

— Я говорю, кому какое дело? — повторил Джексон, гневно тряся головой. — Мне по горло надоело выслушивать чьи-то жалобы на личные трудности! Дэн, я знаю, у тебя скончалась жена, и мне очень жаль. Я уже принес тебе свои соболезнования, причем искренние. Но мне больно оттого, что всем наплевать на мои трудности, все считают их пустяком по сравнению со своими проблемами! Да, иногда и мне самому мои проблемы кажутся пустяковыми! Мы сидим здесь, да, здесь! — Джексон похлопал но земле рядом с собой, желая подчеркнуть свои слова. — И со всей вероятностью, что нам известно, мы сидим на захоронении Вульфрика! Я столько лет искал его! Написал о нем диссертацию. Опубликовал ряд статей в научных журналах. Чтобы найти его, я поставил на карту свою научную и профессиональную репутацию! Я подошел вплотную к открытию, и надо же, какая досада!

Джексон хлопнул ладонью по земле и убил ползущего по траве жука, посмотрев на несчастное насекомое, он заявил:

— Руководство вашего фонда точно так же прихлопнуло меня! Мне перекрывают кислород! Для них я — все равно что эта жалкая букашка! И вот что я вам скажу: мне надоело, что ко мне относятся как к надоедливому насекомому!

Джексон замолчал, хотя заметно было, что внутри у него все кипит.

— Ну что, — негромко спросил Вуллард, — выговорился? Теперь тебе полегчало?

— Да, спасибо, полегчало. Но я говорил совершенно искренне и серьезно.

— Если вы так хотите найти Вульфрика, — сказала Мередит, — вы обязательно его найдете. Вот увидите! Подвернется какой-нибудь счастливый случай.

— А потом мои надежды снова разобьют, как сейчас!

Вуллард что-то буркнул, поднялся с земли и, сгорбившись, зашагал вниз по склону.

— Он расстроен из-за смерти жены, — укоризненно заметила Мередит. — Ну да, он не скорбит в полной мере. И все же он наверняка расстроен и напуган. Иен, я понимаю ваши чувства, но, по-вашему, тактично выливать на него свой гнев именно сейчас?

— Тактично?! — Джексон развернулся к Мередит всем корпусом и посмотрел на нее в упор. — Кто сейчас заботится о такте? Я пробовал, ничего не вышло. Я всячески умасливал членов правления, да что там, я в ногах у них валялся, когда они сказали, что прекращают финансирование. Надо было пойти и наорать на них, вот что! По их милости не состоится открытие века! А вместо того я написал им униженное письмо, звонил, извинялся! И меня прогнали, как жалкого червя!

Мередит понимала, что продолжать спор не имеет смысла, и все же сказала:

— Знаете, мне ведь сейчас тоже нелегко! Я последняя видела Финни живым, не считая его убийцы! Как по-вашему, каково мне сейчас?

— Наверное, паршиво. Но тут уж ничего не поделаешь… А я сейчас не могу думать ни о чем, кроме Вульфрика.

— А я все время прокручиваю в голове свой последний разговор с Финни. Бедняга, он тогда даже сделал мне подарок! Правда, подарок ненужный, бросовый… Сломанная старая брошь, которую он подобрал на свалке. Но ему она казалась красивой, он сохранил ее, а потом захотел сделать мне приятное. Теперь я уже не смогу выкинуть ее!

Мередит выудила брошь из кармана и положила на ладонь. В лучах заходящего солнца тускло сверкнул желтый металл. На свету яснее, чем в полутемной гостиной Финни, виднелись очертания лошади и всадника. Мередит наклонила брошь и показала ее Джексону.