Она вдруг окинула его совершенно нейтральным взглядом, как будто только что прочла лекцию по психологии внимательному студенту. Потом она слабо улыбнулась, как будто сама изумилась всему ужасу только что изложенного материала, всех этих трагических событий.

— «Дай мне поесть!» — кричала она с лестницы. «Еды!» Еда? — спрашивала я себя. Что это значит? «Любви!» — кричала я ей в ответ. «Любви!» И тогда она скрежетала зубами как дикий зверь!

Ханне покачала головой, как будто сама с трудом верила в то, что только что рассказала.

— И когда она свалилась с лестницы, взмахнув руками, как подбитая птица, ей пришел конец. Но не мне.

— Теперь все кончено, — сказал Валманн. — Они уже мертвы. Пойдем со мной… Я уверен, что мы найдем для тебя место, где ты обретешь покой.

— А там есть деревья? — спросила она еле слышно. — Я видела любовь в жизни только от деревьев.

— Там есть деревья, — ответил Валманн. — Это я гарантирую.

— Ты всегда был отличным парнем, Юнфинн, — ответила она совершенно нормальным голосом. — Все девчонки были в тебя влюблены. Да, мне кажется, я пошла бы за тобой, если бы ты позвал. Подумать только, отправиться в город с Юнфинном Валманном! — Она произнесла это мечтательно, как маленькая девочка. И протянула ему руку с окровавленными ногтями.

— Ну а ребенок, Юнфинн, что стало с ним?

— Ребенок? — Юнфинн вздрогнул. Он шел, погруженный в свои мысли, смотрел на деревья в лесу и пытался вспомнить, как он гулял здесь когда-то. С чего это она вдруг говорит про ребенка?

Он отметил про себя, что она часто меняла тему разговора, иногда весьма неожиданно. Он привык к этому. Но про детей думать было рано. Они ведь живут вместе совсем недавно…

— Я говорю про ребенка Сары Шуманн. — Она внимательно посмотрела на его лицо и рассмеялась. — Ты чего испугался?

— Ребенка усыновили, — ответил он, вздохнув с облегчением. — Забрали прямо из больницы. Для него же лучше, несчастное создание! Солум захотел оплатить ДНК-тест, и, если бы оказалось, что отцом ребенка был Клаус Хаммерсенг, он думал назначить ребенка своим наследником. У него в кармане не один миллион. Но приемные родители отказались. Вся округа знает теперь о тамошних событиях, и для несчастного наследника такая ноша оказалась бы слитком тяжелой, тем более что он незаконнорожденный. Подумай только: мать убивает отца, а затем ее убивает тетя ребенка! А сам ребенок наследует одну из самых роскошных усадеб в округе. Люди никогда не перестали бы чесать языками по этому поводу. Во всяком случае, у нас в Хедмарке.

— В твоих устах все это прозвучало словно дешевый роман.

— Как бы я хотел, чтобы это было дешевым романом.

— Так это Ханне убила Сару в хижине?

— Да, Ханне. Она хотела отомстить за Клауса. Следила за каждым шагом Сары. И ждала только подходящего момента и места. Я надеюсь, что Кали посетила ее в последний раз.

— Получается, здесь есть какая-то справедливость?

— Но не та, которую подразумеваем мы, — ответил Валманн и погладил ее легонько по затылку, где на месте состриженных волос еще был пластырь.

— И все-таки я никак не могу понять, — продолжала она, — почему ты был так уверен, что именно Сара сгорела в хижине во время пожара. Я хочу сказать, сразу в этом уверен, еще до того, как что-то прояснилось…

— Ты ведь сама ее разоблачила, — улыбнулся он.

— Я?

— Когда ты так хитро придумала псевдоним для чата — «Жорж Санд». Она все время писала не Жорж, а Джордж. Клаус никогда бы не сделал такой ошибки. Он хорошо знал классиков.

Теперь они шли, держась за руки. Птицы захлебывались в гуще деревьев.

— Здесь так хорошо, почему ты меня раньше сюда не приводил?

— Я водил тебя по другим прекрасным местам.

— Эта тропинка, по которой мы идем, это «тропа любви»?

— Возможно. — Он огляделся вокруг. — Я не совсем уверен…

— Ладно, пошли дальше, — засмеялась она.

— Здесь все так изменилось, — ответил он с искренним удивлением в голосе. — Проложены новые тропинки, устроены площадки… — Он осмотрелся по сторонам и понял, что находится совсем в другом лесу, в котором мог бы легко заблудиться, в лесу без привидений и воспоминаний. От этого Валманн почувствовал некоторое облегчение. Ему вдруг захотелось прислониться к ближайшей сосне и обнять ее, но потом он передумал и обнял Аниту. — А как насчет собачки? — прошептал он ей на ухо. — Разве это не здорово? Ходить каждый день на прогулку с маленькой собачкой?

— Ты трус, — прошептала она между поцелуями.

— Согласен. С этим можно повременить. — Видимо, с собачкой он несколько поторопился.

— Через четыре дня мне на работу, — сказала Анита. — Это значит, что у нас не так уж много времени…

И он вдруг понял, что она имеет в виду вовсе не покупку собачки.