— Честно говоря, я почти ничего не поняла.

— Но ведь звучит?

— Да, но…

— И я ведь как будто знаю, о чем говорю?

— Да. — Я пытаюсь его поддержать.

— Тогда все в порядке. Я отправлю письмо.

— Отлично.

— Стало быть, мартини в «Лайтбар»? — намекает Александр.

— Мартини в «Лайт бар», — соглашаюсь я. — «Ведь ты этого достоин».

Через два дня я сижу у себя за столом, своим лучшим почерком составляю план и пытаюсь подсчитать, достаточно ли у нас побрякушек, которые мы можем раздарить.

— Александр! Мы даем им брелоки с черепами, мыло — и что еще?

— Одну шифоновую блузку, — отвечает он.

— Но это же из прошлого сезона! И все это поймут.

— Можно быть или щедрой, но несовременной, или же стильной, но скупой, — возвещает Александр. — Лучше слегка переборщить в плане щедрости, пусть думают, что у нас есть все.

— А что мы будем дарить мужчинам?

— Патрик спер где-то несколько галстуков от Versace, которые тем не менее мало похожи на Versace, так что, полагаю, можно подарить их, споров ярлычки.

— Нельзя дарить то, что было украдено.

— Изъято, — поправляет Александр.

— Все равно.

— А что ты предлагаешь?

Я сажусь и какое-то время смотрю прямо перед собой. Показ меньше чем через две недели. У меня просто нет времени, чтобы думать о том, что получат от нас в подарок репортеры мужского пола. Все равно они где-нибудь это потеряют. Забудут. Почти весь вчерашний день я промучилась от похмелья, после того как мы в два часа ночи пили клубничный мартини в «Лайт бар». Перед отъездом в Нью- Йорк мне предстоит еще ужин с представителями прессы и фотосессия для Tatler, и вдобавок каждый раз, когда я думаю, что уже близка к цели, появляются Мими, Александр или Дорота, у которых что-нибудь пошло не так. Оборки, которыми мы решили украсить шелковые блузки, оказались просто ужасными. Их нужно отпороть и переделать — сшить из другой, менее яркой ткани, за которой Триш надо бежать в магазин. Честное слово, мне некогда думать о каких-то там сомнительных галстуках!

— Ладно, — говорю я. — Если они на самом деле не слишком Versace.

— Не волнуйся, — отвечает Александр. — Даже я, при моем-то наметанном глазе, не смог бы отличить.

Пора идти. Вечеринка скоро начнется, и мы гордимся тем, что ужин проходит в шикарном ресторане на Ноттинг-Хилл. Мими знакома с его хозяином — Уиллом Рикером, а Александр еще со времен своей жизни в западной части Лондона знает Рассела — одного из метрдотелей. Совместными усилиями они ухитрились обеспечить нам ужин почти задаром. Мы оплачиваем себестоимость еды и выпивки, а они, в свою очередь, получают возможность накрыть стол для двадцати самых влиятельных людей в мире британской моды. Чтобы не мешать остальным посетителям в главном зале, нам отвели отдельное помещение внизу. Триш и Мими провели там полдня, все украсили и подготовили. Должна признать, к моменту моего прибытия зал выглядит просто потрясающе. Мои помощницы вдохновились платьем Ванессы Тейт и оформили комнату в серебристо-черных тонах. Черные с серебром подставки под тарелки (и возле каждого стула — серебристый пакет с подарками), серебристые бокалы, черные льняные салфетки, черная скатерть, расшитая серебряными звездами. Сотни серебристых воздушных шаров плавают под потолком.

— Вы обе поработали на славу, — говорю я, стоя на пороге и глядя на все это великолепие. — По-моему, просто здорово.

— Фантастика, — в тон мне отвечает Триш, подпирая стенку и взлохмачивая свои вихры. — Я бы сказала: фантастика.

— Согласна, — отзывается Мими. — Не видела ничего подобного с того самого дня, когда был праздник в честь двадцатилетия Фредди Виндзора. У нас получится отличная прощальная вечеринка перед отъездом в Нью-Йорк.

— Это не совсем прощальная вечеринка, — говорю я. — Мы не прощаемся с ними, а скорее просим их остаться нашими друзьями в Нью-Йорке.

— Если выразиться точнее, мы просим их не закатывать нас в асфальт, — поправляет Александр.

— Думаешь, они могут? Тогда мы станем просто посмешищем.

— Полагаю, они способны отсрочить экзекуцию на один сезон, а потом начать беспощадную расправу, — отвечает он.

— Давайте напоим их до чертиков, — предлагает Мими. — Если они один раз налижутся у тебя на глазах, то потом, скорее всего не станут делать гадости.

— К слову о выпивке, — говорю я. — Никто не хочет хлебнуть, прежде чем приедут гости?

— Мне надо подумать, как всех рассадить, — отзывается Александр.

— Мне надо ехать домой и переодеваться, — говорит Мими.

— Мне тоже, — говорит Триш.

— Я уже подумала о том, как их разместить, — отвечаю я. — Это труднее, чем заполнить первый ряд на показе.

— Надо внести в твой план кое-какие коррективы, — говорит Александр. — Я знаю все последние сплетни в отличие от тебя. Во всяком случае, Ник уже спешит на помощь.

— Тогда ладно. Но я не могу просто слоняться здесь и ждать. Я начинаю нервничать.

— Прогуляйся, — советует Александр.

У меня нет охоты пререкаться с ним по поводу рассаживания гостей (над этим я вчера думала до часу ночи, подхлестывая себя нурофеном и имбирным чаем), а также объяснять, что женщины не ходят гулять на десятисантиметровых шпильках. Есть туфли для прогулок, есть туфли для коктейлей, рассчитанные на долгое стояние, и есть, наконец, туфли для званого ужина. В них ты вылезаешь из такси, входишь в ресторан, дефилируешь в туалет, возвращаешься обратно за стол — и не более того. Итак, на мне парадные туфли и узкое черное платье, и я не очень-то готова разгуливать в таком виде по лондонским улицам.

Тем не менее я выхожу на тротуар, и порыв холодного ветра заставляет меня взбодриться. Я так волнуюсь по поводу этого ужина, что стук сердца отдается у меня в ушах, а ладони то и дело покрываются потом. Зажигаю сигарету и затягиваюсь. От этого меня еще больше мутит. Ноя упрямо курю. Зачем мне понадобилось приглашать всех этих людей на ужин? Что я пытаюсь доказать? Что могу играть по-крупному? Что достаточно крута для презентации в Нью-Йорке? Потребуется нечто большее, чем несколько стаканчиков виски и вкусные бутерброды, дабы убедить этих ребят, что я действительно стою доверия.

После десяти минут ходьбы я оказываюсь в «Макдоналдсе» близ Ноттинг-Хилл-Гейт. Не помню, как я туда попала, — но теперь сижу, прижавшись лицом к огромному зеркальному окну, поигрываю двумя соломинками для коктейля, будто в ожидании заказа, и плачу. Это все стресс, нервы, волнение и растущая неуверенность в собственных силах. Достаточно ли хороши мои идеи для Нью-Йорка? Неужели меня растопчут? Неужели моя карьера близится к закату? Почему никто не хочет купить мою фирму, чем я хуже Теда Николса?

Мне звонит Александр и интересуется, где я. Уже приехали двое: девушка из Sunday Times, она заведует страничкой моды, и еще какой-то тип из Wonderland.

— Давай, черт возьми, двигайся! — кричит мой партнер и тут же понижает голос — здоровается с одной из наших постоянных клиенток из Matches: — Привет, Клэр.

Я пытаюсь собраться с духом. Пять минут провожу в туалете. Рассматриваю в зеркале свое опухшее, мокрое лицо. Яркий свет только подчеркивает все его недостатки. «Господи, — думаю я, вытирая размазанную тушь, — даже Кейт в подобной ситуации выглядела бы не лучше». Я возвращаюсь и с полминуты издалека рассматриваю прибывающих гостей. Вижу, как в ресторан входит девушка из Standard, и с ней еще одна — из журнала You. Подъезжает черное такси, и я замечаю изящные лодыжки ассистентки из Vogue. Глубоко вздыхаю, приглаживаю волосы и перехожу дорогу.

В нашем зале стоит приглушенный гомон. Я улыбаюсь закупщику из Harrods, здороваюсь с девушкой из Matches, встречаюсь глазами с ассистенткой из Vogue и с ребятами из мужских журналов. Беру бокал шампанского и удаляюсь под защиту Мими и Ника.

— В общем, Гвинет появилась на съемках беременная, и мы делали вид, будто ничего не замечаем. Она пыталась натянуть на себя эти платья, и все говорили ей, что она потрясающе выглядит. А потом, когда она ушла, фотограф повернулся к нам и сказал: «Черт возьми, я знаю, что она беременна и все такое, но она же вдобавок и растолстела!» Я просто ушам своим не поверила. — Глаза у Мими круглые от ужаса. Она делает глоток шампанского. — Я хочу сказать: а что женщине остается делать? Да, у нее будет ребенок. Оставьте ее в покое.