Глядя на обувь, которую принесла Мими, я в очередной раз безнадежно мечтаю о том, чтобы кто-нибудь вроде Бернара Арно вошел с нами в долю. Это бы в корне изменило мою жизнь. Оптимальное решение всех проблем.

— Знаю, ты не проектируешь обувь, — говорит Мими, по-прежнему держа в руках «лодочки». — Но я подумала, что их тоже можно будет использовать.

— Хорошая идея, — отвечаю я. — Мне они нравятся. Думаю, что в этом сезоне действительно в моду войдет черное с серебром. И чуть более геометричный силуэт.

— Согласна, Н отзывается Мими.

— Согласна? — переспрашивает Александр и оборачивается ко мне. — Не могла бы ты в таком случае объяснить поподробнее? Просто я хочу убедиться, что мы имеем в виду одно и то же.

Я выбираюсь из-за стола и подхожу к «стене настроения», на которой уже прикреплено несколько вырезок. Вдохновленная платьем от Dior и потрясающими линиями Ossie Clark, я объясняю Александру, что моя основная идея в следующем сезоне — талии, лодыжки и сексуальный антураж. Кажется, он со мной согласен. Хотя я по-прежнему не намерена отказываться от тех изящных, тонких линий, которые всегда составляли нашу отличительную черту, мне кажется, что в этом сезоне следует быть чуть либеральнее. Жакеты по-прежнему останутся узкими и строгими, но мы не станем обходиться только черным и белым и добавим в них цвета. Меня увлекает собственная идея. Поскольку в нашем распоряжении теперь шотландка, темой коллекции станет северная ночь, исполненная затаенной страсти.

— Да, — говорит Мими. — Что-то вроде кануна Рождества в старом шотландском замке, где вся компания играет в «сардинки» [2], потому что, не считая секса, заняться больше нечем…

— Точно, — отзывается Александр.

— И когда приходится расстегивать невообразимое количество пуговиц, — заканчивает формулировать идею Мими, которой, очевидно, этот сценарий хорошо знаком.

— Люблю пуговицы, — говорю я. — Пуговицы, обшитые клетчатой тканью, на рукавах и по всей длине.

— Мне нравится, — объявляет Мими. — Нет ничего сексуальнее, чем обтянутые тканью пуговки.

Звучит странно — но я приблизительно понимаю, что она имеет в виду. У нас получился очень продуктивный день. Я ощущаю что-то вроде прилива вдохновения. Чувствую, что теперь могу сделать рывок. Осень всегда предоставляет массу возможностей для работы над хорошей коллекцией. Ткани, отделка — а теперь еще на повестке дня обтянутые пуговицы. Я испытываю приятное возбуждение.

— Простите, что прерываю, — влетает в комнату Триш. Ее прическа несколько утратила первоначальный блеск. — Только что звонили из журнала Ellе!

— Шутишь? — спрашиваю я.

— Они действительно хотят сделать снимок той белой блузки из коллекции? — Голос Триш выжидающе поднимается.

— Какой белой блузки?

— Вы ведь знаете. Вот такая. — Она указывает на фото в каталоге, где изображена моя помпезная манекенщица в белой блузке и шортах. — Но внизу я не нашла ни одной.

— Ого! — говорю я.

— Ого! — повторяет Александр.

Мими начинает смеяться.

— Они хотят ее завтра к девяти утра, — настаивает Триш.

— Черт возьми! — только и могу я ответить. — Это та самая блузка, которую мы стянули у Marks & Spencer?

Полячка Дорота, моя главная портниха, просидела всю ночь, чтобы сшить эту блузку. Я в отчаянии позвонила ей, она приехала около семи вечера, закончила примерно в четыре утра и улеглась вздремнуть прямо на швейном столе, потому что было слишком поздно возвращаться домой, в Уэст-Хэмпстед. Я пришла в восемь и обнаружила ее лежащей на ворохе сатина. Она даже не сняла наперсток. Дорота, насколько можно было судить, выкурила две пачки сигарет, выпила три банки пива, столько же колы и истребила огромный запас жевательной резинки. Но она все сделала. Белая блузка, уже отпаренная и отутюженная, висела на плечиках в моем кабинете, и от нее слегка пахло табаком и какими-то пряными духами. Готовая блузка.

Для Дороты это было не самое трудное задание — она уже привыкла шить одежду за короткий срок, — но, возможно, самое бессмысленное. У меня было желание просто взять одну из блузок из Marks & Spencer, спороть чужой ярлычок и пришить наш. Но качество их ткани меня не удовлетворило. Если вы рассчитываете получить триста пятьдесят фунтов за блузку, она должна выглядеть чуть шикарнее, чем то, что можно приобрести в Marble Arch за двадцать пять. Даже если внешне никакой разницы нет.

Триш упаковала блузку вместе с остальными вещами, которые хотели видеть в Еllе. Она завернула все в бумагу и полиэтилен, сложила в огромный баул, взгромоздила на велосипед — и я от души надеюсь, что никто не был тому свидетелем.

Два дня спустя я провела целое утро в библиотеке колледжа Сен-Мартин. Охотничьи подвиги Мими заставили меня задуматься над тем, чтобы включить Ossie Clark в нашу коллекцию. Мне всегда нравились его модели. Я была без ума от его последнего показа; много лет подряд на холодильнике у меня дома красовалась открытка с изображением Дэвида Хокни, его жены и кошки по кличке Перси. Но оказывается, я совершенно не имела понятия о пиджаках, которые он представил во Франции в начале семидесятых. Оззи всегда был знаменит в основном тем, что первым надел на женщин брюки и в свое время произвел настоящий фурор. Удивительно, что и теперь в некоторые дорогие отели женщин пускают только в юбках.

Как бы то ни было, в библиотеке я нашла снимки пресловутых пиджаков. Они были просто великолепны. Красивые складки, пуговицы на манжетах — все это очень вдохновляло. То, что мне нужно. Я сидела среди взмокших голодных студентов, рылась в фотографиях и битых два часа потратила на перерисовку. Меня несколько раз прерывали начинающие дизайнеры, которые хотели обсудить свои коллекции и попросить совета, но, в общем и целом утро я провела плодотворно.

Должна признать, что, несмотря на все достоинства здешней библиотеки, иногда мне очень неприятно бывать в Сен-Мартине. Каждый раз я вспоминаю, как здесь мне было плохо. Никто из преподавателей меня не любил. Я была недостаточно продвинутой, недостаточно богатой, и — чего греха таить — мои работы казались им чересчур тусклыми. У меня не было таких связей, как у Stella McCartney. На моей дипломной презентации не работали супермодели. Для меня в отличие от Ли Маккуина не нашлось второй Иззи Блоу, которая могла бы провозгласить меня гениальной. И теперь их всех просто бесит, что я зарабатываю два миллиона в год. Пресса умалчивает о том, что мой конечный доход — очень небольшой процент от этой суммы. Но в любом случае некоторые придурки, которые в свое время и знать меня не хотели, теперь явно чувствуют себя неловко при встрече.

Вы удивитесь, сколько непримиримых врагов и соперников выходит из Сен-Мартина, сколько здесь зарождается склок и распрей — одни из них более громкие, другие менее. Я жалею лишь о том, что потратила столько времени на роман с человеком, который сменил ориентацию, чтобы достичь успеха. Есть поговорка, что если перед поступлением в Сен-Мартин парень не гей, то после окончания колледжа он непременно им станет. Тед Николе — живое тому подтверждение. Может быть, он всегда был к тому предрасположен, но ничто на это не указывало, пока мы с ним встречались. У него в ванной никогда не водилось геля для волос. А теперь он причесан и выхолен, как и вся эта братия. Я бы ничего не имела против, если бы Тед сначала поставил в известность меня. Он, мол, прозрел, получил некий знак, вспомнил, как в детстве у него что-то такое было… Ну, хотя бы мог сказать, что любит меня и что ему жаль. Вместо этого Тед просто бросил меня и стал ходить в обнимку с Джеффом, звездой колледжа, который устроился на работу к Живанши, создал собственный брэнд и через полтора года благополучно разорился. Они расхаживали вдвоем и на виду у всех целовались. Разумеется, после этого все взгляды немедленно обращались на меня; однокашники были уверены, что я, должно быть, никуда не гожусь в постели. Из-за меня парень стал геем. После этого никто не хотел со мной встречаться.