Все эти разные фасоны скорби запихнуты в один шкаф, однако, замечу, сходства между ними не больше, чем между юбкой из небеленого холста и вечерним платьем от Диора.
Слово «депрессия» недостаточно сильно, чтобы описать океан тоски и уныния, в котором я тонула. Безбрежный океан. Бездонный. В какие-то дни я барахталась, чтобы остаться на плаву. В другие — бессильно и безжизненно дрейфовала, подобно сломанной ивовой ветке, соскальзывала в бесконечность. Со стороны Кюблер-Росс было возмутительной, вопиющей глупостью обозначить этот «этап» обычным словом «депрессия». Да еще и предположить, что за ней последует финальный этап…
5. Приятие.Никогда я не смирюсь, никогда не соглашусь, что умереть — это нормально для чудесного девятилетнего мальчишки. Кюблер-Росс перескочила, она пропустила еще несколько этапов, среди которых — чувство вины, ненависть к себе, истерия, утрата надежды, навязчивые идеи, непристойное и неприемлемое желание открыться незнакомым людям, сильнейшая потребность распахнуть дверь автомобиля и броситься под колеса встречных машин на шоссе.
Поблагодарив Рози за книги, я полистала «Здоровье вашей кошки».
— Ты прочитаешь ее внимательно, обещаешь?
— Понимаешь, Рози, до твоих стандартов мы вряд ли дотянем, но обещаю, что мы будем стараться. Убивать котенка мы не собираемся, по крайней мере, я надеюсь…
— Не волнуйся, Клео, детка, — сказала Рози, снова включив дурацкий сюсюкающий голосок и упрятав котенка между распаренными пирогами своих грудей. — Сюсечка-мусечка моя, если тебя будут обижать, можешь в любое время переехать к тете Рози и жить у нее.
Клео явно было неуютно между знойными холмами Рози. Она извивалась всем телом, а потом, в долю секунду — мне показалось, что я наблюдаю замедленную съемку, — прижала уши к голове, ощерилась, зашипела и отвесила Рози пощечину лапой с выпущенными когтями.
— ОоооооооооГоооооспооодиииииииии! — взвыла Рози.
— Прости, прости, — приговаривала я, вытирая кровь с ее щеки бумажными носовыми платками, выполнявшими в нашем доме роль столовых салфеток. — Она же не нарочно, я уверена…
Прижимая платок к щеке, Рози скосила глаза вниз, на свою обидчицу.
— Этот котенок… твойкотенок… блохастый! У нее блохи, — объявила Рози, водружая на нос очки.
— Правда? — переспросила я, почесывая коленку.
Стив и Роб уже несколько дней жаловались, что «обчесались». Я списывала их нытье на расходившиеся нервы. Теперь до меня вдруг дошло, что и я чешусь все это время. Лодыжки покрывал целый архипелаг миниатюрных пылающих вулканов, цепь которых тянулась вверх по ногам.
— Да ты только посмотри, — сказала Рози, разгребая реденькие волоски на брюшке Клео. — Их тут десятки, а может, даже сотни…
На вид это напоминало фотографию, сделанную с вертолета, летящего над Манхэттеном. Не обращая на нас никакого внимания, блохи — целый город блох — сновали по проспектам и авеню между шерстинками. Так деловиты были они, так заняты, так уверены в том, что их блошиная работа, в чем бы она там ни состояла, — это самое важное занятие на свете, что ни один из жителей города не отвлекся, не поднял голову, чтобы увидеть нависших над собой великанов, напуганных до ужаса.
— Это серьезное заражение, — объявила Рози с оттенком уважения и чуть ли не восхищения в голосе.
— Как нам от них избавиться? Может, сбегать в зоомагазин за порошком?
— Слишком поздно, — провозгласила Рози. — Порошок не поможет, этому котенку нужна ванна.
Я указала ей на то, что все кошки сами проводят себе водные процедуры и запихнуть котенка в воду граничило бы с жестоким обращением, но Рози лишь пожала плечами:
— Ну что ж, если ты не желаешь брать на себя ответственность за состояние котенка…
Рози загнала меня в угол. Если я сейчас не подчинюсь ей, она настучит на меня в какой-нибудь комитет феминисток по защите животных. Они устроят демонстрацию, воткнут в наш газон горящий крест и расклеят по всей округе обличающие меня плакаты.
— Но у нас нет ванны для котенка. — Я была озадачена и почти уверена, что не встречала подобного приспособления ни в одном доме, да что там, даже и в зоомагазине. — И шампуня для котят тоже.
— Раковина в ванной вполне сойдет, — рассудила Рози, — и обычный мягкий шампунь тоже годится. А теперь дай-ка мне полотенце для рук, будь добра.
Роль полотенца была доверена выгоревшей голубой тряпице, которая прежде долго наслаждалась красивой жизнью в роли пляжной подстилки, пока мальчики и Рата не изорвали ее во время игры в войну. Ловко, словно египетский бальзамировальщик мумию кошки, Рози спеленала Клео, накинув ей тряпку на плечи и оставив снаружи только голову. Лапы (вместе с когтями) оказались плотно прижатыми к телу, так что Клео была теперь беспомощна. Ее испуганная мохнатая мордочка торчала с одного конца полотенца. Другой конец свертка терялся к складках Розиной футболки. Мне ужасно хотелось броситься на помощь Клео. Но Рози, которой больше не грозили нападения, полностью владела ситуацией.
Она велела мне наполнить раковину теплой водой, потом локтем свободной руки проверила, не горячо ли. Сочтя наконец, что температура и глубина идеальны, Рози проворно развернула полотенце и сунула Клео мне.
— А я думала… Разве ты не сама это сделаешь? — спросила я, сражаясь с лапами и хвостом, которые одновременно двигались во всех направлениях.
— Ты мамаша. — С этими словами Рози отступила в безопасное место, к вешалке для полотенец.
Наконец котенок успокоился у меня в руках. Я была страшно польщена этим знаком доверия. Со своего сухого и безопасного места Клео с интересом посматривала вниз на воду, поблескивающую в раковине. Похоже, она воображала, что там может оказаться золотая рыбка. Я тоже немного расслабилась. Может, Клео унаследовала от своих абиссинских предков любовь к воде и ей понравится купаться.
Сделав глубокий вдох, я опустила ее в воду. В этом деле требовалось сочетать ловкость рук и уважение к кошачьему самолюбию. Клео, казалось, понимала, что происходит. Она замерла как статуэтка и не шевелилась, пока я втирала в шерсть шампунь. Вскоре котенок был полностью окутан плащом из мыльной пены.
Я с гордостью следила, как смирно наша кошка сидит в раковине. К счастью, Клео не понимала, как она сейчас выглядит. Шерстка прилипла к телу, усы повисли вдоль щек — настоящая крыса. Зато Рози восхитило, что Клео так спокойно отнеслась к гигиенической процедуре.
— Умница моя, — ворковала она. — Видишь? Ничего страшного, — обратилась Рози ко мне. — Каждую кошку время от времени нужно купать.
Неожиданно Клео издала жуткий утробный мяв. Этот звук потряс меня, задел материнские струны в самых глубинных недрах души, отозвался мощно, будто плач заблудившегося в супермаркете ребенка. Головенка Клео свесилась набок, а потом, к моему вящему ужасу, она обмякла, обвисла в моих руках, как тряпка.
— Вытаскивай ее! Вытаскивай! — орала Рози.
— Я вытащила! — орала я в ответ. Я вынула тщедушное тельце из воды, голова и лапки безжизненно повисли. — Ох…
Что скажет Роб? Его сердце и так уже разбито. Он не перенесет второго удара. Я же в очередной раз доказала, что мать из меня никудышная. Разве можно было доверить мне такое хрупкое, такое беспомощное создание, этого котенка? Самое большее, на что я гожусь, это натянуть на себя одежду.
Взяв протянутое Рози полотенце, я стала кое-как обтирать бесчувственное тельце.
— О, Клео, прости! — рыдая, я направилась в кухню, на бегу продолжая вытирать ее. Я включила газовую конфорку, поднесла Клео поближе к теплу, изо всех сил массируя ее.
— Ты права Рози. Мне нельзя доверить кошку. Это ужасно!
Рози, неодобрительно поглядывая, возвышалась над нами.
— Вода была слишком холодная, — изрекла она.
— Что ж ты раньше не сказала?
— Я думала, температура подходящая. А может, этот шампунь не годится…
Щуплое тельце повисло у меня на руке. Никаких признаков жизни.
— Ты ее убила, Рози! — хлюпала я. — А она была единственной радостью в этом доме. И благодаря тебе я ее утопила! Я знаю, ты не считаешь меня кошатницей, но я уже начала привязываться к этому котенку!
