{43 О крабах он говорил... — Дурид здесь приписывает крабу качества, которые на деле должны сопутствовать его поеданию (как перед тем в шутке о тунцах). Возможно, именно эти особенности краба дали повод прозвать Крабом политика Каллимедонта. Другое объяснение «кулинарного» прозвища — Каллимедонт страдал косоглазием (о Каллимедонте-Крабе см. 339f-340e и примеч. 57 к кн. VIII).}

{44 Никокреонт — царь Саламина на Кипре. Будто бы по его приказу был убит известный своим острым языком кифарист Стратоник (об этом см. 349e-f).}

Мужу-флейтисту {45} ума не вдохнули бессмертные боги,

{45 Мужу-флейтисту... — Элегический дистих неизвестного автора.}

[f] С выдохом вместе своим он выдувает и ум".

19. Гегесандр в своих "Записках" рассказывает о нем следующее (338) IFHG.IV.416]: "Бичуя раба, не купившего ему рыбы, лакомка Дорион приказал ему вслух перечислять рыб. Когда же тот стал называть орфа, главкиска, угря и тому подобных, он сказал: "Я приказал тебе перечислять рыб, а это боги {46}"". Тот же Дорион говаривал в насмешку над описанием бури в "Моряке" Тимофея, {47} что в кипящем горшке он видывал бури и по-страшнее. Аристодем же пишет во второй книге "Веселых записок" [FHG.III.310]: "Хромоногий музыкант Дорион, потеряв однажды на пире сандалий с хромой ноги, воскликнул: "Чтоб этому вору сандалий пришелся впору! - вот мое самое страшное проклятие". А что этот Дорион славился как любитель рыбы, ясно свидетельствует комедиограф Мнесимах в пьесе "Филипп" [Kock.II.442]: [b]

{46 ...перечислять рыб, а это боги. — Раб принялся перечислять рыб, вкус которых казался Дориону божественным.}

{47 ...в насмешку над описанием... в «Моряке» Тимофея... — Насмешки над излишне натуралистичными описаниями в стихах Тимофея не были редкостью. Ср. З52а-b и примеч. 168 к кн. VIII.}

Нет, но и ночью в доме нашем Дорион,

Флейтист, без устали свистит над мисками.

20. Известно мне и о том, как шутил над рыбами Лас Гермионский; это записал в книге о нем Хамелеонт Гераклейский. Там сказано: "Лас заявлял, что сырая рыба поджарена {48} (ο̉πτός); многие удивлялись, а он брался доказать это таким рассуждением: всё, что можно услышать, есть слышимое (α̉κσυστόν), а что можно постичь разумом, есть постижимое, точно так же всё, что можно видеть, есть Бидимое (ο̉πτόν); следовательно, так [с] как рыбу можно видеть, то она жареная (ο̉πτός). Однажды он в шутку утащил у рыбака рыбу и передал соседу. Когда рыбак заставил его клясться, он поклялся, что у него нет этой рыбы и он не знает никого другого, кто ее стащил; взял он ее сам, а была она у соседа, которого он научил в свою очередь клятвенно отрицать, что тот стащил ее, и заявлять, что он не знает никого другого, у которого она была бы, потому что стащил ее Лас, а была она у него самого". Похожий каламбур можно найти у Эпихарма, [d] например в "Речи и Слове": {49}

{48 ...сырая рыба поджарена... — Игра слов: греч. ο̉πτός означает одновременно «видимый» и «жареный» (совпадение форм отглагольного прилагательного от глаголов «готовить» и «видеть», ’έψω и ’όψομαι).}

{49 ...в «Речи и Слове»... — В основе названия комедии Эпихарма лежит игра слов: обычного для греческого языка λόγος (слово) и чрезвычайно редкого, нигде практически больше не встречающегося — Λογίνα (речь), возможно, «дочь или подруга Слова» (новообразование Эпихарма?).}

- На складчину (γ' 'έρανος) к Пелопу Зевс позвал меня.

- Дружок! Журавль (γέρανος) - дурное угощение.

- Но я ведь не "журавль" сказал, а "складчина".

[Любители рыбных блюд]

21. Алексид в "Деметрии" высмеивает некоего рыболюба Фаилла [Kock.II.314]:

В былые дни, когда свежо Борей и Нот {50}

{50 ...Борей и Нот... — Имена двух господствовавших на море ветров: северного (Борей) и южного (Нот).}

На море задували, не могли никак

Поесть мы рыбы. Нынче к прежним двум ветрам

[e] И третий ураган, Фаилл, прибавился.

Он вихрем проливным бушует всякий раз,

Как явится на рынок; удаляется,

Всё как добычу унося военную.

Нам остается биться в зеленных рядах.

Некоторых рыбоедов перечисляет в "Рыбачке" Антифан [Kock.II.20J:

Подай нам каракатиц. О Геракл, Геракл!

Все жидкостью чернильной перепачканы.

Брось в море и помой их снова, Дория,

Чтоб не болтали, будто каракатиц ты

[f] Немытых держишь. Краба же к анчоусам

Переложи: он очень толст, свидетель Зевс.

И кто ж, Каллимедонт, {51} тебя отведает?

{51 Каллимедонт — как уже говорилось выше (примеч. 43), прозвище Каллимедонта было Краб (Κάραβος).}

Ей-ей, никто из тех, кто не был в складчине.

Вас, барабульки, Каллисфена славного

Усладу, положу под руку правую -

Он ради Барабульки всё имущество

(339) Решил проесть. Но кто же первым явится

И заберет себе угря вот этого,

С шипами, толще, чем Синопа? {52} Наш Мисгол

{52 ...толще, чем Синопа... — Синопа — знаменитая афинская гетера, равноправная участница застолий. Возможно понимание, при котором Синопа в этих стихах вовсе не сравнивается с угрем, а, напротив, угорь — ее вклад в пиршество, так же как триглы — вклад Каллисфена. Старуха Синопа многократно упоминается Афинеем в книге XIII.}

Не очень любит их. Но вот кифар лежит:

Мисгол, его увидев, не удержится -

Замечено, что очень уж он льнет тайком

К пригожим кифаредам. И придется мне

В объятия прекрасной Пифионики

Отправить Пескаря: он так и прыгает.

[b] Он, хоть силен, но вряд ли ей понравится:

Ее всё больше тянет на соленое.

Афий и шипоноса-ската здесь сложу -

Они, как Теано, такие ж тощие.

22. Здесь Антифан отлично выставляет на смех также и Мисгол а за приставания к пригожим кифаредам. Оратор Эсхин тоже говорит о нем в речи "Против Тимарха" [41]: "Сын Навкрата Мисгол, коллитиец, {53} - человек [с] во всем прекрасный и безупречный, только вот страшно любит, чтобы вокруг толпились кифареды и кифаристы. {54} Я говорю это не затем, чтобы позлословить, а только чтобы вы знали, что это за человек". Также Тимокл пишет в "Сапфо" [Kock.II.464]:

{53 Коллитиец — уроженец аттического дема Коллита филы Эгеида.}

{54 ...кифареды и кифаристы. — Кифаред, в отличие от кифариста, сопровождал игру на кифаре пением.}

Не видно что-то, чтобы подходил к тебе

Мисгол, хотя уж он к цветущим юношам

Неравнодушен.

Алексид в "Состязательнице" или "Шарфике" [Kock.II.298]:

О мать, молю, Мисголом не стращай меня,

Ведь я не кифаред!

[d] 23. А что Пифионику тянуло на соленое, Алексид говорит потому, что ее любовниками были сыновья Хэрефила, торговца копченой рыбой. Поэтому Тимокл говорит в "Икарийцах" {55} [Kock.II.459; cp.119f]: "...когда толстый Анит съест чего-нибудь, зайдя к Пифионике. Она ведь всякий раз приглашает его, когда угощает этих двух громадных скумбрий, сыновей Хэрефила". И еще [Kock.II.458]:

{55 ...Тимокл говорит в «Икарийцах»... — В собрании фрагментов аттической комедии этот отрывок помещают как стихотворный.}

Тебя охотно примет Пифионика,

И съест, наверно, всё, что получил от нас

В подарок, - эта баба ненасытная.

Однако прикажи ей всё же дать тебе

[e] Корзинки {56} (σαργάνας); ведь сейчас она по случаю

{56 ...дать тебе / Корзинки... — Буквально сказано: «веревочные сетки». Такие сетки использовали для хранения рыбы.}

Соленой рыбою богата: водится

С двумя сапердами, хотя несолоны

И плоскорылы.

А до них ее любовником был какой-то человек по имени Пескарь.

24. О Каллимедонте-Крабе Тимокл пишет в "Хлопотуне", что тот был большим рыболюбом, а еще и косоглазым [Kock.II.463; cp.l04c-d]:

[f] А тут и Краб-Каллимедонт явился вдруг,

Болтать принялся с кем-то, но казалось мне,