У самозванца, лично не нанимавшего «немцев» на службу, не было никаких оснований упрекать их. Он изображал из себя радетеля и защитника русских людей от изменчивых иноземцев, хотя сам продолжал пользоваться их услугами! Но теперь, когда под царем Василием Шуйским зашатался трон, ему нужно было дистанцироваться и от «немцев», и от поляков с «литвой». Чтобы завоевать симпатии подданных, самозванец стал еще сильнее подчеркивать свое значение христианского государя. Так, он воспользовался титулом «непобедимого цесаря», который Лжедмитрий I применял в разгар своих самых острых прений с польскими послами, прибывшими на коронацию Марины Мнишек. Оказались забыты и недавние шаги самозванца к сближению с королем Сигизмундом III.
«Немцы» нашли свою заступницу в лице Марины Мнишек. Как свидетельствовал живший в Козельске пастор Мартин Бер (зять Конрада Буссова), только решительное вмешательство «царицы» спасло несколько десятков иноземцев, заподозренных в контактах с королем. Этот невыдуманный эпизод ярко высвечивает роль и положение Марины Мнишек в Калуге. «Царица», к которой обратились за помощью ее немецкие фрейлины, сумела остановить казнь. «Она послала одного из своих коморников, – писал Конрад Буссов, – к кровожадному князю Григорию Шаховскому… и приказала сказать ему, чтобы он под страхом потери жизни и имущества воздержался от выполнения полученного приказания впредь до дальнейшего распоряжения от нее». Другой «коморник» был послан к «царю» с приглашением «прийти к ней на одно слово». «Царь Дмитрий» догадывался, какое слово понадобилось сказать «царице». «Я отлично знаю, что она будет просить за своих поганых немцев, я не пойду. Они сегодня же умрут, не будь я Димитрий, а если она будет слишком досаждать мне из-за них, я прикажу и ее тоже бросить в воду вместе с немцами», – будто бы произнес он. Тогда Марина решила использовать последнее средство: «Вместе с женщинами и девушками она бросилась на колени перед ним и стала с плачем и слезами смиреннейше просить, чтобы он не миловал мерзавцев, воров и изменников, но и в гневе необдуманно не пролил бы невинной крови, дабы не пришлось ему потом раскаиваться». Эта сцена заставила дрогнуть даже такого закоренелого тирана, как «царь Дмитрий»: «Он все же был растроган и смягчен столь взволнованными словами царицы, встал, подошел к ней, сам взял ее за руки и поднял, велел подняться и женщинам… Обратившись к царице, он сказал: “Ну, так и быть. Это твои люди, они помилованы, бери их и делай с ними что хочешь”». Вся эта трагичная история, записанная со слов одного из помилованных, пастора Мартина Бера, сделала из «немцев» самых преданных слуг Марины Мнишек в Калуге: «Ведь царица для немцев не только царица, а и добрая мать, и всем нам, немцам, следует все наши помыслы направить на то, чтобы нас считали верными, покорными и хорошими детьми» [355].
Но все же, понимая, что он не может полностью отказаться от иностранцев-наемников, остававшихся его главной военной силой, Лжедмитрий II продолжал звать их к себе на службу. Причем влечение было взаимным. 16 (26) мая 1610 года, как записал Иосиф Будило, к «царю в Калугу» было отправлено еще одно посольство от бывшего тушинского войска «с просьбой выдать обещанные деньги». «Царь Дмитрий» теперь сам диктовал условия выдачи жалованья. Он предложил «рыцарству» созвать новую конфедерацию, принести ему присягу и прислать списки тех, кто согласен служить. В этом случае он обещал «прислать через своих бояр» «по 30 злотых на конного, исключая малолетних товарищей» в Прудки и Медынь, где стояло лагерем «воинство». Это было совсем не то, на что рассчитывали тушинские ветераны. Но теперь даже обещание выдавать «всякое продовольствие без затруднения… по числу людей в отряде», а также освобождение «задержанных товарищей» становились привлекательными для наемников. Кроме того, «царь» не отказывался учесть их службу «согласно прежним обязательствам» [356].
Присутствие в калужском лагере «царицы» Марины Мнишек еще более помогало «царику». Без Марины «царю Дмитрию» вряд ли бы удалось быстро договориться о совместных действиях с гетманом Яном Сапегой и «угорским» войском. Гетман недолго пробыл под Смоленском и уехал оттуда к своим солдатам 6 (16) июня 1610 года. По предположению историка А. Гиршберга, он исполнял тайное поручение короля Сигизмунда III. «Царь Дмитрий» лично звал гетмана Яна Сапегу на службу, обещая щедрые награды. Но еще важнее для гетмана было то, что того же желала и «царица». «Дневник Яна Сапеги» сохранил известие о том, что «царица» Марина Мнишек присылала свои листы, «обрадовавшись» приезду «его милости». «Царица» откровенно признавалась гетману, что в Калуге «дела их были почти в упадке», клонились к закату. Возвращение гетмана давало надежду, что не все еще потеряно. «Поистине, не приписываем это ничему иному, – писала Марина в своем письме гетману от 7 (17) июня 1610 года, – как только особому дару, от Бога нам данному, что Он с помощью вашего благородия (чему люди будут удивляться) изволит исправлять, или вернее – благополучно кончать, наши дела. Насколько мы можем быть благодарными желанию и благоволению вашего благородия, желаем объявить об этом в скором времени, что послужит к вечной славе, украшению и пользе вашего благородия, только оставайтесь верными до конца. В нашем сердце запечатлелись доблесть, верность и услуги, которые везде были и будут представляемы за то, что ваше благородие выступили для защиты нашего правого дела» [357].
Слова Марины Мнишек об «особом даре», данном ей «от Бога», не будут выглядеть претенциозными, если вспомнить, что она могла писать не только о том, что чувствовала в своем сердце, но и о другой, новой жизни, зародившейся под этим сердцем. Будущий ребенок – «божественный дар» – стал для Марины Мнишек знаком еще одного поворота фортуны, на этот раз с опорой на силы гетмана Яна Сапеги. Казалось, судьба наконец-то выводила «императрицу» к своей цели.
Войсковое собрание угорской армии быстро избрало своим гетманом Яна Сапегу. Но, прекрасно изучив самозванца, «угорцы» никуда не хотели двигаться, пока не получат хотя бы обещанные подъемные в 30 злотых. Самозванец, собираясь в новый поход на Москву, дважды лично приезжал договариваться с войском, стоявшим на реке Угре, 1 (11) июня и 24 июня (4 июля) 1610 года. Это «угорское стояние», по свидетельству Иосифа Будило, окончилось тем, что сговорились получить не по 30, а всего лишь «по 6 злотых на конного» [358].
Туго затянувшийся узел противоречий разрубил было своим победоносным походом коронный гетман Станислав Жолкевский, отправленный на помощь «зборовцам» под Царево Займище. 22 мая (1 июня) 1610 года в обозах короля состоялось частное совещание, на котором советники Сигизмунда III настояли на отправке гетмана из-под Смоленска (чтобы не делить с ним славу грядущей победы). Однако противники коронного гетмана просчитались. На совещании у короля было принято решение, чтобы гетман «привел к повиновению то войско (бывших сторонников тушинского царя. – В. К.), установил в нем дисциплину, как было прежде и, соединившись с ним, шел против неприятеля, о котором сделалось известно, что он приготовляется идти на помощь Смоленску» [359]. Все это гетман выполнил блестяще. Больше того, именно он на некоторое время стал самостоятельно определять направление московской политики и начал переговоры с московскими боярами о призвании королевича Владислава на царство.
Марина Мнишек вступила с гетманом Жолкевским в личную переписку, использовав повод – отправку в королевский лагерь «для покупки некоторых надобностей» гонца Мартина Плата (не одного ли из спасенных ею «козельских» немцев?). Обращаясь 28 июня 1610 года к гетману Станиславу Жолкевскому, находившемуся в Можайске, с просьбой выдать гонцу проезжий лист, «царица» не преминула написать несколько учтивых фраз: «За сию услугу вашу, вместе с иными, от давнего времени нашему дому оказанными, я буду стараться отблагодарить, прося вам от Господа Бога здоровья и вожделенных утешений». И подписалась: «Доброжелательная царица Марина» [360]. Гонец Марины Мнишек, конечно, должен был не только привезти в Калугу «некоторые надобности», но и рассказать, как его приняли, чтобы было понятно, чего ждать «царю» от появления гетмана поблизости от своей калужской столицы.
