Ванная комната была ненамного больше обычной кладовки – эдакий стенной шкаф, в который можно войти. Я включил свет и шагнул внутрь.

– Как получилось, что ты одет? – спросила Мадлен.

– Я сходил на рынок и купил кое-что на завтрак. И еще ингредиенты для «Кровавой Мэри», на случай, если тебе захочется. Хотя, увы, даже в английском магазине на площади Сан-Козимато не оказалось уорчестерского соуса. – Я вышел из ванной и подал ей сумочку.

Она начала рыться в ней:

– У нас что, действительно намечается пикник?

– Не уверен. Но я взял нектарины на завтрак, а еще натуральный йогурт и неплохой мед. – Внезапно меня охватило дурное предчувствие, рецидив из прежней жизни. – Если, конечно, ты не хочешь чего-то другого.

Она отхлебнула воды» запрокинула голову, чтобы проглотить таблетку, а потом кинула в сторону пустую упаковку. Потом спустила ноги на пол и села на край кровати, прижав ладонь ко лбу. Поморщившись, она сказала:

– Твоя зацикленность на завтраках меня достала, Джаспер. Я съем все что угодно.Но сначала мне надо принять душ, чтобы отец Как-его-там получил меня свеженькой.

Тут двух мнений быть не может: отец Седрик был большой шишкой. А что касается умерщвления плоти, с которым связана его работа, я не могу его винить: если бы мне было сорок девять лет и меня бы заставляли дважды в день надевать платье и работать по воскресеньям, я бы тоже полюбил копаться в книгах. Да, к тому же спиртное. На самом деле мне трудно сказать, что хорошего в том, чтобы быть человеком сутаны в наши дни. Никто не верит ни одному вашему слову, рабочее время не определено, деньги совсем не такие, как хотелось бы, а девочки по-разному относятся к пасторским воротничкам. Кроме того, большинство людей думают, что вы алкоголик или тайный педофил, или то и другое сразу, и это – будь то правдой или нет – сильно усложняет общение с окружающими вообще, и с паствой, в частности. А что касается так называемых таинств, едва ли кому-то удается сохранить невозмутимое лицо, когда вы стоите у алтаря и мямлите что-то себе под нос; и кто из прихожан по-настоящему жаждет прощения или избавления ада или прочей чепухи? Никто. Они хотят греха, да побольше, только, пожалуйста, чтобы была кнопка «пауза». И на слова уважения вы можете рассчитывать только тогда, когда тебя вызывают посреди ночи, чтобы окропить одеколоном умирающую восьмидесятилетнюю вдову – которая, по трагическому стечению обстоятельств, была едва ли не последней из оставшихся на планете людей, все еще желающих проводить в твоем обществе выходные дни. Это мало похоже на счастливую жизнь. Но, по крайней мере, отец Седрик сумел вытащить счастливый билетик и оказался предельно близко к главному месту действия: если решите стать священником, перебирайтесь в Ватикан.

Наверное, прошло несколько минут после назначенного времени, когда я увидел, как он спешит к нам. Мы ждали прямо перед швейцарскими гвардейцами, стоявшими на посту на Виа ди Порта Анжелика, которая идет к северу от площади Сан-Пьетро. Я наслаждался приятным послевкусием «Кровавой Мэри» (раньше я считал, что этот коктейль крепковат, но сейчас он возвращал мне мир и гармонию). Мадлен приканчивала второй литр минеральной воды. В качестве насмешки над моими усилиями убедить ее одеться как можно более консервативно, она надела туфли-лодочки, белую рубашку, плиссированную юбку из верблюжьей шерсти, цветной платок и солнечные очки в черепаховой оправе. Мы свели разговоры о прошедшей ночи к минимуму из-за похмелья, но я постарался объяснить ей, как важно найти компромисс между скромностью и легкостью – пустая трата времени.

– Здравствуйте, здравствуйте! Вы, должно быть, Джаспер! – Отец Седрик стоял перед нами, с головы до ног в черном, тело выше пояса все в складках жира, а сам пояс едва обхватывал его талию. Краснолицый, в очках, с большой тонзурой, говорил он, как я невольно отметил, с сильным ирландским акцентом. Речь у него была немного слишком напевная, как часто бывает у людей, которые постоянно говорят с окружающими не на родном языке. А кроме того, он ужасно запыхался.

– Миссис Джексон сказала мне, что надо искать молодого человека с очень черными волосами! Какая бесполезная примета – подумать только, в Риме! Но я знал, знал, что это вы, я догадался потому, что с вами такая прекрасная молодая леди!

– Это Мадлен, – произнес я.

Она сняла черные очки и улыбнулась ему так, что, несомненно, отцу Седрику придется сегодня прочитать несколько дополнительных молитв.

Он пожал ее руку обеими ладонями:

– О. Да! Миссис Джексон рассказывала мне о вас обоих. Рад вас приветствовать!

Лжец, подумал я.

– Ну и как, до сих пор все было хорошо, вам у нас нравится? – поинтересовался он, не глядя на меня.

– Отлично, спасибо, – ответила Мадлен, тоже не глядя на меня. – Мы с Джаспером видели много церквей.

Окружен лжецами, и это перед тем, как войти в храм. По крайней мере, мы все чувствуем себя вполне комфортно.

– О, как чудесно! – Отец Седрик хлопнул в ладони и качнулся на месте, словно отмечая какой-то свой личный триумф. – Но здесь так много… так много красивых церквей в Риме. Трудно сказать, какая из них нравится мне больше всего. Очень трудно.

Я быстро вступил в разговор:

– О, мы оба большие поклонники церкви Сан-Пьетро ин Винколи – в особенности, Микеланджело.

– Да, она прекрасна. Просто прекрасна, – он поправил очки. – Моисей с рогами: неправильный перевод с древнееврейского, в действительности текст означает что-то вроде «лучи света», я так думаю. Но так прекрасно исполнено. Даже великие совершали ошибки – и это утешает…

– Мы оба взяли с собой паспорта, – снова встрял я, пытаясь избежать опасности. – И хотели узнать, можно ли поставить в них штампы?

– О, да. Как вы думаете, гвардейцы проштампуй ют мой паспорт? – Вероятно, вода облегчила боль, потому что Мадлен вдруг оживилась, как школьница. – Просто я их коллекционирую и очень хотела бы получить штамп Ватикана!

– Ну, посмотрим, конечно. Мы можем их попросить. Следуйте за мной, следуйте за мной.

Получив отметки в паспорта и заполнив все необходимые бумаги (при посредничестве нашего гида и поручителя), мы пошли – отец Седрик в центре, мы по бокам – через сады, под арку папы Юлия II в просторный двор Бельведера. Отец Седрик поднял руку, указывая на поднимающийся наверх проход, по которому туристы проходили в Сикстинскую капеллу. А затем он жестом предложил нам следовать за ним:

– Мадлен, Джаспер, я рад, что мне досталась привилегия провести вас внутрь. Вот сюда – мы пришли, мы пришли: Апостольская библиотека Ватикана.

Под опекой Седрика мы проследовали мимо хмурого привратника, сдали в камеру хранения сумки, получили пропуска у вице-префекта и вошли в лифт следом за нашим грузным гидом.

Эта короткая поездка доставила нам кучу неприятных обонятельных ощущений. Но посещение библиотеки стоило того: чистейшая, небесная красота Возрождения, длинные аркады, через которые лился ясный свет (словно прямо с небес), игравший на мраморе и алебастре, добавляя глубокие тона в краски фресок мастеров на сводах потолка. И книги… открытые стеллажи с книгами повсюду, нашпигованные знаниями, дразнящие воображение и интеллект.

Отец Седрик провел нас – онемевших, пораженных – в зал рукописей в дальнем конце библиотеки. Хотя читателей нигде не было видно, он заговорил приглушенным и отчетливым голосом – фирменный знак профессионального библиотекаря:

– Вот бланки, в которые вы должны вписать заглавия нужных вам манускриптов. Отдайте их тому человеку за столом, мимо которого мы прошли раньше – в главном зале. К сожалению, вы можете заказать за один раз только три рукописи. Кроме того, часть книг находится в открытом доступе в этом зале, на полках и на витринах, они могут оказаться вам полезны, – он указал на стену, целиком закрытую стеллажами, а затем взглянул на меня, озабоченно нахмурившись. – Мне кажется, Джаспер, вы собирались посмотреть что-то определенное, так сказала миссис Джексон?