— Немедленно отправляйтесь в Дедовск! — Жуков явственно ощутил негодование Сталина.— Возьмите с собой командующего артиллерией пятой армии Говорова и во что бы то ни стало верните нам Дедовск.

«Провалился бы пропадом этот треклятый Дедовск!» — мысленно выругался Жуков и помчался в машине по Волоколамскому шоссе.

В штаб командира 9-й гвардейской стрелковой дивизии прибыл к его приезду и Рокоссовский. Белобородов удивленно вглядывался во внезапно появившихся высоких гостей, не понимая, чем вновь вызван столь повышенный интерес к его дивизии.

— Утром я намерен наступать на деревню Селиваниху,— доложил Белобородов, отвечая на вопросы Жукова.— А деревня Дедово еще дальше, за Селиванихой.

— Взять это чертово Дедово и доложить мне в штаб фронта! — приказал Жуков.

И тут в блиндаже Белобородова раздался звонок. Трубку взял Рокоссовский. Жуков сразу же заметил, как враз побледнели разрумянившиеся на морозе щеки командарма.

— Что случилось? — нетерпеливо спросил Жуков.

— Гитлеровцы прорвались в Крюково.

Жуков поспешно застегнул полушубок.

— Вот тебе и Дедовск.— Ему хотелось от души матюгнуться, но он сдержался,— Не Дедовск, выходит, надо отбивать, а Крюково. Впрочем, это тоже сорок километров от Москвы. Я поехал!

Вышло так, что Лариса прожила дома не трое суток, как ей было отпущено, а целый месяц. Казалось, о ней все забыли, и главное — забыл Берия, и она уже хотела поверить во что-то несбыточное, как за ней прислали из НКВД.

На этот раз Берия был трогательно любезен.

— Ну как вам мой сюрприз? — открывая в сочной улыбке желтоватые зубы, спросил он, поздоровавшись с Ларисой за руку.— Можно сказать, вы побывали в отпуске. Я решил сделать вам щедрый подарок, как принято у нас на Кавказе,— На самом же деле в создавшейся прифронтовой суматохе, в обстановке едва ли не панической эвакуации Берия все это время было просто не до нее.— А отдых пошел вам на пользу! Теперь никто не скажет, что вы почти четыре года отбухали в лагере.

— Я очень тронута,— сдержанно сказала Лариса.— Вы только забыли добавить, что я отбухала четыре года в лагере, будучи ни в чем не виновной.

Берия загадочно усмехнулся:

— Самые матерые враги народа обычно клянутся, что они ни в чем не виноваты. Ну, не будем об этом. Вы обдумали мое предложение?

— Обдумала.

— И что вы решили?

— Только на фронт.

Одутловатое лицо Берия враз помрачнело и сделалось еще более желчным.

— Удивительно, как это люди совершенно сознательно умеют вредить сами себе,— насупившись, сказал Берия,— Вот объясните мне, куда вы торопитесь? Если бы я позволял себе грубости, то спросил бы напрямую: куда вас черт несет? Вы, кажется, думаете, что война — это веселая прогулка. Думаете, что это как в фильме «Если завтра война». Война, кстати, обещает быть очень затяжной, всяческий оптимизм по этому поводу — просто блеф. И почему вы так боитесь обосноваться у меня на даче в качестве секретаря-машинистки? Вы сможете бывать у себя дома, общаться с мужем и дочерью. Какая же вы после этого мать, если хотите бросить на произвол судьбы свою дочь?

— Тысячи женщин оставили на произвол судьбы своих детей и пошли защищать Родину,— возразила Лариса.— Чем я лучше их? К тому же моя дочь будет с отцом и дедушкой.

— А вы уверены, что у отца и у дедушки всегда будет все в порядке? — Он ослепил ее блеском своего пенсне.

— А это уже зависит от вас.

— Увы, я не столь всемогущ, как вы себе представляете.— Берия словно кокетничал перед ней.— Значит, вы решили поменять комфортабельную дачу на фронтовой окоп? Очень выгодный обмен. Впрочем, я предполагаю, что вы боитесь меня. Уже небось представили в своем женском воображении, что я буду домогаться вашей благосклонности. Что ж, признаюсь честно, я люблю женщин, и вы мне очень нравитесь. Но Берия — человек высоких нравственных принципов.

И тут же, цепким взглядом перехватив легкую усмешку Ларисы, заговорил горячо и приторно:

— Вот говорят, что Берия — бабник. Гнусная клевета! Берия, если уж на то пошло, не бабник, а тонкий ценитель женщин. Кто может оценить женщину и поставить ее на пьедестал славы, как не настоящий мужчина? Не зря ведь Бог специально для Евы создал Адама. И если уж на то пошло, то не будь на свете так называемых бабников — человечество давно бы вымерло. Следовательно, даже такое на первый взгляд негативное слово, как «бабник», должно звучать не как осуждение, а как высшая похвала! К тому же не такой уж я знаменитый бабник, как это утверждают злые языки. Конечно, я не аскет вроде Феликса Эдмундовича, но и не маркиз де Сад, каким меня пытаются изобразить. Угощайтесь апельсинами! — Берия указал на вазу с фруктами.— Мои грузинские друзья иногда балуют меня дарами юга.

Он встал и прошелся по кабинету грузноватыми шагами, не спуская глаз с Ларисы.

— Вам не приходилось читать Жоржа Сименона? Нет? Очень жаль. А я, знаете ли, страшно увлекаюсь детективами. Так вот, он признался кому-то из своих друзей, что у него было десять тысяч любовниц. Вот это размах, вот это масштабы! Впрочем, возможно, это не более чем хвастовство.

— Все это меня мало интересует,— устало сказала Лариса.

Он вдруг почти вплотную приблизился к ней, заставив похолодеть от страха.

— Лариса Степановна, умоляю вас, поедем ко мне на дачу. Послушаем Рахманинова. У меня большая коллекция пластинок с записями классической музыки.

— Вы совсем забываете, что я замужняя женщина,— отчужденно сказала Лариса.

Берия вернулся на свое место.

— Смотрите, пожалеете. Еще ни одна женщина не отказывала мне во взаимности. На этом фронте я не терплю поражений и неудач.

— Вот поэтому я и прошусь совсем на другой фронт.

— Я вас вызволил, спас, и за это — такая благодарность? Вы конечно же и не догадываетесь, что Ежов хотел вас расстрелять. И если бы я вовремя не сменил его, вас бы уже не было в живых. Ну что же,— как бы подводя итог, сказал Берия уже холодным официальным тоном,— отправляйтесь на фронт, если уж вам так приспичило. Но я разрешу вам это лишь при одном условии. Вы будете передавать нам, в наркомат, в таких ситуациях мы именуем это Центром, информацию, которая нам будет необходима.

— Какую информацию? — встрепенулась Лариса.

— Самую простейшую. Для ее сбора вам не надо будет прилагать никаких усилий или действий. Вам понадобятся лишь уши, которые хорошо слышат, и глаза, которые хорошо видят. Слушайте и смотрите. Смотрите и слушайте. А всем, что увидите и услышите,— поделитесь с нами. Нет ничего проще. Зато вы принесете государству неоценимую пользу.

— Но, вероятно, вас будет интересовать далеко не все из того, что я увижу и услышу?

— Вы очень догадливы. Все, не имеющие ценность и выходящее за пределы нашего любопытства, должно быть отсеяно. Эту работу вы уж предоставьте нам, специалистам. Вы будете информировать нас о том, как живут и ведут себя во фронтовой обстановке некоторые интересующие нас военачальники, о чем они говорят друг с другом.

— Иными словами, я должна буду шпионить за ними?

— Зачем такие неприятные термины? Своих людей мы называем разведчиками. И это в корне меняет дело. Разведчик — это уже почетная миссия. И если вы будете хорошо работать, мы это оценим. Даже рассмотрим вопрос о снятии с вас прежних обвинений. Вы сможете рассчитывать даже на орден!

— Вряд ли из меня получится такая, какая вам нужна… как бы это помягче сказать… доносительница, что ли. Это не в моей натуре, мне даже подумать об этом мерзко.

Берия взбесили ее слова, но он сдерживал закипавшую в нем ярость, решив доиграть свою роль до конца в той же тональности, в какой начал.

— То, что делается в интересах государства,— наставительно произнес он,— не может иметь негативной окраски. Вам достаточно внушить себе эту мысль, и я уверен, что все будет так, как надо.

— И за кем же я должна буду шпионить? — Лариса, казалось, задалась целью окончательно вывести Берия из себя.