— Обещаю, — ей казалось сейчас, что она уже никогда не сможет изменить своего отношения к нему.

Грегори колебался, потом, глубоко вздохнув, произнес:

— Философию. Видите, у нас много общего: вы изучаете происхождение человека, я — его мысли.

Минуту она не находила, что ответить. Философия! Ей вдруг стало почему-то ужасно смешно. Этот грубый, невоспитанный, неотесанный тип преподает философию! Нет, она не могла в это поверить. Ему гораздо больше подошли бы медицина или математика — да все что угодно, но только не философия. Пряча улыбку, Лесли посмотрела на его смущенное лицо.

— Это вас удивляет? — спокойно спросил Грегори.

— Нет, совсем нет, — солгала Лесли, а про себя подумала: "Как мог человек с такой внешностью и телосложением посвятить себя сугубо духовной сфере?"

— Я… я просто не ожидала этого, — добавила она.

Грегори вздохнул и, глядя в пол, сказал:

— Я же вижу, что вы просто умираете от смеха. Смейтесь, смейтесь, чтобы никто не смог сказать, что Грегори Уилсон никогда не позволял дамам смеяться над собой.

— Я не смеюсь над вами, Грегори. Просто я не ожидала такого ответа. Никогда не предполагала, что преподаватель философии может так выглядеть…

Он поднял голову.

— Вам ничего не надо объяснять, Лесли. Я понимаю, что это забавно. Мои студенты всегда смеются на первом занятии, даже коллеги усмехаются — почему же вы должны быть исключением? Я знаю, все представляют нас дряхлыми старичками, обязательно сгорбленными и в очках, с маленькими глазками-бусинками и с постоянным выражением задумчивости на лице. Так что не стесняйтесь — смейтесь.

Поставив свой бокал, он поднялся с кресла.

Улыбка слетела с ее губ, смех застрял в горле, когда Лесли неожиданно увидела близко перед собой его лицо.

— Я не смеюсь, — только и прошептала она.

— Слишком поздно, — ответил он тоже шепотом.

Он обнял ее, его губы скользнули по ее лицу — они обжигали. Лесли попробовала увернуться и встретилась взглядом с горящими глазами. И тут же почувствовала, что не в силах оторваться от Грегори, от его губ, объятий.

— Не надо… — попыталась вымолвить Лесли, но его страстный поцелуй оборвал ее на полуслове.

— Не делай этого, Грегори, — смогла прошептать она, — пожалуйста.

Она старалась не смотреть ему в глаза: если бы она в них окунулась, она не стала бы сопротивляться. У нее просто не было бы сил. Но какое право он имел так поступить?

Грегори чуть отстранился и с нежностью посмотрел на нее. Затем медленно снял руки с ее плеч, повернулся и взял со стола бокал. Он, видимо, хотел ей что-то сказать, но передумал.

Лесли была ужасно смущена.

— Мне жаль, что ты так поступил, — произнесла она наконец.

Допив мартини, Грегори уверенно ответил:

— А мне — нет, — он посмотрел на нее, открыл дверь, и уже в коридоре, усмехнувшись, сказал: — Не забудь запереть дверь.

— Не волнуйся, не забуду, — успела произнесли Лесли.

Выключив свет, Лесли отодвинула занавески: невадская ночь, тихая, с огромными звездами на небе, ошеломила ее. Лесли легла в кровать и задумалась. Ей пришлось признаться себе, что он ей нравился, Грегори Уилсон нравился ей. Он вызвал в ней чувства, которые, как казалось Лесли, давно умерли. Она снова и снова видела перед собой его лицо, ощущала силу его объятий, прикосновение губ. Лесли была поглощена этими мыслями еще несколько минут, а затем пришла к выводу, что все случившееся не заслуживает стольких переживаний. Больше она не сомневалась — отныне она постарается избегать встреч с этим человеком. Неожиданно Лесли подумала: "Как же он помещается на маленьком диване скорого поезда?" Улыбка заиграла на ее губах: она ясно представила, как длинные ноги Грегори свисают с постели.

Лесли усмехнулась. Философ! Бог мой! Преподаватель университета! Так, улыбаясь, она наконец-то погрузилась в сон.

Всю ночь ей снился какой-то удивительно яркий, странный сон. И Лесли он не нравился. Несколько раз она просыпалась, вся дрожа и пытаясь отогнать навязчивые образы, но снова засыпала, и сон повторялся.

Все вокруг казалось ей незнакомым. Она находилась то ли в Африке, то ли где-то в Орегоне — но в самом лучшем месте, которое только можно там найти. Шла через поля, леса, слышала пение птиц где-то в вышине. Ей хотелось увидеть птиц, но их не было, хотя она знала, что они где-то тут, на деревьях, ведь она ясно различала их щебет. Вдруг она заметила Грегори Уилсона. Он был совсем рядом и в то же время очень далеко, и, чем ближе она подходила к нему, тем дальше он оказывался. Неожиданно солнце померкло и пошел снег; и Грегори словно исчез за снежной завесой. А невидимые птицы все пели, хотя кругом была зима.

Лесли опять проснулась, и на этот раз твердо решила не засыпать — и не заснула. Рассветало, и теперь она уже могла вспомнить лишь обрывки сна и тех мыслей, что тревожили ее. Она встала, начала одеваться, и наконец освободилась от своего неприятного сна. Она была уверена, что сон этот бессмысленный. Лесли решила, что именно так и будет думать о нем. А лучше — вообще не думать.

Несмотря на то, что ночью она постоянно просыпалась, сейчас она ощущала себя свежей и бодрой. Яркое, симпатичное утреннее солнышко било в окно, обещая хороший зимний денек.

Она несколько раз потянулась, пошла в туалетную комнату, потом выбрала что ей сегодня надеть. Натянув светло-коричневые легкие брюки и ярко-желтый свитер, она уселась за столик и открыла косметичку. Приблизив лицо к зеркалу, она внимательно изучила свою кожу, которая все еще сохраняла гладкость и молодой румянец. В свои тридцать два Лесли выглядела так же, как в двадцать пять: сияющие, как два бриллианта, серо-голубые глаза, густые с глянцевым блеском каштановые волосы. Она знала, что природа щедро ее одарила, хотя давно поняла, что истинная красота внутри, а не снаружи. И все же с радостью удостоверившись, что в ближайшем будущем ей не придется считаться с таким врагом, как возраст, она подкрасилась, надела туфли на низком каблуке и убрала в чемодан косметичку.

Она взяла сумочку, чтобы пойти в вагон-ресторан, как вдруг поймала себя на назойливой мысли о Грегори: "Интересно, встал ли он?" И тут же разозлилась на саму себя за это. Перекинув сумочку через плечо, она вышла в узкий коридор. Лесли прошла через совершенно пустой бар и, войдя в такой же пустой, если не считать официантов, вагон-ресторан, увидела за столиком в углу одинокую фигуру Грегори Уилсона.

Он оторвал взгляд от чашки кофе, чуть заметно улыбнулся и тихо сказал:

— Доброе утро. Хорошо выспалась?

Его лицо было серьезным, но она заметила, как искрятся радостью его глаза.

— Да, — коротко ответила она, — очень хорошо, спасибо.

Он жестом пригласил ее сесть напротив.

— Я тоже, — сообщил он, пока она усаживалась, — правда, стук колес ночью, словно колыбельная?

— Что-то не заметила, — ответила она, смерив его холодным взглядом, и повернулась к подошедшему официанту: — Апельсиновый сок, кофе и тост, пожалуйста.

Она посмотрела на две большие пустые тарелки, стоящие перед Грегори. Вероятно, хорошо поспав ночью, он к утру, мягко выражаясь, проголодался.

— Больше всего люблю поесть за завтраком, — сказал он, заметив ее взгляд.

Она понимающе улыбнулась и кивнула. Поэтому, наверное, он и не пригласил ее вместе позавтракать: видно, боялся, что она раньше времени узнает о его волчьем аппетите. Бедная Лорен! Похоже, все Рождество ей придется простоять у плиты.

— Мы прибываем точно по расписанию, так что ровно через три часа будем на месте, — бодро сообщил он и сделал знак официанту убрать тарелки.

— Вот и хорошо, — сказала Лесли, а то я уже начинаю уставать от этого бесконечного путешествия.

— Ну, если бы мы взяли напрокат машину в Солт-Лейк-Сити, как я предлагал, мы бы сегодня уже завтракали на ранчо, — напомнил он ей тоном "я-сделал-все-что-мог".

— Ничего, три часа я продержусь, — немного резко ответила Лесли.