Чувствуя, как кровь нагрелась и устремилась куда-то вниз, а сердце бешено колотится в пересохшем горле, он встал и сорвал с себя всю одежду под пристальным взглядом Хармони. В воду он вошел с тростью, но когда стало достаточно глубоко, чтобы плыть, бросил ее на песок. Причем маневр получился удачнее, чем до этого у Моргана с рубашкой. Позже трость не понадобится. Хармони поможет ему выбраться на берег.

Чем ближе подбирался Пэкстон, тем дальше в глубину отступала Хармони, уводя его, как настоящая сирена, вправо, подальше от Моргана с Дестини.

Когда он оказался на расстоянии вытянутой руки, его русалка нырнула и исчезла.

Словно богиня, она появилась из воды у отвесной скалы и встала во весь рост, ожидая, когда он присоединится к ней, а через несколько мгновений скрылась за каменной стеной.

Пространство между скалой и выступающей из воды ближайшей глыбой всегда напоминало Пэкстону вход в частную лагуну. Там он и нашел Хармони, лежавшую по пояс в воде у самой пасти волшебной водной пещеры, как окрестил это место Кинг еще ребенком. Сейчас его мегера казалась ему соблазнительной русалкой, которая только и ждет… нет, прямо призывает к тому, чтобы ее изнасиловали. А может быть, она ждала подходящего момента, чтобы заманить его в темную морскую пучину и обречь на вечные муки под водой?

Хармони убрала влажные волосы, открывая жадным глазам Кинга блестящую от воды грудь с заострившимися сосками, на которых поблескивали мелкие капли. Похотливое море лизало треугольник светлых волос у нее между ног, смывая песок и словно подготавливая ее к яростному вторжению, которое уже рисовал в уме Пэкстон. Казалось, Хармони испытывает блаженство от каждого ласкового удара волн.

Хармони… Волшебная богиня, которая вторглась в его жизнь и которая пылкими взглядами буквально приглашала его вторгнуться в ее податливое тело.

Добравшись до нее, Кинг навис над ней и принялся изучать ее тело своим, его ноги по-прежнему оставались в воде. Волосы Хармони превратились в гладкие волны на влажном песке у нее под головой. Пэкстон потерся отвердевшим членом о нежные складки, окружавшие мягкое тепло, в которое он стремился.

Солнце пригревало спину, стук сердца уже отдавался в висках. Кинг легко скользнул в горячее гладкое лоно. Хармони выгнулась дугой, чтобы принять его глубже, и он погрузился в нее на всю длину.

На несколько мгновений Пэкстон остановился, чтобы в полной мере ощутить отчетливую пульсацию, встретившую его внутри, и то, как жадно сжимают его внутренние мышцы; чтобы испить до дна магию истинной женственности, с которой он никогда не встречался раньше или попросту не замечал, не желая тратить на это время, как и на то, чтобы сполна насладиться ею… до тех пор, пока не узнал Хармони.

С каждым сокращением ее мышц в тело Кинга летели миллионы стрел чистого удовольствия, пронзавшие самые отдаленные и сокровенные уголки. Они добрались и до сердца. Озарение было таким мощным, что он едва не вышел из Хармони, однако не смог заставить себя оторваться от нее. Потому что не пережил бы сейчас шок от того, что их разделили.

Она снова выгнулась под ним, их взгляды встретились. В ее затуманенных глазах плескалась мольба. И, почти выйдя из нее, Кинг резко, грубо и глубоко погрузился обратно. Хармони улыбнулась и вздохнула, закрыв глаза.

Он пытался как-то совладать с доведенной до апогея дикой сексуальной энергией, которую будила в нем эта женщина. Каждый миллиметр его тела превратился в оголенный нерв. Однако она обняла его ногами, требуя большего, и все мысли, которые еще могли просочиться в мозг, отступили с бегством.

Ногти Хармони вонзились в кожу на спине Кинга, клеймя его, отчего и без того огромный член увеличивался еще и еще, повышая его способность дарить и получать наслаждение и, наконец, заставляя по-новому, с полной ясностью взглянуть на женщину, бывшую причиной всему, что с ним происходило.

Секса ради спортивного интереса отныне было недостаточно.

Почти вырвав ногти из кожи Пэкстона, мегера обхватила ладонью его мошонку. Слава Богу, не сильно до боли, но в то же время весьма немилосердно, поскольку ею очевидно владело исступленное, неистовое желание не только доставить удовольствие, но и получить его. Она с нажимом погладила его у самого основания, сделав еще толще и тяжелее, но Кинг упрямо цеплялся за нарастающее блаженство.

Хармони прикусила его сосок, и он до скрипа стиснул челюсти.

Растеряв остатки самообладания, он двигался внутри нее беспощадно, почти жестоко, а ей хотелось грубее, глубже, быстрее. Она сказала, что хочет испытать наслаждение, которое подхватило бы их из воды и унесло так близко к солнцу, что они сгорели бы дотла… и, да простит его Бог, именно так все и было!

Крик Пэкстона утонул в бешеном поцелуе, заглушившем и крики Хармони.

По его телу все еще пробегала мелкая дрожь вперемешку с постепенно ослабевающими волнами пережитого экстаза, остатками тихого восторга и яростного удовлетворения, пока он лежал в обнимку со своей русалкой, плохо понимая, где кончается он и начинается она. Под ними тихо плескалась вода, приятно будоражившая разгоряченную кожу. Забавы ради посыпав треугольник светлых волос песком, Кинг полил его водой и погладил пальцами, смывая песок. Хармони возбудилась снова. Он был уверен, что осчастливленный донельзя член на ближайшие несколько дней впал в кому, однако стоило ей взять его в руку, как Пэкстону представилась возможность воочию узреть феномен сродни воскрешению Лазаря. И они снова станцевали танец неистовой страсти.

Хотя торопиться было некуда, все произошло быстро. Таким же коротким оказалось и ослепительное блаженство, настигшее их одновременно и исчезнувшее быстрее, чем ракета в небе. Через минуту Хармони откинулась на спину, чтобы перевести дыхание.

– Это был прямо какой-то нетерпеж, Пэкстон, – сказала она, прерывисто дыша. – Или все-таки вожделение?

– Нечто большее, – признался он, противореча самому себе.

– Ну, тогда это был качественный секс. Правда, песочек время от времени задалбывал.

– А по-моему, это было намного круче, чем просто секс.

– И все же не вожделение? Ведь не могло же это быть вожделением. Слишком интимно. Пугающе интимно, – добавила Хармони. – Это твои слова.

– Кажется, у меня проблемы, – проговорил Кинг так, словно только что узнал о смертельном диагнозе.

Перекатившись на бок и подперев голову кулаком, Хармони с горящими глазами приготовилась все свое внимание уделить тому, что он скажет:

– Выкладывай.

– Похоже, это была страсть.

– Стоп-стоп-стоп! Минуточку. Ты хочешь сказать, что испытываешь ко мне ту самую страсть, в комплекте с которой идет сильная заинтересованность в партнере и краткосрочные обязательства?

– Ну, ничего подобного я не чувствую к твоим сестрам, хотя вы похожи как двое из ларца, только трое…

– Технически ларец был не один. Представь, что он раскололся на две половины. В одной из них я и выросла. Потом вторая половина тоже раскололась надвое, но не разделилась, и Дес со Сторм росли в этой самой второй половине.

– Это объясняет, почему меня совершенно к ним не тянет, – сказал Пэкстон. – Они другие. Может, все, что произошло сегодня, – действительно просто нетерпеж.

Вскочив на ноги, словно разъяренная морская нимфа, Хармони поддела ногой песок и швырнула в лицо Пэкстону.

– Тупоголовый дурацкий болван! Когда зазудит в следующий раз, сам себе почеши!

НИКОГДА в жизни Хармони не передвигалась с такой скоростью, с какой сейчас убегала от Пэкстона. Не останавливаясь, она подхватила халат, набегу надела его и еще быстрее помчалась к замку.

Кинг звал ее, но она даже не обернулась. Пускай сам выползает из воды. Он это заслужил.

– Дурак.

Когда они занимались любовью или оказывались так близки, как ей никогда не удавалось ни с кем сблизиться, этот идиот снимал свою оборону на достаточно долгое время, чтобы насладиться страстью, которая к тому же пугала его до смерти. И всякий раз он отступал под защиту своих стен. Придурок. Сейчас, конечно, она уже не могла так легко читать его, как раньше, но теперь знала его лучше и прекрасно видела, что Пэкстон спасается бегством, закрываясь внутри себя.