– Только то, что я нужен тебе, чтобы сказать, где он сейчас находится и сколько у него боевых слонов.

Сципион кивнул.

– Садись, Себастос. Гай Клавдий, налей моему замечательному другу вина, потому что он пришел издалека и хочет пить, а потом пошли за Лаллием.

Ну а теперь, хитрый грек, посоветуй, что нам делать со слонами?

Белобородый любитель Пунических войн, разработавший микромагнитофон, прикрепленный Фор-чуном к тунике Сципиона, составил одно из лучших описаний битвы при Заме. Впервые доктор д'Каамп представил его на весеннем семинаре 89 года Галактической Федерации в Институте истории. Оно было названо «Стратегическое и тактическое раз вертывание агентурных специальных команд в историческом процессе».Пол Таузиг считал, что д'Каамп несколько увлекся, выбирая название, и даже заважничал, когда в ученых кругах этот труд получил неофициальный заголовок: «Что действительно произошло под Замой».С разрешения доктора д'Каампа и Института истории, ниже приводятся несколько отрывков этого сочинения.

«Когда я начал серьезно изучать военную историю Земли, которая постепенно стала моей специальностью, я был несколько удивлен причинами, из-за которых земляне часто находили нужным биться, и тем, каких кровожадных богов они придумывали, чтобы оправдать свою жестокость. Я почувствовал сострадание к ним и сначала думал, что то, что они делали по отношению друг к другу, было преступлением. Теперь, когда я узнал их достаточно хорошо, меня больше не удивляет их героическая глупость. Просто такова природа землян. Кроме своего милитаризма, население Земли нашло много способов для выражения своей глупости в религиях. Можно поразиться, как долго на тридцать восьмой планете Галактической Федерации эти два явления — религия и милитаризм — подпитывали друг друга».

Полибий выразил почти такую же мысль задолго до д'Каампа, когда сказал о римской религии, что она укрепляет римскую военщину. Об этом же писал и крупнейший римский милитарист III века до нашей эры Сципион Африканский: «Так как любая толпа изменчива, полна беззаконных желаний, беспричинной страсти и яростного зла, ею нужно управлять при помощи невидимых ужасов и религиозного великолепия».

(Из труда д'Каампа)«В попытке заманить карфагенянина на равнину, чтобы не рисковать, вступая в бой на холмистой местности, Сципион опустошал территории западнее Карфагена, занимаясь грабежом и насилием, захватывая свободных жителей в рабство, забирая у них последние припасы, сжигая поля и тому подобное. Он ежедневно посылал курьеров, чтобы разыскать Масиниссу и поторопить его объединиться с римскими силами с обещанными ранее десятью тысячами нумидийских всадников. Масинисса, однако, был увлечен своим новым положением царя и проводил время в оргиях и развлечениях, доступных тогда землянам, для потворствования своим страстям.

Ганнибал Одноглазый, покинув Италию и прибыв в Африку с двадцатичетырехтысячной армией, чтобы разбить там Сципиона, сумел удвоить свои силы, наполовину — лигурийцами и галлами из армии своего младшего брата Магона. Еще он набрал двадцать тысяч свежих рекрутов из Карфагена, что в общей сложности составило сорок восемь тысяч пеших солдат и конницы плюс восемьдесят боевых слонов. Эти последние могли оказаться полной неожиданностью для Сципиона, если бы не информация специального агента — ТЕРРЫ Ганнибала Форчуна, который украл транспортер у Империи и наблюдал за всем этим с орбиты. Он не знал, что к этому моменту на сцену вышла другая команда агентов ТЕРРЫ с самым опытным участником, постоянным симбиотическим партнером Форчуна Уэбли, которого Форчун считал погибшим. С самого начала зимы эти трое — агент Луиза Литтл и симбионты Уэбли и Ронел — искали его в Карфагене и по всей Северной Африке во всех армиях, участвующих во Второй Пунической войне, но бесполезно, потому что Форчун в это время находился на орбите и пролетал над ними трижды в день. Они обнаружили Грегора Малика и его базу в пещере, но никаких следов Ганнибала Форчуна.

Карфагенский полководец Ганнибал, чье имя агент использовал в качестве псевдонима, обладал армией в сорок две тысячи пехотинцев и шесть тысяч всадников, часть из которых составляли нумидийцы, фанатичные бойцы, называвшие себя „сынами Сифакса“. Против этой интернациональной армии действовали едва ли не двадцать пять тысяч римлян. Но пешие римские легионы были лучшим войском того периода истории. Эти хладнокровные, отлично обученные бойцы верили в своих многочисленных богов, главными из которых были грозный Юпитер, кровожадный Марс и Величие Рима. Они были довольно суеверны и перед каждым сражением гадали о его результате, для чего при армии содержался большой штат жрецов игадателей.

Я пишу об их сложных отношениях с религией, чтобы можно было лучше понять, что же случилось в Заме, иначе вся стратегия Форчуна может показаться основанной на их удивительной глупости.

Одной из характерных особенностей больших сражений в те дни был их гипнотический галлюциногенный аспект, увеличивающий храбрость бойцов, но порой доводивший их до исступления, которого римляне достигали исполнением боевых песен и звуками флейт, труб и барабанов, а карфагеняне — при помощи специальных наркотиков. Ярость обезумевшего воина было легко назвать воплощением божества в человеке, ведущего войска к победе. Вера в чудеса и равно развенчивание чудес противника были тогда в порядке вещей. Особенное впечатление на простолюдинов с богатой фантазией производило то, когда даже самые образованные свидетели сражений подтверждали эти чудеса.

Вторая Пуническая война была не простым международным конфликтом. Это была борьба за господство между двумя процветающими цивилизациями. Они не могли мирно сосуществовать друг с другом. Не совсем понятная в наше время мелкомасштабная гордыня не терпела равенства. Одна держава должна была сокрушить другую. Такое небольшое, замкнутое Средиземное море могло иметь только одного хозяина. На эту цель была направлена вся политика Рима и Карфагена. Постоянно велась борьба за союзников, которые были подобны шакалам в волчьей стае, искали защиты и помогали сильнейшему в тот момент, когда чаша весов склонялась в его сторону.

Рим и Карфаген тогда не имели других равных соперников в притязаниях на господство в Средиземноморье. Мощь Египта, Ассирии, Персии, Македонии уже ушла в историю.

Для людей с ограниченным мировоззрением война, безусловно, самая захватывающая, стимулирующая и эмоционально завлекательная область деятельности. Ничто другое не привлекало такое количество людей. В результате эта война между Римом и Карфагеном стала очень важной критической точкой в линии истории тридцать восьмой планеты Галактической Федерации. Поэтому вмешательство в нее Ганнибала Форчуна, ввиду опасной активности Империи, было вполне оправданным. Иное дело, что вмешательство оказалось почти открытым. Но тут уже сыграли свою роль обстоятельства, в которые попал Форчун.

Некоторые критики отмечают, что, если бы он скрывал свои следы, как это полагается делать специальным агентам, греческий историк Полибий не написал бы о тех событиях: „Фортуна смешивала планы доблестных мужей“, и сам Ганнибал Карфагенский не сказал бы, что он „узнал на опыте, как переменчива Фортуна“. Конечно, такое обилие ссылок на богиню судьбы и удачи было полным совпадением. Но когда Сципион в речи, обращенной к своим войскам сказал, что „Фортуна предлагает нам самый славный приз“, совпадение выглядит подозрительно, хотя Сципион знал агента под именем Себастоса.

Основное значение той исторической победы римлян в битве при Заме заключалось еще и в том, что именно после нее Рим стал мировой империей (хотя власть императоров установилась там позже), в которой только и могла появиться и расцвести мировая религия — христианство, сыгравшая такую важную роль в истории Земли. Отсюда это особенное внимание к той битве и участию в тех событиях специального агента Форчуна.