– Тридцать тысяч, — настаивал Себастос. — Моя информация — лоболее точная.

– А знаешь, что в Карфаген прибыл отряд иберийцев? — спросил Масинисса.

– Иберийцев? — удивился Себастос.

– Тяжелых пехотинцев из Иберии.

В левом ухе Форчуна раздался голос Аррика.

– Извини, я забыл о них. Я насчитал их около четырех тысяч.

– Да, четыре тысячи иберийцев. Совсем за был, — вслух доложил шпион.

Масинисса посмотрел на грека с выражением презрительного превосходства.

– Я удивлен, Себастос, — сказал Сципион, — что ты сразу не упомянул об иберийцах. Их пехота очень эффективна в бою. Всегда полезно знать, с каким противником предстоит иметь дело. Эти, ко нечно, будут безумно упрямы. Они не сдаются. Ибе рийцы долго сопротивлялись карфагенянам, а с не давних пор и римлянам. Я польщен, что они отп равились так далеко, чтобы встретиться со мной еще раз. Они будут биться до самой смерти. Пола гаю, с ними придется повозиться. А, Себастос?

– Возможно. Если мы не дадим им напасть пер выми. Я предложил бы дать бой карфагенской ар мии на равнине, где замечательная кавалерия Ма синиссы сможет показать себя.

– Я думаю о том же, — сказал римский коман дующий. — Мы выйдем на восходе.

Луиза назвала себя, ее попросили подождать минутку, вслед за чем она была приглашена в кабинет цилиндрического психолога Алелиса.

– Здравствуйте, — несколько робко сказала де вушка.

– Садитесь. Чувствуйте себя как дома. Вы пи шете стихи? — вдруг прямо спросил Алелис.

– Плохо, — ответила она. — А что?

– «Блестящие глаза самки, — выборочно процитировал он. — Два сердца должны разделить прикосновение… Час расставания… О том, что прошедшее — хотя и ушло — было светлым». Это вы написали?

– Я. Но откуда вам это известно?

– Линц Липниг нашел это в бортовом журнале Форчуна. — Он передал ей листок.

Луиза взяла стихи и пожала плечами.

– Я написала это, чтобы помочь Форчуну изле читься от любви ко мне, поэтому и отдала ему это.

Алелис кивнул.

– Виин, прочтя это, сказал, что Форчун после свидания с вами ожесточился.

Девушка промолчала.

– Форчун понял это, как еще одно подтверж дение того, что вы любили его. К сожалению, он думает, что вы должны любить его и теперь, — ска зал Алелис.

– Не вижу, что я могу сделать. Если я напишу другие стихи, это поможет?

Психолог изобразил улыбку.

– Не надо. Понимаете, Луиза, вы являетесь ключом к этому замку. Вы — единственный чело век, которому Форчун поверит, хотя он и считает, что вы предали его. Я попрошу Таузига отправить вас в командировку в Карфаген.

– Вы сошли с ума!

– Нет. Я просто ищу пути подхода к тому, кто, возможно, действительно сошел с ума.

Сципион вел два своих лучших легиона в течение пяти дней в безжалостной спешке, в сопровождении всех сил кавалерии, и римской, и нумидийской, пока они не достигли лагеря противника на равнине. И снова он скрыл от простых легионеров то, что могло поколебать их дух: враги превосходили их по численности, по крайней мере, вдвое. Но элемент неожиданности, в сочетании с умелым использованием кавалерии для сокрушения карфагенских флангов, помогли одолеть самую надежную часть карфагенского войска — иберийскую пехоту.

Как и предсказывал римлянин, четыре тысячи наемников Гасдрубала из Иберии сражались яростно, видимо, настроенные или умереть с мечом в руках, или победить. Эта битва происходила солнечным днем и представляла собой яркое зрелище, хотя и кровавое.

Для полудиких иберийцев честь была дороже денег, и они доблестно бились с безупречной римской военной машиной, стоя по щиколотку в крови своих умерших и умирающих собратьев.

Но старый Сифакс, его свекор, Гасдрубал Гиско, быстро поняли, что сегодня не их день, и отступили, сохраняя те боевые части, что у них остались.

Масинисса первым заметил, что его дядя Сифакс отступает, и принялся его преследовать, едва успев дать знать Сципиону о своих намерениях.

С гибелью иберийцев и после ухода Сифакса у Карфагена осталось немного возможностей для снаряжения свежих армий, а те, что оставались, были после этого поражения обессилены и деморализованы. Поэтому Масинисса мог безболезненно вести охоту на Сифакса. Сципион вызвал к себе Лаллия.

– Следуй за нумидийцем, — приказал он. — Я хочу, чтобы Сифакс и его жена были взяты живыми, а Масинисса готов перегрызть им горло.

Масинисса и тысяча его всадников быстро двигались по родным степям. Все, что мог делать Лал-лий со своим конным отрядом, это стараться не упускать нумидийскую кавалерию из виду.

Несмотря на эту победу, Сципион имел недостаточно сил для штурма огромного Карфагена. Тем более, что там постоянно ожидали возвращения армии Ганнибала Одноглазого. И погоня за Сифаксом потребовала больше времени, чем кто-либо предполагал, потому что и убегавшие, и догонявшие останавливались для грабежа местного населения почти при каждой возможности. Такова была природа войн древности.

Большая часть войска Сифакса была уничтожена в бою или разбежалась. С ним оставалось едва ли пять сотен всадников. Царь спешил добраться до Сирты, надеясь найти там способ спастись от племянника.

Масинисса наступал ему на пятки, расстояние сокращалось с каждым днем.

Лаллий догонял Масиниссу в решимости выполнить приказ Сципиона. А мирных жителей грабили все подряд.

Любой земной властитель позавидовал бы Ганнибалу Форчуну, имевшему в своем распоряжении такого универсального разведчика, как Аррик, способного летать, есть лишь изредка, почти не нуждающегося в отдыхе, умеющего мгновенно изменять свой облик и, наконец, владеющего телепатией. Но даже симбионт иногда выбивался из сил, работая партнером специального агента. Аррик удивлялся, как Уэбли умудрялся делать это столько лет. Неопытному симбионту приходилось летать несколько раз в день, чтобы проверить, чем заняты Сифакс, Масинисса и Лаллий. А помимо этого регулярно наведываться в Карфаген, Сирту и Утику, чтобы Форчун мог быть в курсе всех дел. Так агент первым узнал, что Софонисба прибыла в Сирту, но Сифакса там еще не было.

Но, несмотря на усталость, Аррик был доволен своей новой службой.

Когда Масинисса почти догнал Сифакса, Форчун решил лично проконтролировать их стычку. Он успел проинформировать Сципиона, что из Карфагена отчаливает военный флот. Единственной целью удара карфагенян с моря могло быть снятие римской осады Утики, которая до сих пор не капитулировала. Сципион немедленно отбыл со всеми своими легионами туда же.

Форчун взял себе коня и налегке отправился вслед за Масиниссой и Лаллием. Аррик указывал ему маршрут, не позволяя сбиться с пути. Агент ТЕРРЫ уже отвык от иного способа путешествий, нежели на машине времени. Но он терпел.

Дни начинали сливаться в один, как следы через бесконечные песчаные барханы. И когда настал момент вмешаться в ход событий, Ганнибал Форчун сделал это почти автоматически.

Чувствуя, что он не может оторваться от погони, старый Сифакс устроил еще одну засаду своему племяннику, и Масинисса совершенно глупо в нее попал, уйдя далеко вперед с небольшой частью своего отряда. Его нумидийцы уже начали уступать превосходящим силам Сифакса, когда появились Форчун и Аррик. Суровые тренировки, которым Форчун подвергал симбионта, оправдались в этой схватке. Загадочная птица, мелькая здесь и там, набрасывалась на врагов, ослепляя их, сбивая с коней. Решив, что сами боги пришли им на помощь, сторонники Масиниссы воспряли духом. В пылу битвы никто и не обратил внимания на хитроумного грека Себастоса, наблюдавшего за всем со стороны.

Вскоре все было кончено — остатки войска Сифакса уничтожены и рассеяны по пустыне, а сам царь был ранен и взят в плен.

Вслед за тем появились отставшие воины Масиниссы и отряд римских конников Лаллия. Тот предложил нумидийцу пощадить старика и, посадив в клетку, доставить Сципиону в качестве ценного пленника для триумфа на улицах Рима. Гордый ну индийский принц был вынужден согласиться. Единственная забота победителей о побежденном состояла теперь в том, чтобы последний дожил до триумфа. Впрочем, Сифакс особенно не роптал. Он сделал бы то же самое с Масиниссой, если бы события развивались наоборот.