— Вот такие я и люблю, — заявил Гер. — А что же произошло потом?

— То, что случилось потом, можно было бы назвать совпадением, но в присутствии Эмми слово “совпадение” практически никогда не описывает того, что происходит на самом деле. По странному совпадению, как оказалось, этот богатый вождь клана, о котором рассказывал бывший владелец моего плаща, был в те времена вождем клана Альброна. Его звали Гасти Большое Брюхо, и у него, как мне рассказали в одной маленькой деревенской таверне, был мост, представлявший для него настоящую золотую жилу: за проход по нему он брал мзду.

— Ты когда-нибудь слышал об этом Гасти, Элиар? — с любопытством спросил Гер. — Раз он когда-то был вождем твоего клана, ты наверняка слышал о нем какие-то истории.

— О да, — сказал Элиар. — И чаще всего все рассказывают ту, которую, похоже, собирается нам поведать Альтал. Во всех наших историях Альтала называют подлецом. Но его версия, наверняка, будет несколько отличаться.

— Так вот, — сказал Альтал, возвращаясь к своей истории, — куда бы я ни пришел в Аруме, кто-нибудь непременно рассказывал мне о несметных богатствах этого Гасти, и в той маленькой деревенской таверне я наконец решил, что мне стоит нанести визит этому богатому толстяку и проверить, насколько правдивы все эти истории.

— А потом ограбить его? — с нетерпением спросил Гер.

— Может быть, если представится такой случай. И вот я пришел в крепость Гасти и, разговорившись с одним человеком, проник внутрь. Это было очень давно, а в те времена все было несколько грубовато. Дом Альброна — это настоящий замок с каменными стенами и мраморными полами. Гасти Большое Брюхо жил в бревенчатой крепости с грязными полами, а в столовой он держал свиней.

Андина чуть не подавилась от отвращения.

— В этом была некоторая практичность, Андина, — объяснил Альтал. — Если свиньи живут у тебя в столовой, тебе не нужно таскать для них помои из выгребной ямы.

— Да перестанешь ты наконец? — огрызнулась Андина.

— Прости, — сказал Альтал. — Так вот, всю зиму я занимался тем, что рассказывал Гасти всякие байки да ел с ним за одним столом, и, конечно же, исследовал местонахождение его кладовой и изучал строение ее замка.

— Естественно, — с ухмылкой знатока сказал Гер.

— И вот, когда пришла весна и на дорогах растаял весь снег, я решил, что пора распрощаться с Гасти и его любимыми свиньями, и однажды ночью я зашел в его кладовую и испытал самый сильный удар в моей жизни. Как оказалось, все разговоры о его несметных богатствах были лишь разговорами. Никакого золота в кладовой не было — только медяки и несколько потертых латунных монет. Я потерял целую зиму и теперь уходил ни с чем. В общем, я взял у Гасти столько медяков, сколько мог унести, и ушел, не дожидаясь рассвета.

— И какое это имеет отношение к тому, что ты выбросил плащ?

— Я к этому как раз и веду, Гер. На самом деле Гасти был всего лишь толстяком, который возглавлял совсем небольшой клан, и ему отчаянно хотелось славы и признания. Я дал ему ровно то, что ему было нужно. Он распустил слух, будто какой-то очень умелый вор только что ограбил его казну и унес дюжину мешков с золотом. Он посулил награду за мою поимку, а в портрете, который он разослал по всему Аруму, мой прекрасный плащ был описан с точностью до последнего волоска. В тот момент у меня не было другого выбора. Мне пришлось избавиться от своего плаща.

— Трагическая история, — пробормотала Лейта.

— У этой истории не очень-то счастливый конец, — заметил Гер.

— Не у всех историй бывает счастливый конец, мой мальчик, — философски сказал Альтал, — и эта одна из них.

— Почему бы нам просто не поправить ее так, чтобы она заканчивалась, как надо?

— Думаю, в следующий раз, когда я буду ее рассказывать, я смогу сделать ее немного лучше, — согласился Альтал.

— Я вовсе не это имел в виду, Альтал. Я говорю не о том, чтобы просто изменить рассказ. Я говорю, что надо изменить тогдашние события, чтобы история и все, что в ней происходит, закончилась так, как мы хотим. — Гер слегка нахмурил брови. — Все это произошло еще до того, как ты встретил Генда, верно?

— Да. Я встретился с Гендом только после того, как наконец-то выбрался из Арума и пришел в лагерь Набьора в Хьюле. В то время я даже не знал о существовании Генда, но догадываюсь, что он уже тогда знал обо мне. Когда он пришел в лагерь Набьора, он сказал мне, что следовал за мной по пятам в течение многих месяцев. Но какое отношение имеет к этому Генд?

— Ты сказал, он следовал за тобой?

— Так он мне сказал.

— Тогда моя идея должна в конце концов сработать. Раз он следовал за тобой, мы могли бы использовать его, чтобы улучшить нашу историю.

— Гер, — болезненно поморщившись, сказал Бхейд, — мне бы хотелось, чтобы ты определился. Ты говоришь об “истории” или о “реальности”?

— А разве это не одно и то же, мистер Бхейд? Хороший рассказчик всегда немного приукрашивает свою историю, а поскольку у нас в Доме есть такие двери, то мы можем то же самое делать с реальностью, разве нет?

— Ты не можешь вернуться в прошлое и изменить его, Гер, — возразила Андина.

— Почему же нет? Ведь Генд занимался этим с самого начала. Почему ему все позволено, а нам нет?

Гер в задумчивости почесал свою взъерошенную шевелюру.

— Дай-ка мне немного над этим подумать, Альтал, — сказал он. — У меня такое предчувствие, что мы сможем исправить события, чтобы ты сохранил плащ, который тебе так нравился, а если я подумаю как следует, мы попутно устроим Генду какую-нибудь пакость.

— Не знаю, как остальные, — сказал Элиар, широко зевая, — а я уже хочу спать.

— Почему бы нам всем не пойти спать сейчас, — согласилась Двейя, — пока Альтал не начал рассказывать еще какую-нибудь историю?

В ту ночь Альтал спал очень хорошо, зато у Гера за завтраком глаза были опухшие, и он все время зевал.

— Ты в порядке? — спросила его Двейя.

— Я не очень хорошо спал, Эмми, — ответил он. — Очень трудно заснуть, когда голова забита всякими мыслями.

— Тебе нужно спать, Гер, — с упреком сказала она ему.

— Отосплюсь, когда разберусь в кое-каких неувязках.

— Что тебя так тревожит, Гер? — спросила Андина у мальчика.

— Ну, в общем, все началось с плаща из волчьей шкуры, о котором вчера вечером рассказывал Альтал. Ему пришлось выкинуть его, после того как он ограбил того толстяка, потому что толстяк описал этот плащ всем встречным. Если мы хотим исправить все так, чтобы Альталу не пришлось выбрасывать свой плащ, тогда нам нужно придумать способ, как сделать, чтобы толстяк не говорил о нем.

— Это будет непросто сделать, Гер, — с сомнением сказал Альтал. — Гасти не заботили деньги, поскольку они почти ничего не стоили. Все, что ему было нужно, — это распустить слух, что я ограбил его.

— О, я сразу это заметил, Альтал, — ответил мальчик, — и даже придумал способ, как можно это обойти. Единственное, что тебе нужно, это человек, который бы помогал тебе грабить Гасти.

— В те времена я почти никого не знал в Аруме, Гер, а совершенно постороннему человеку вряд ли предложишь стать твоим сообщником.

— Но есть один подходящий нам человек, которого ты встретил позже. Ты все время забываешь о том, что у нас есть двери, Альтал.

— Ладно, что это за человек, которого я встретил позже и который мог бы стать хорошим сообщником?

— Я думал о Генде. Хоть ты и не был с ним знаком, зато он знал тебя. Он хотел тебе понравиться, чтобы убедить тебя выкрасть для него Книгу, поэтому если бы ты предложил ему пойти с тобой грабить этого толстяка, ему бы просто-таки пришлось пойти с тобой, верно ведь?

— Может, и так. Но в то время я его даже не видел.

— А нельзя ли это исправить с помощью одного из тех сновидений? Это первое, что пришло мне в голову. Я подумал, что он, скорее всего, тайно следовал за тобой всюду, куда бы ты ни шел, и мы можем использовать окно Эмми, чтобы точно определить для этого время. Скажем, ты пришел в одну из таверн, где народ рассказывает об этом толстяке, а Генд, возможно, подслушивает снаружи. Тогда Эмми создает сновидение, и Генд оказывается уже не снаружи, а внутри таверны. Любой вор в мире узнает другого вора практически с первого взгляда, верно ведь?