Они часто вспоминают эту историю и смеются и шумят, перебивая друг друга, и тетя Варя кричит:

— Ну-ка, налейте мне еще одну рюмку! Выпьем за меня! Если бы не мой отрез, не видать бы вам своего счастья!

Мы ждали к обеду Юльку, но она не пришла. Юлька позвонила и сказала, что никак не сможет вырваться сегодня, — завтра у них семинар по западной литературе.

Положив трубку, тетя Варя загрустила и притихла. Теперь к ней очень подходило прозвище „тихая Варя“. Я смотрела на ее крутой лоб, на вьющиеся золотые колечки на висках. Такие лица хорошо лепить. Лоб, скулы, подбородок… Все говорит о сильном характере. Почему же так вышло, что тетя Варя одна? Отец Юльки тоже учился в архитектурном, и они дружили все вчетвером… Странно, что он никогда не бывает у нас.

— Юлька от меня отвыкла, — говорит тетя Варя. — Я чувствую…

— Кажется, по телевизору какой-то хоккей, — говорит мама.

Наступило время тихих бесед. Мы с отцом уходим в комнату. Отец шелестит газетой. Я беру с полки книгу. Сын Ренуара, известный французский кинорежиссер, написал о своем отце. Оказывается, Ренуар говорил, что работаешь больше всего тогда, когда ничего не делаешь.

Эта мысль мне понравилась. Тем более, что я эти дни ничего не делаю — просто живу, смотрю, дышу. И я недовольна собой. Может быть, недовольство собой — тоже работа?

Так мы сидим молча, слышен только шелест страниц, как в читальном зале.

— И ты тут? — вдруг говорит папа. Он делает вид, что только сейчас заметил меня. — А ты как сюда попала?

Папа благодушно настроен. Он всегда благодушно настроен, когда у нас гостит тетя Варя. В такие минуты с ним можно говорить, не боясь, что он сорвется. И даже спорить.

— Ну, как твой Кролик? — спрашивает он.

— Не Кролик, а Сурок.

— Ну, Сурок, — соглашается он. — Мама сказала, что ты его дрессируешь.

— Не дрессирую, а приручаю!

— Ну, пожалуйста, — соглашается папа. — Ничего не имею против…

Несколько минут проходит в молчании.

— Интересно, о чем они говорят? — спрашивает папа. — О чем говорят эти женщины? — он кивает в сторону кухни. — О какой-нибудь ерунде, — спорим?

— Что толку спорить, если нельзя подслушать?

— Почему нельзя?

— Некрасиво…

— Ты права, — соглашается отец. — Подслушивать некрасиво, и мы никогда не узнаем, о чем говорят эти женщины… Когда мы с матерью поженились, а вы с Юлькой только что родились, тетя Варя почему-то ночевала у нас. Я проснулся в три часа ночи и, не обнаружив твоей матери, а своей жены на ее законном месте, отправился ее искать. Они сидели за столом, друг против друга, совсем уже сонные, и что-то обсуждали… В то время я был молод, и ты еще не успела внушить мне, что подслушивать некрасиво. И я подслушал такой диалог: „Как жаль, что у нас обеих девчонки! Вот если бы у одной был парень, они бы могли потом пожениться…“ Это говорила твоя мама. А тетя Варя ей отвечала: „А если бы он ее не полюбил? Или она его? Нет уж, пусть лучше будут девки!“

— Как звали мужа тети Вари? — спрашиваю я. — Виталий?..

Мой вопрос застигает отца врасплох. Он хмурится.

— Допустим.

— Юлька говорит, что он известный архитектор и живет в Москве.

— Мало ли кто живет в Москве, — говорит отец.

— А почему он не бывает у нас? Из-за тети Вари?

— Слушай, не впутывай меня в это дело! — говорит папа уже сердито.

Нет, я не буду его впутывать. Ведь это не мой секрет, а Юлькин. Чужие тайны я умею хранить. А своих у меня пока нет.

Недавно Юлька пришла ко мне, и мы, как всегда, зажгли свечу, и она горела, тихонько потрескивая и вздрагивая, — у нас всегда дует из окна при восточном ветре. Мы переговорили уже обо всем и спели наши любимые песенки из мульта „Бременские музыканты“:

Это песенка Атаманши, в мультфильме за нее поет Олег Анофриев. Там еще много есть хороших песен. И лирические, и кровожадные:

Мы уже обо всем переговорили и все перепели, и вдруг Юлька сказала:

— Знаешь, я позвонила ему… Узнала его телефон и позвонила. Он снял трубку. Я спросила: „Виталий Семенович, вам известно, что у вас есть дочь?“ Он немного помолчал и сказал: „Да, мне это известно“. И тогда я прямо спросила, хочет ли он меня видеть. Он записал мой адрес и сказал, что будет у меня через час. И ровно через час он был у меня. Он заехал за мной на своей машине, — я сказала, что живу в общежитии, — и повез меня в ресторан.

— Ты скажешь тете Варе? — спросила я.

— Когда-нибудь, — сказала Юлька. — Не сейчас. Мне надо разобраться самой…

Мне нравится на нее смотреть. У нее карие глаза и прямые русые волосы. Она подстригает их коротко, и это делает ее похожей на мальчишку. Ей очень идут свитера, ковбойки, брюки. Она небольшого роста и запросто могла бы играть мальчишек в детском театре.

В тот вечер мы не пили за „пешеходов“. Может быть, Юлька не хотела обидеть своего отца, который ездит на „Волге“?..

Когда Юлька позвонила сегодня и сказала, что не сможет прийти, я подумала: наверное, она заранее условилась с отцом. И сейчас они сидят в ресторане или катаются по городу в его машине.

И мне стало обидно за тетю Варю.

Я не завела будильник, чтобы не разбудить нашу гостью, которая спала в моей комнате. Но условный рефлекс сработал, и я проснулась, как всегда, в половине седьмого. Открыв глаза, я увидела тетю Варю. В мамином купальном халате и полотенце, повязанном чалмой поверх бигуди, она смахивала не то на какого-то хана, не то на римского императора. Тетя Варя стояла, скрестив руки, и в который раз разглядывала мою безобразную старуху, висящую над диваном.

— Хотите, я вас нарисую? — спросила я.

— Нет уж, спасибо, — сказала она, смеясь. — Нарисуешь такую страхолюдину…

Мы разговариваем негромко, чтобы не разбудить маму и папу, — им вставать позже. Этот ранний час принадлежит только мне и тете Варе. Мы завтракаем вдвоем. Я ставлю чайник и жарю две яичницы. Я делаю все быстро, ловко и бесшумно, потому что привыкла делать это каждый день. Но сегодня особенно стараюсь, потому что у меня есть зритель. Тетя Варя уже одета и причесана. Светлые, как у Юльки, волосы кудрявятся колечками на висках, не закрывая крутого лба.

— Ну что, девочка? — говорит она. — Как ты живешь?

И я рассказываю ей про свою жизнь, про наших ребят и профессоров, про выставку рисунка в Пушкинском и про „капустник“, который мы готовим к новогоднему вечеру. Мне дали маленькую, но опасную роль — сыграть Зеленскую — Даму неприятную во всех отношениях… Почему опасную? Надо проблеять голосом Зеленской: „Ничего у нас с вами не получится!“ Говорят, у меня это здорово выходит.

Я „блею“, и тетя Варя смеется. И я тоже смеюсь.

— И главное, мне в эту сессию ей сдавать, — говорю я. — Приду, а она мне: „Ничего у нас с вами не получится!..“

— У нас тоже были „капустники“, — говорит тетя Варя. Она задумывается, и улыбка медленно сходит с ее лица. Сначала перестают улыбаться глаза, потом губы.

— Юлька бывает у вас? — спрашивает она. — Как она выглядит? Небось похудела? Я ей деньги посылаю, но боюсь, что она их откладывает. Я, когда студенткой была, всегда на что-нибудь откладывала. Ну, и бегала вечно голодная.

По пути в институт я думаю о Юльке. Вспоминаю ее слова. „Мне надо разобраться самой, — сказала тогда Юлька. — Чтобы понять, кто прав, надо выслушать другую сторону. Ведь я его совсем не знаю! В детстве нам говорят: это хороший человек, это плохой, — и мы обязаны верить…“