— Я люблю ловить сетью. Совсем маленькие рыбки попадаются.

Все приумолкли. Но пить не перестают.

— Простите, вы приехали сюда, чтобы порыбачить?

Быстро взглядываю на Яирама и Бетти:

— Ну да, конечно.

— Тогда вам лучше ехать на большие озера — Гудзон или Мичиган.

— Да нет, здесь тоже хорошо, — говорит другой собеседник. — Надо только выйти на берег Эри, между Детройтом и Толедо. Там можно поймать окуня, но чаще всего попадаются огромные форели.

— Этот сезон особенно хорош для подводной охоты, — говорит третий латыш. — У вас есть снаряжение?

— К сожалению нет.

В разговор вступает четвертый собеседник:

— Ничего страшного. Все можно взять напрокат. Вам лучше отправиться на южный мол.

Они встают. Пожилой человек замечает маленький золотой крестик на шее Бетти. Крест необычный: все четыре его конца заканчиваются крохотными прямоугольниками.

— Красивый. А знаете, как называется такой крест?

Бетти качает головой.

— Усиленный крест. Он очень древний. Завтра, когда погрузитесь под воду, посмотрите на камни, лежащие у самого берега Эри, там, где в озеро впадает река. На глубине восемь или десять метров есть точно такой же крест, как у вас.

7 мая

Воскресенье. Утро выдалось необычайно солнечным, и множество людей гуляет или совершает пробежки под легким свежим ветерком, дующем с севера. Река Детройт буквально усеяна всякими лодками и суденышками. Почти все сидящие в них ловят рыбу удочкой.

Добираемся до южного мола.

— И что теперь делать? — интересуется Яирам.

— Добывать снаряжение, — решительно говорю я.

Бетти колеблется:

— Тебе и в самом деле так хочется заняться рыбной ловлей?

— Отнюдь нет. Я хочу только спуститься в озеро и посмотреть на такой же крест, как у тебя.

Кто-то показывает нам вдалеке сверкающий свежей голубой краской деревянный сарай.

Там мы берем напрокат все необходимое: небольшую лодку, легкие водолазные костюмы, маски и кислородные баллоны.

Река впадает в Эри неподалеку отсюда. Озеро покрыто мелкой рябью. Повсюду видны небольшие рыболовецкие суденышки, но озеро такое огромное, что кажется, будто их не так уж и много.

Медленно плывем у самого берега — вдоль каменных плит.

Яирам смотрит в сторону суши и с изумлением восклицает:

— Смотрите, вон там видна Ливония! По прямой километра два будет.

Бетти опускает руку в воду:

— Вода холодная. Спускайтесь вы, а я подожду тут.

— Боишься воды? — шутит Яирам.

— Кто, я?

Все трое надеваем водолазные костюмы и опускаемся под воду без кислородных баллонов.

Видимость отличная. Каменные плиты, которыми укреплен берег, — огромные гранитные блоки, соединенные бетоном, — образуют стену. Она отчетливо видна, во всяком случае до глубины метров в десять.

А дальше — пропасть и мрак. Озеро, видимо, очень глубокое.

Остаемся под водой, пока хватает дыхания. Потом, ухватившись за борт лодки, снова набираем в грудь воздух. Смотрю на друзей. Все в порядке. Им интересно.

Решаем сразу же спуститься.

Ищем крест.

Не знаю почему, но мы должны найти его.

Вот он. Небольшой, всего несколько сантиметров. Высечен на правой стороне большой плиты, которая ничем не отличается от всех прочих. Это усиленный крест, точно такой как у Бетти.

Зову друзей, указываю на крест, но уже пора подниматься наверх.

— И в самом деле есть, — говорит Бетти, как только выплывает.

— Невероятно! — восклицает Яирам с горящими глазами.

Теперь нужны кислородные баллоны. Надеваем их за несколько минут. Мы спешим: наше воображение безудержно уносит нас вперед.

Мы снова в воде. Втроем осматриваем плиту. Пытаемся сдвинуть ее, но она не поддается. Замечаю, однако, что на стыке плит нет бетона, а небольшой крест даже по своему расположению похож на замочную скважину.

Нажимаем на плиту в этом месте и без особого труда поворачиваем ее — она открывается внутрь, словно дверь.

За плитой видно какое-то помещение — узкая галерея.

Вплываю туда, включаю фонарь. Остальные следуют за мной.

Вскоре оказываемся в просторном помещении: нечто вроде огромного низкого контейнера из гранита, освещенного каким-то странным мерцающим светом.

Подводное кладбище. Много, очень много прекрасно сохранившихся тел лежат ровными рядами со скрещенными на груди руками. Все в американской форме времен Второй мировой войны.

Это они: тысяча солдат батальона «С».

Никакого сомнения. Некоторых из них я видел живыми на той короткой документальной пленке, которую сержант Белл показывал в Пентагоне.

Мы плывем над этими призрачными телами, словно заблудившиеся летучие мыши. Вместе с нами сюда вплыли маленькие рыбки. Теперь они сбились в стайку и тоже выглядят растерянными.

Вода колышется от нашего движения и словно сообщает трупам искру жизни. Ни на одном лице нет следов ударов или ранений.

Тишина в этом логове смерти становится невыносимой. С помощью жестов договариваемся уходить отсюда.

Выбравшись на поверхность, я испытал огромное облегчение. Вот появилась Бетти, но прежде, чем поплыть к лодке — а она в нескольких метрах, — ждем Яирама.

Но почему он не поднимается? Что еще он там делает?

Не колеблясь, снова бросаемся в воду. И едва успеваем, потому что плита медленно закрывается. Толкаем ее, но теперь ощущается сильное сопротивление. Все же нам удается оставить щель, через которую может проплыть Яирам.

Он без кислородного баллона и весь посинел. Мы подхватываем его под руки и поднимаем наверх. Придя в себя, он начинает хватать ртом воздух. К счастью, Яирам не наглотался воды. Он не помнит, когда и как потерял баллоны: наверное, в туннеле между кладбищем и плитой.

Все молчат. Слишком много вопросов.

Я говорю:

— Это все слишком важно и должно остаться между нами.

11 мая

Пентагон. Кабинет генерала Симпсона. Вокруг большого стола собрались несколько человек. С одной стороны — мы, открыватели подводного кладбища, и Иеремия Уайт. С другой — Симпсон и рядом с ним военный капеллан.

Капеллан решает нарушить тяжелое молчание, которое тянется уже довольно долго:

— Я спустился туда, чтобы благословить прах, и велел зацементировать плиту.

— Кто-нибудь еще входил с вами на это кладбище? — спрашивает генерал.

Капеллан бросает взгляд на меня:

— Со мной был Джакомо Риччи, он показал мне дорогу.

— Значит, только мы шестеро знаем о существовании этой страшной тайны.

— Нас даже слишком много, — пытается пошутить Уайт, единственный, кто, похоже, не чувствует никакой неловкости.

— Это верно, — говорит генерал. — Только представьте себе, какая поднимется шумиха, если пронюхает общественность. — Он встает. — Поэтому я считаю, что лучше, если все останется как есть.

— Какова же теперь официальная версия, генерал? — уточняет Яирам. — Мне и моему другу вы сказали, что батальон «С» не участвовал в сражении при Арденнах.

— Это ложь, которую я придумал, чтобы поскорее избавиться от вас. Официальная версия — пропавший батальон. Никто не подавал жалоб, никто не начинал никаких расследований, и потому эта версия остается в силе. Ясно?

— Согласен, — говорит Уайт, тоже вставая, — пропавший батальон. Однако можно было вскрыть хотя бы несколько трупов…

— Отлично. Вот тогда мы бы получили гарантированный скандал. И потом, спустя сорок пять лет…

— Конечно, эти тела сохранились удивительным образом, — замечает Бетти.

— Похоже, озерная вода как-то особо действует на них, — соглашается генерал и обращается к капеллану: — А вы что скажете, падре?

— Не думаю, что дело тут только в особенностях воды. — Он молитвенно складывает руки. — Во всей этой истории есть что-то дьявольское.

Уайт улыбается:

— Представим себе тысячу дьяволов, каждый с солдатом на плече, которые летят от Арденн к озеру Эри.