[269]
чить все, что мог, но времени для изучения лодки до тонкостей у него не было. Определенную роль сыграла и повадка, как почти у каждого руководителя, больше с налету проверять, указывать, руководить и не отвечать за детали.
Эти обстоятельства и сыграли свою весьма негативную роль по меньшей мере в двух случаях: при возвращении лодки сразу после выхода в поход по причине неисправности КГР и при возникновении (именно возникновении) пожара в V отсеке. В обоих случаях вина Брамана была очевидной, но признать ее он не захотел.
Гораздо ближе и роднее (если можно так сказать) ему были лодки типа «С». На лодку «С-1» он пришел в 1936 году молодым механиком, изучил ее вдоль и поперек, плавал и воевал на ней, вполне заслуженно получил высокую награду — орден Ленина и вполне заслуженно этим гордился.
Командование бригады учло его сильные стороны и назначило его дивизионным инженер-механиком 5-го дивизиона лодок типа «С». Здесь он был полностью на месте, хотя и получал иногда «фитили» за отдельные прегрешения. Служба есть служба!
Почти одновременно с Браманом ушли с лодки Василий Терехов и Алексей Котов. Оба — на повышение. Они потом долго и успешно служили в бригаде в разных должностях. Василий Терехов уже после окончания войны служил флагманским минером бригады. Служили они хорошо и оставили после себя добрую память.
На должность инженер-механика лодки (командира БЧ-V) был назначен инженер-капитан-лейтенант Иван Липатов, бывший до этого командиром группы движения. К этому времени ему было почти 28 лет, но он был необыкновенно моложав. К этому времени он прослужил на «К-21» ровно три года и совершил на ней 9 боевых походов.
Лейтенант Викторий Сергеев, назначенный командиром торпедной группы «К-21», был выпущен из Училища им. Фрунзе досрочно, воевал на сухопутном
[270]
Cлева: [26] Командир торпедной группы Краснознаменной П7 К-21 лейтенант Викторий Сергеев; справа: Константин Михайлович Сергеев, командир группы движеня БЧ-V ПЛ «К-21»
фронте, был тяжело ранен, вылечился и настоял на отправке на действующий флот.
Инженер-лейтенант Константин Сергеев (то есть я) был в октябре 1941 года досрочно выпущен из Училища им. Дзержинского, назначен сначала дублером командира группы движения на строящуюся ПЛ «С-15» в Баку, но затем переброшен в Сталинград, где в должности инженер-механика дивизиона катеров-тральщиков Отдельной бригады траления ВВФ принимал участие в тралении Волги. С начала Сталинградской битвы был на переправе 54-й, 62-й и других армий, перевозя с левого берега на правый войска, а с правого на левый— раненных и жителей Сталинграда.
По окончании Сталинградской битвы я был назначен инженер-механиком на строящуюся в г. Молотовске (теперь Северодвинск) ПЛ «М-214» (ХV серии). Однако через два месяца, в апреле 1943 года, был назначен на ПЛ «К-21» на должность командира группы движения (вместо Ивана Липатова).
[271]
Добравшись до Полярного, я в конце концов был направлен в помещение экипажа «К-21», где и смог представиться старпому (он тогда был за командира лодки) капитан-лейтенанту Зармайру Мамиконовичу Арванову. С ним мы и отправились в Росту, где в доке стояла наша лодка. Когда шли в Росту на катере, разговор шел самый незначительный, но внезапно он, глянув на меня несколько иронически, что-то сказал о неравноценной замене. Я это запомнил, и когда через пару дней спросил его, что эта фраза значит, он ответил:
— Ты не обижайся, но фраза имеет два смысла. Первый смысл — уходит с лодки очень знающий и опытный механик, капитан 2 ранга. Приходит неопытный лейтенант. А второй смысл — у Брамана рост 190 см, а у тебя — дай бог 167. Так что расти во всех смыслах и это будет правильно. Дорастешь до Брамана и будешь ему достойной или, по крайней мере, равноценной заменой.
Я с грустью ответил, что не знаю, сумею ли я догнать Брамана по знаниям и опыту, но буду стараться. А вот что касается роста, то тут мое дело швах — как бы я ни пыжился, ничего не выйдет. Рост у меня, как выражался Зощенко, «паршивый и низенький», всю свою флотскую жизнь я торчал на левом фланге, а на тех, кто стоял еще левее, вообще жалко было смотреть. Так что равноценной замены Браману действительно не будет.
Старпом на это сказал:
— Большой рост на лодке скорее помеха, чем достоинство. И ты по этому поводу особо не горюй. А вот что касается знаний и опыта, то тут полный простор и ограничений не предвидится. Работай вовсю, а мы все тебе поможем. Вот я первый тебе помогу. Ты уже в Росте двое суток и даже успел сбегать на танцульки в Дом культуры. Так вот, чтобы не тратить время на переходы с базы в док и тем более на танцы, возьми-ка ты свои манатки и переезжай жить на лодку. У тебя сразу появится уйма времени на скорейшее овладение техникой и никакие береговые соблазны не бу-
[272]
дут тебя отвлекать от главной задачи — догонять Брамана. Ведь нам скоро воевать, нужно идти в море, а неучи, как ты сам понимаешь, на лодке самые опасные люди. Надеюсь, ты понял, на что я намекаю?
Я заверил Арванова, что намеки его достаточно прозрачны, а юмор я оценил по достоинству. Через 15 минут, собравшись с вещами на лодку, я спросил его:
— Товарищ капитан-лейтенант, а сколько примерно времени я должен жить на лодке?
Выдержав паузу, чтобы до меня дошли глупость и бестактность моего вопроса, Арванов сказал:
— Во-первых, ты еще туда не ушел, а уже хочешь идти обратно. Во-вторых, ты сам должен определить тот момент, когда ты уже будешь достаточно знать устройство лодки. Пусть тебе этот момент подскажет твой разум и твоя совесть. В-третьих, с этим вопросом обратись по команде к своему прямому начальнику — командиру БЧ-V инженер-капитан-лейтенанту Липатову Ивану Ивановичу, который непосредственно отвечает за быстроту и качество твоей подготовки. Ну, а уж я постараюсь, чтобы он проявил максимум заботы о тебе…
И действительно, забота в более чем достаточном количестве была проявлена. За все время стоянки в Росте я сумел побывать на береговой базе только два раза, но все-таки один раз (после партсобрания) сбегал и на танцы. Ведь мне было всего 22 года, а в Сталинграде танцев не было…
Справедливость требует заметить, что точно такая же забота была проявлена и в отношении моего однофамильца Виктория Сергеева. Он тоже жил на лодке, но занимались мы с ним врозь — он изучал в основном оружие и вооружение, а я — все устройство лодки и электромеханическое оборудование.
Это было очень непростое дело — изучить устройство лодки, да еще такой большой, как «катюша». Надо было не просто узнавать каждый механизм и устройство, знать, где они стоят, но и знать их конструкцию, уметь пускать в действие, останавливать, определять состояние, неисправности, способы и сроки ремон-
[273]
та. Надо было изучить и освоить все общелодочные системы, особенно погружения и всплытия, воздуха высокого, среднего и низкого давления, осушительную и дифферентовочную магистрали и т. д. А ведь были еще дизели, громадная аккумуляторная батарея, вся электросистема с главными электродвигателями и т. д. — всего не перечесть… Тем более, никто не мог сказать, когда лодка пойдет в поход, каким временем я располагаю.
В общем, мною овладело не то чтобы отчаяние, но в определенной мере уныние и безнадежность. Как я смогу пойти в море, стоять вахту инженер-механика, командовать этими людьми — мастерами своего дела, у каждого из которых орденов и медалей, как говорится, «от уха до уха»?
В таком настроении я пошел к своему начальнику Липатову и поведал ему о своих сомнениях в пригодности к должности. Иван Иванович терпеливо выслушал все мои речи и сказал:
