— Но ведь это настоящее похищение!.. Вы засунули меня в свою машину, даже не удосужившись…

— Сидите спокойно!

— …вы сделали мне больно!

Машина остановилась, он быстро вышел, обошел вокруг и открыл перед ней дверь прежде, чем она успела сама взяться за ручку. Он схватил снова ее за руку и стащил с сиденья.

— О! — почти закричала Кейт. — Роберт, мне больно!

Он остановился и немного ослабил свою хватку.

— Извините, — сухо ответил он и открыл перед ней входную дверь. Находясь уже в прихожей, она еще раз посмотрела на его лицо и содрогнулась от кипевшего в нем гнева. Сегодня вечером она впервые заметила, как резко обозначились морщинки возле его глаз: он выглядел страшно усталым. Было видно, что он прилагал огромные усилия, чтобы сдерживать свой гнев: челюсти были крепко сжаты, на скулах пульсировали желваки. Она проскользнула мимо него в гостиную. Ее собственные нервы тоже были напряжены до предела, и она в любой момент могла разрыдаться, как малый ребенок.

Она огляделась вокруг: в гостиной царил полумрак; ее глаза уперлись в каменную стену и отметили на ней какую-то пустоту, создававшую впечатление некоторой дисгармонии, но она не могла сразу ответить себе — почему? После шумной и дымной атмосферы ее галереи этот великолепный дом встретил ее мертвой тишиной.

Роберт с грохотом швырнул на столик ключи от машины и пристально посмотрел на нее.

— Полагаю, имею честь видеть мистера Б. Ренсома? — наконец выпалил он.

— Да. Имею честь представиться.

Он засунул руки в карманы, потом, нахмурившись, несколько раз прошелся по комнате и остановился перед Кейт.

— Вы, должно быть, очень смеялись, когда я отметил вашу картину Высшей премией критики.

Кейт ответила слабой улыбкой.

— О, да, конечно! Я очень повеселилась!

Серые глаза прищурились.

— А потом, когда я купил ее для своей галереи — это был для вас настоящий триумф?

Она метнула на него красноречивый взгляд.

— Да, а разве нет? — Правда, ее триумф длился совсем недолго. Его быстро затмила его собственная победа над ней.

— Вы очень хорошо скрывали свою причастность к мистеру Рэнсому. Если бы Луиза не посоветовала мне сегодня вечером очень внимательно присмотреться к этой картине, я бы до сих пор оставался в неведении относительно их автора. Вы собирались когда-нибудь рассказать мне об этом?

— Когда-нибудь, конечно. — И она издала короткий смешок. — Я все время строила планы, как бы мне получше воспользоваться своим успехом, чтобы заставить вас испытать и пережить те же чувства, которые вы заставили испытать нас с Филиппом.

Роберт снова прошелся по комнате, подошел к бару и наполнил два бокала. Он протянул один бокал Кейт. Она взглянула на бокал, потом на Роберта и отказалась от своей порции. Он нетерпеливым жестом настойчиво протянул ей бокал.

— Кейт, вы что, боитесь, что я вас отравлю?..

Ее глаза округлились еще больше, она взяла протянутый ей бокал и направилась к дивану.

— А почему вы не сказали, что Б. Рэнсом — это вы, когда Дейв снимал свой телесюжет у вас в галерее? Вы имели такой великолепный шанс сделать из меня дурака!

— Я не хотела лишних волнений. В самом деле, Роберт, я пришла к выводу, что для меня не имеет большого значения тот факт, что вам понравилась именно моя картина. — Она пожала плечами. — Сначала я думала, что мне доставит большое удовольствие рассказывать всем и каждому, что вы купили и повесили в своей галерее одну из моих картин, но потом… я обнаружила, что меня занимают более приятные вещи.

— Вы имеете в виду молодого Баррета? Кстати, сегодня вечером он не удостаивал вас большим вниманием. Он был занят своей миловидной спутницей.

— Это сиделка Филиппа. — Ложь сама собой сорвалась с ее языка. — И Эндрю знал, что я так занята, что не смогу быть с ним рядом сегодня. Во всяком случае… — она так и не договорила свою мысль.

— Я не верю, что у вас есть с ним какие-то отношения.

— Верите вы или не верите, Роберт, это не имеет никакого значения. А теперь, — она поднялась с дивана, — если вы не собираетесь принести извинения за свое упрямство и самоуверенность, заставившие вас увезти меня от моих гостей, не будете ли вы столь любезны, чтобы отвезти меня обратно? Или вы планируете повторить предыдущий эксперимент?.. — Она посмотрела на свой полный бокал, стоявший на столике. — Но сегодня я отказываюсь напиваться до состояния, которое было бы удобным для ваших корыстных планов.

Роберт буквально побелел от гнева, но сдержанно произнес:

— Но ведь не только алкоголь был виноват в том, что вы выразили готовность остаться со мной, Кейт, и вы прекрасно это знаете.

Она чувствовала, что и сама начинает заводиться, поэтому не услышала прозвучавших в его голосе ноток неуверенности.

— Да, дело было не только в алкоголе. А во всей этой обволакивающей атмосфере вашего дома. Вы хорошо знаете, как подготовить сцену совращения, не так ли, Роберт? Вся эта льющаяся сверху музыка, эти светильники, которые таинственным образом постепенно приглушают свой свет и многое другое, что заставляет вашу жертву в конце концов утратить чувство бдительности. А комната для игр! — едко прибавила Кейт, увидев по его потемневшему вдруг лицу, что ей давно пора остановиться. — Все эти игровые автоматы и бильярд — лишь отвлекают внимание. Настоящие игры происходят на красных бархатных диванах! Не так ли, Дон Жуан?

— Жертву?.. — Это слово прозвучало столь угрожающе, что Кейт невольно отступила на шаг назад.

— Вы маленькое, ядовитое и кусачее создание… — гневные слова так и срывались с его языка, еще более подогревая едва сдерживаемый гнев. Кейт хотела было ответить что-нибудь в таком же духе, но неожиданно вся ее храбрость куда-то улетучилась, она отступила сначала за диван, а потом спустилась на две покрытые ковром ступеньки, ведущие в другую часть гостиной. Кейт охватил страх, и она начала лихорадочно вспоминать, где находится входная дверь, но никак не могла вспомнить. Роберт подошел сзади и так резко остановил ее, что ее волосы, взметнувшись тяжелой волной, полностью закрыли ее лицо. Когда он повернул ее к себе лицом, пряди ее отливавших медным блеском волос полностью закрывали ее зеленые глаза.

— Вы еще не знаете, как вам повезло, моя дорогая Кейт, — произнес он зловеще. — Настоящий, убежденный Дон Жуан непременно воспользовался бы вашим столь щедрым предложением. — Он наклонился, поднял ее и, не обращая внимания на то, что она пыталась вырваться и колотила его своими кулачками, понес ее куда-то… — Давайте, милая Кейт, начнем теперь как раз с того момента, на котором мы остановились в прошлый раз. Не возражаете?

— Роберт, отпустите меня — да что это вы, в самом деле… — Она принялась еще яростнее вырываться и молотить его кулаками в грудь, но он невозмутимо продолжал нести ее в комнату для игр.

— Сегодня, моя очаровательная и сварливая Кейт, мы не будем отвлекаться на игровые автоматы и пианино и начнем прямо с красного бархатного дивана, который, как вы правильно заметили, и является подлинной ареной для игр. — Его потемневшие глаза не сводили пристального взгляда с ее растерянного лица, на губах играла улыбка, не предвещавшая ничего хорошего. Кейт сделала последнюю попытку высвободиться, но он не отпустил ее. Он расстегнул рубашку до самого пояса и сел рядом с Кейт.

— Нет, нет! — закричала Кейт, которая в этот момент живо вспомнила картину: она, полураздетая, лежит на диване и простирает к нему руки, призывая его к себе.

— Да, да! — настаивал он, и начал стаскивать вниз черную ткань платья с ее плеча, а губы прижались к ее губам, подавив крики протеста. Этот поцелуй не имел ничего общего с нежностью поцелуя в тот злополучный вечер — это был поцелуй возмездия, горький, жестокий и карающий. Кейт всеми силами пыталась оттолкнуть этого чужого человека, который был так не похож на того мужчину, который умел убеждать и вести за собой, который умел быть нежным и внимательным. Тот факт, что она еще умудряется о чем-то думать при сложившейся ситуации, показался ей таким абсурдным, что она, наконец, разразилась рыданиями, дав выход тому морю слез, которое копилось в ее глазах с того самого момента, как она увидела его опять с Соней Марсден.