Он начал смеяться еще до того, как замерли последние музыкальные такты, а когда раздался заключительный аккорд, он обнял ее за плечи.

— Побила меня моим же собственным оружием! Так, стало быть, вы никогда специально не учились играть на пианино?

— Специально — никогда. Я училась играть, слушая проигрыватель. А все свое свободное время занималась бегом.

— Бегом?.. — Они поднялись и подошли к картинам, висевшим на противоположной стене. Рука Роберта все еще лежала у нее на плече.

— Да, я в течение двух лет подряд была чемпионом школы в беге на четыреста метров, — заявила Кейт. — Но когда перешла в старшие классы, то стала бегать уже чуть похуже и поэтому занимала лишь третье место.

— А теперь?

— Теперь я не бегаю вообще.

— Не бегаете? — спросил Роберт. — Очень жаль. Мы могли бы бегать вместе.

— Но мне никогда не угнаться за вами, Роберт, — вдруг сказала она с грустью.

— Как раз наоборот, Кейт. Это мне очень трудно догнать вас…

Кейт показалось, что она слышит те самые слова, которые произнес Роберт в день их первой встречи: «Я вполне готов поохотиться», но сейчас они не пробуждали в ней никакой тревоги. Он был так близко, и она рядом с ним чувствовала какую-то слабость, непроизвольно отвечая на его улыбку. Она смотрела на картины, слушала его голос, хотя не понимала ни единого слова из того, что он произносил: слова сейчас не имели для нее никакого значения… Со всех сторон звучала музыка. Удивительно, подумала она про себя как в тумане: переборы гитары Джорджа Бенсона звучали в этом фантастическом доме буквально повсюду: на кухне, в гостиной, в спальне…

— Что?.. — Кейт уставилась на Роберта, предполагая, что он что-то у нее спрашивает. Он самый интересный мужчина, какого я когда-либо встречала, думала она, изумившись при мысли о том, что никогда раньше не признавалась себе в этом.

— Кейт, очнитесь! — ласково сказал он, наклонившись к ней, и от его дыхания ее волосы разлетелись в стороны. Непроизвольным движением Кейт поправила их, а он неожиданно заключил ее в свои объятия. Она пристально смотрела в его глаза, и он был поражен, увидев в ее глазах явный испуг.

— Потанцуем, Кейт? — спросил он как можно более нежно и еще ближе и теснее прижал ее к себе. Они стали медленно двигаться по комнате в такт музыке, которая тихо лилась из закрепленных под потолком динамиков.

Она даже и не пыталась сопротивляться. Ее первая и очень слабая попытка отстраниться от него немедленно умерла под напором ошеломившего ее сладостного чувства: чувства быть в его объятиях. Он все кружил и кружил ее по комнате, она уже совершенно не чувствовала под собой пола, полностью доверившись его сильным рукам.

Когда она почувствовала его губы на своих губах, она расценила это как логическое продолжение их медленных кружений по комнате. Сверкающие и серебристые переливы музыки рассыпались по залу, а они все кружились, пока Кейт, наконец, вообще не потеряла ориентацию. Но это уже ее не заботило — да и зачем: все, что было раньше, уже не имело значения. Отныне существовало только настоящее. Ничего больше, кроме этих обнимающих ее рук, ничего больше, кроме нежности его властных губ, пытавшихся приоткрыть ее губы.

Его рука вытащила из ее прически одну из заколок, и Кейт почувствовала, как ее волосы мягко рассыпались по плечам. Они все еще танцевали, когда губы Роберта прикоснулись к ямочке на ее шее, потом еще ниже, и она взъерошила его густые волнистые волосы.

Когда Роберт немного отстранился, чтобы взглянуть на нее, она обвила его шею руками.

— Не отпускайте меня, — сказала она едва слышным голосом.

— Никогда, — ответил он совсем тихо. Потом он склонился к ней и поднял ее на руки.

Потолок у нее над головой кружился и куда-то уплывал. Он опустил ее на один из низких диванчиков, обитых красным плюшем. Она подалась чуть вперед и притянула его к себе, видя лишь пылающие страстью серые глаза. Провела пальцем по переносице, потом по краю щеки.

— Как я могла тогда ударить вас? — прошептала она, дотрагиваясь губами до того места на его щеке, где когда-то пылала красная отметина — след от ее пощечины. Ее ласка, казалось, придала ему новое дыхание. Его поцелуи стали более долгими и требовательными, прикосновения рук более настойчивыми, более интимными. И когда он мягко и нежно коснулся ее груди, она вся изогнулась и подалась навстречу в приглашающем порыве. Все было для нее так необычно — никто и никогда еще не прикасался к ней подобным образом. И у нее никогда не возникало ответного желания. Сейчас, когда его губы нежно ласкали ее грудь, она точно знала, что никогда не захочет, чтобы так прикасался к ним кто-нибудь другой, кроме Роберта.

Ее пальцы все еще ворошили волосы Роберта.

— Роберт… — прошептала она, испытывая желание сказать что-то еще, но не зная точно, что именно. Закрыв глаза, она снова почувствовала его губы на своей шее. — Я не хочу, чтобы сегодняшний вечер закончился, — произнесла она слабым голосом.

Он поднял голову, и его тело на мгновение замерло.

— Но он и не должен закончиться, — ответил он почти шепотом. — Оставайтесь до утра, Кейт.

Полностью и безоговорочно сдавшись, она снова обняла его за шею.

— Да-да, до утра. — Теперь она четко слышала свой голос и знала, что покоряется полностью и навсегда.

— Кейт…

Она услышала, как он глубоко вздохнул, потом она поняла, что больше не ощущает тепла его склонившегося над ней тела и что сама она лежит на этом красном плюшевом диване, простирая к нему руки. Она еще продолжала улыбаться, ее зеленые глаза все еще излучали тепло и нежность, порожденные минутами любви, а слабые блики от неярко горевших светильников едва заметными пятнами лежали на ее обнаженной груди. Он смотрел на нее и странно улыбался…

Она мгновенно отдернула свою протянутую к нему руку, а ее все еще полураскрытые губы начали дрожать. Появившиеся в уголках ее зеленых глаз слезы засверкали искорками отражавшегося в них света, и она опустила веки, вдруг застыдившись его. Она все поняла!..

Дрожащими руками она привела в порядок свое платье и села.

— Кейт, — нежно произнес Роберт и хотел прикоснуться к ней, но она резко отстранилась.

Да, это был полезный урок, урок, которого ей никогда не забыть! Он сделал так, что ее собственное поведение в тот вечер после выставки, когда он держал ее в своих объятиях, выглядело по сравнению с сегодняшним просто детской проделкой. Он продолжал неподвижно стоять около дивана, ничего не говоря и внимательно наблюдая, как дрожащей рукой она поправляет свои волосы. Она резко поднялась с дивана и пристально посмотрела ему прямо в глаза.

— Вы сказали, что в большой битве победа будет за вами? — произнесла она приглушенным голосом и оттолкнула его протянутые к ней руки.

— Кейт, я вовсе не… — растерянно начал он, но она громко рассмеялась, и в этом тягостном молчании ее смех казался хрупким и неубедительным!

Он все еще стоял в ожидании, большой, сильный, не спускающий с нее пристального взгляда.

— Не могли бы вы отвезти меня домой? — произнесла Кейт сквозь стиснутые зубы, но достаточно вежливо, вернее, даже слишком вежливо.

Держа руки в карманах, слегка откинув назад голову и смотря на нее сквозь полуприкрытые веки, он кивнул в знак согласия.

— Мы обсудим это завтра, Кейт.

Ее губы тронула чуть заметная улыбка:

— Нет, мистер Бомон!

Весь небольшой отрезок пути от его дома до участка Кейт они проехали в полном молчании. Забирая с сиденья свои вещи, Кейт холодно произнесла:

— Думаю, вам было бы приятно узнать, что я презираю себя за свое поведение в тот злополучный вечер, когда вы были у нас в доме. Я собиралась принести вам свои извинения, но теперь, думаю, это уже не имеет смысла. Я считаю, что вы не можете не согласиться со мной в том, что вы меня переиграли.

Он не успел ничего ответить и оставался стоять в дверях, когда она хлопнула дверью прямо перед его застывшим в растерянности лицом.