— Он выглядит так, будто чем-то серьезно озабочен, — продолжала тетушка, — но, боюсь, он не поделится с нами причиной своего беспокойства.

— Что? — Голова Кейт была забита своими собственными мыслями. Почему Роберт все-таки не перешел грань, хотя она уже согласилась остаться с ним на ночь? Она еще раз восстановила в своей памяти всю ту сцену, как, впрочем, делала это почти каждую ночь — вот она лежит на плюшевом, диване и простирает к нему руки… А он смотрит на нее, отстранившись, и загадочно улыбается. Ведь если он хотел проучить ее, то легко мог овладеть ею, а утром сказать, что именно так и планировал — тогда ее унижение было бы гораздо большим — вернее, куда более значительным. Ведь она в свое время выставила его в дурацком виде, предложив после всех их объятий просто выйти вон. Он был оскорблен и взбешен до такой степени, что вполне мог захотеть отплатить ей тем же. «В большой битве победа будет за мной». Но какой генерал польстится на маленькую, промежуточную победу, если имеет все шансы одержать полную и окончательную?

И чем больше она думала на эту тему, тем больше жалела о том, что не дослушала до конца то, что он собирался ей сказать.

— Луиза, — сказала она, поймав на себе тетушкин взгляд, — если Роберт вдруг снова зайдет, пусть не уезжает, не повидавшись со мной. Я хочу у него кое-что спросить.

Луиза бросила на нее долгий и не очень одобрительный взгляд и склонилась над гончарным кругом.

— Хорошо, я позову тебя, — лаконично ответила она.

Но на следующий день Роберт не появился, и через день — тоже. Кейт уже была готова сесть в машину и сама мчаться к нему. Она так была поглощена мыслью о необходимости встретиться и поговорить с ним, что не могла думать ни о чем другом. «Причина, по которой я остановился — вовсе не в том, что…»— начал он тогда говорить, и теперь Кейт буквально сгорала от нетерпения узнать конец этой фразы. В итоге она все-таки села в машину и поехала к его дому, утопающему в зелени прекрасного сада. Она сразу же увидела Роберта; он стоял на ступенях дома и… радостно приветствовал Соню Марсден, вылезающую из своей машины. Кейт громко посигналила ему в знак приветствия и, рванув с места, помчалась в никуда.

Итак, все-таки это была Соня Марсден! Это она занимала в последнее время все его мысли, это она была причиной его постоянно отсутствующего взгляда. Да и что тут удивительного — ведь они же помолвлены! Может быть, Роберт никак не мог решиться сделать последний шаг и все еще раздумывал, стоит ли ему поступаться своей свободой? Для холостяка — вопрос совсем не шуточный. Вместе с захлестнувшей ее обидой у Кейт возникло желание отомстить, хотя в глубине души она прекрасно понимала, что испытывает самую обыкновенную ревность.

Когда позвонил Дейв Скотт с телевидения и, как всегда, оживленным голосом стал говорить что-то о своем друге Робе, Кейт пребывала в самом кислом настроении.

— Привет, красавица! Я слышал, вы проиграли пари… — начал Дейв. — Роберт, должно быть, уже успел его проинформировать.

— Вот уж не могла подумать, что эта тема может представлять такой интерес, — ответила она сухим тоном.

— Но разве обед с красивой девушкой — не тема для обсуждения для двух сильных и энергичных мужчин?

И Кейт захотелось узнать, что все-таки говорил Дейву Роберт.

— Вы были бы очень удивлены, узнав, сколько мы получили писем от наших зрителей, в которых они спрашивают, чем закончился ваш спор и как вообще развивались события дальше, — сообщил Скотт. — Собственно в связи с этим я и звоню вам. Нам пришла в голову идея снять в качестве продолжения к той нашей передаче небольшой сюжет о вас и вашей галерее. Что вы на это скажете, Кейт?

Ее первой реакцией было отказаться. Но тут она вспомнила о предстоящей выставке работ Эвана Гейла. Он просил немного передвинуть день открытия, и ей к тому же необходимо было дополнить его выставку своими собственными работами — картинами «Б. Рэнсома». Поэтому телесюжет, который собирался снять Дейв Скотт, мог оказаться как нельзя кстати для рекламы предстоящей выставки, на самостоятельную организацию которой у нее просто не было ни времени, ни денег.

— Что ж, я не возражаю, — откровенно заявила Кейт. — Надеюсь, вы разрешите мне использовать ваш сюжет для небольшой рекламы — на этих условиях я могла бы сказать, что просто счастлива принять ваше предложение. — И она назвала ему дату открытия в ее галерее выставки картин Гейла и Рэнсома.

— А старина Роб говорил, что вы не деловая женщина! И еще одно, Кейт: мне бы очень хотелось, чтобы в этом сюжете участвовал и Роберт. Как вы ладите друг с другом после уютного обеда на двоих — надеюсь, все о'кей?

А разве старина Роб не рассказывал? — подумала про себя Кейт, ехидно усмехнувшись. И произнесла вслух:

— Пожалуй, я могу ответить так, Дейв: теперь мы лучше понимаем друг друга.

— Так-так, значит, понимаете друг друга? Ну и прекрасно. Стало быть, вы не возражаете против участия Роберта в съемках из вашей галереи?

В конце концов, какая разница? — думала она, вспоминая то первое и ужасное интервью, когда она едва смогла скрыть свои слезы от внимательного глаза телевизионной камеры. На этот раз все будет по-другому. Теперь она не одержима желанием во что бы то ни стало победить Роберта Бомона, а его собственное доброе отношение к Луизе заставит его воздержаться от каких-либо язвительных замечаний в адрес Галереи Боумэн.

Луиза была несколько удивлена, узнав, что после своего первого и не совсем удачного опыта Кейт снова рискнула предстать перед телезрителями.

— На этот раз передача пойдет не в прямом эфире, а в записи, — успокоила ее Кейт. — В случае чего мы сможем настаивать, чтобы все нежелательные моменты были вырезаны. Кроме того, я очень заинтересована в рекламе открывающейся выставки Гейла-Рэнсома.

— Ты скажешь во время съемки, что Б. Рэнсом — это ты? — Луиза вопросительно посмотрела на Кейт.

— Нет, — улыбнулась Кейт. — Я не собираюсь выставлять твоего любимого Роберта в дурацком виде. Хотя, согласись, это было бы забавно. — Она на миг представила себе лицо Роберта в тот момент, когда она объявила бы, что именно ейприсудил он тогда поощрительную премию, и именно она была автором картины, которую он купил для своей галереи.

Кейт похудела, и одежда болталась на ней как на вешалке. Она едва дотрагивалась до пищи и пила лишь много кофе, чтобы держаться на ногах и продолжать работу. По ночам она часами лежала без сна, размышляя, что же ей теперь делать? Она должна, в конце концов, найти какой-то выход: надо уехать отсюда, но постараться не подвести Луизу, не причинить вреда их общему бизнесу.

Звонил Эндрю, пытался назначить свидание и был очень обижен, когда она стала ссылаться на свою занятость.

— Я слышал, ты проиграла то пари, которое заключила с Бомоном на телевидении? — спросил он. — И ты с ним уже обедала?

— Да.

— И где же? — настаивал он с нотками ревности в голосе. И когда она замялась, он продолжал: — В ресторане?

— Нет.

— А, понимаю. В его доме, верно? Ну и как? — Он замолчал, и Кейт не могла подыскать слова, чтобы хоть немного разрядить напряженную ситуацию. Она перевела разговор в иное русло:

— Эндрю, мне надо получить от тебя еще какую-нибудь картину взамен проданной.

Он даже удивился.

— Хорошо, кузина Кейт, я посмотрю.

— Ты не могла бы завтра вместо меня съездить в Лодж и сдать готовую партию керамики? — спросила однажды вечером Луиза.

— В субботу? А разве они принимают по субботам?

— Да, я справлялась. И мне бы очень хотелось, чтобы ты взяла себе хотя бы день отдыха. Оставайся там, поднимись в горы, в тропический лес, может быть, немного порисуешь! И обязательно поешь! Ты становишься похожей на Твигги.

— Я подумаю. Хотя сейчас совсем не время бродить по лесу, Луиза.

Утром все было готово. Коробки с уложенными глиняными кувшинами для вина были уже в машине, а бутерброды и принадлежности для рисования Луиза положила в большую дорожную сумку.