Роберт уже встречал ее, стоя на лестнице, и под его пристальным взглядом почти счастливая улыбка мгновенно сошла с ее лица.

— Мне на какое-то мгновение показалось, что эта ослепительная улыбка была предназначена мне, — произнес он шутливым тоном. Его смуглое загорелое лицо, идеальная фигура, упакованная в элегантные твидовые брюки и кремовую рубашку с открытым воротом, заставили ее сердце биться быстрее обычного. Она немного склонила голову набок.

— Нет, к сожалению, не для вас, мистер Бомон. Возможно, это от волнения: вступая на вашу территорию, я подумала, что мне наконец-то предстоит приобщиться к подлинному высокому искусству.

Он улыбнулся ее сарказму и, взяв у нее из рук пакеты, прошел в дом, пропустив ее вперед. Они вошли в просторный холл, поражавший своей изысканной строгостью и полом, выложенным черно-белой керамической мозаикой. Холл украшала традиционная скульптура на мраморных постаментах. Кейт прошла вслед за ним дальше, в помещение офиса. Он открыл дверь одного из шкафов, и она увидела выдвижные ящики, а в отделении для одежды — несколько его костюмов, висевших на плечиках. Она взяла одну пустую вешалку и повесила свой вечерний туалет рядом с его вещами. Шелковое платье с жакетом как-то очень интимно и по-домашнему смотрелось рядом с его рубашками и пиджаками. Она круто повернулась на каблуках и посмотрела на него. Он подошел к ней и закрыл дверь шкафа.

— Их общий шкаф, — усмехнулся он, нарочито торжественно выговаривая слова.

Кейт оглядела помещение офиса, отметила про себя дорогие и элегантные светильники и великолепную картину в позолоченной раме. Но ее особое внимание привлек старинной работы стол. Вернее, стоявшее на нем серебряное ведро для льда, отражавшееся на полированной поверхности красного дерева, в котором поблескивала запотевшая бутылка шампанского. Вокруг — разнообразные сандвичи и деликатесы. Два бокала и две тарелки свидетельствовали о том, что все это предназначено для интимного завтрака на двоих. Поэтому Кейт смотрела на все это с явным испугом. Бомон перехватил ее взгляд.

— Вам придется работать у меня в галерее целый день, — сказал он, а она-то представляла себе, как сначала ее быстро проведут по всей галерее, а потом засадят в какую-нибудь комнату разбирать гору бумаг. Она никак не рассчитывала на столь изысканный и двусмысленный прием. И тут она сразу вспомнила о менеджере — а где же Бен Стрикленд?

— Я отпустил Бена на целый день — ведь сегодня вы согласились помогать мне, Кейт, — вежливо заметил Роберт, и ей с трудом удалось скрыть свой испуг, порожденный его явным умением читать ее мысли. — Мы вдвоем прекрасно справимся со всеми делами в галерее — я совершенно не сомневаюсь.

Эти слова прозвучали в его устах так интимно и так уверенно, что она почувствовала, что весьма сожалеет о том, что он всего лишь иронизирует над ней. Но она решила перейти в наступление, которое впоследствии превратилось в глухую защиту.

— Осмелюсь сказать, мистер Бомон, что я приехала сюда с намерением поработать в вашей галерее. А если вам требуется партнер, с которым бы вы могли выпить шампанского, то почему бы вам не пригласить свою подружку Соню?

Благодушное настроение Роберта разом улетучилось, лицо приняло жесткое выражение, и она со злорадством отметила эти перемены.

— Луиза говорила мне, что вы можете разговаривать не столь грубо с другими мужчинами. Почему же только я вызываю у вас такую неприязнь. Скажите мне, Кейт, действительно, почему?

Она уже сотни раз задавала себе этот же вопрос, но никогда не могла найти на него ответа. Она знала, что почему-то чувствовала себя гораздо увереннее, когда видела, что вызывает у него гнев, а не восхищение. Размышляя об этом бессонными ночами, она вынуждена была признать, что было бы значительно легче позволить себе поддаться его обаянию — ведь она уже однажды испытала чувство слабости, но, к счастью, вовремя остановилась, спаслась…

Она пожала плечами.

— Причина совершенно очевидна. А вот Луиза не совсем в курсе дела. Вы не единственный из мужчин, которые затрагивают во мне наихудшие струны.

— Ах, да, наслышан — ваш отчим. Но это совсем разные вещи.

Кейт начала гадать, что еще могла рассказать ему Луиза во время этих их бесконечных посиделок за чашкой кофе. И она стала сердиться на нее за то, что та вообще упоминает о ней в разговорах с Робертом.

— Нет, это почти одно и то же. Он такой же упрямый и самоуверенный сноб.

— Но я не… — начал было Роберт, затем повернулся к столу и стал откупоривать бутылку. Пока вино лилось в бокалы, он внимательно смотрел на Кейт.

— Почему же ваша мать вышла замуж за самодовольного сноба, Кейт?

— Потому что они два сапога — пара. Это удивляет вас, мистер Бомон? То, что я вынуждена критиковать собственную мать?

Он, почти смеясь, глубоко вздохнул.

— Что бы вы теперь ни сказали, Кейт, меня уже ничто не удивит. Расскажите мне, чем занимается тот, другой сноб?

Она взяла бокал с вином и пожалела о том, что коснулась этой темы.

— Полагаю, что вы, мистер Бомон, даже можете знать его. Он занимается адвокатской практикой в Мельбурне — его зовут Монт Малверн.

Его брови удивленно поднялись.

— Я слышал о нем. Он довольно известен в своих кругах. И как ваша мать уживается с ним?

— Еще как! Это совершенно бессмысленная жизнь нисколько не тяготит ее. Она встает в десять утра, потом одевается два часа, чтобы отправиться куда-нибудь на ленч в компании местных знаменитостей, потом коктейль с судьями и адвокатами, потом распределение мест, кто и с кем будет сидеть во время обеда — вот чем заполнен весь день моей матери.

Она вдруг внезапно замолчала, явно испугавшись горечи и враждебности, звучавших в ее голосе. Какая вдруг муха ее укусила: уже много лет прошло, и она смирилась с этой жизнью своей матери. Иногда от нее приходили редкие письма, полные восхвалений в адрес детей ее нового мужа, и именно эти письма вызывали в Кейт чувство внутреннего сопротивления и неприятия этой новой жизни матери. Когда они еще жили вместе, Кейт не могла вспомнить случая, когда бы она заслужила от матери какую-нибудь похвалу или одобрение, и это до сих пор вызывало у нее обиду и боль. Но почему, черт возьми, она дала возможность Роберту Бомону вовлечь себя в разговор на эту тему, причем, разговор именно с ним! А он с таким вниманием ее слушал и смотрел на нее.

— По-моему, вы к ней немного суровы, Кейт?

Конечно, она к ней сурова, Кейт понимала. Ведь ничто не могло заставить Фиону Малверн измениться, как ничто не могло бы помешать солнцу каждое утро появляться на небосклоне. Она с очаровательной непосредственностью порхала по жизни, стараясь играть роль матери и хозяйки дома до тех пор, пока ей не представилась возможность сыграть роль светской дамы при мистере Монте.

— Возможно. Хотя меня никогда не заботило то, как она проводит время. Но именно ее безудержное стремление именно к подобному образу жизни и сделало моего отца таким несчастным в семейной жизни. А когда она оставила его и вышла замуж за Монта — это добило его окончательно: он страшно переживал, что кто-то другой способен дать ей то, чего не смог дать он.

Роберт смотрел, как ее пальцы нервно крутили бокал сначала в одну сторону, потом в другую.

— Но почему это его добило?

— Потому что он очень любил ее, мой несчастный отец. Их брак был ошибкой с самого начала, но он так безумно любил ее, что она, в итоге, использовала эту любовь против него самого. — Кейт сосредоточенно смотрела в свой бокал и вдруг неожиданно для себя увидела ответ на вопрос, который он ей только что задал. Нет: уж она никогда не позволит своим чувствам возобладать над разумом. Она никогда не допустит такой ошибки и не свяжет свою судьбу с человеком, который является ее полной противоположностью. Никакого неравного партнерства, которое бы сделало ее зависимой и страдающей, как это было с ее отцом.

— И вы, разумеется, не собираетесь повторять ошибок своего отца, — мягко произнес Роберт.