— Вы здесь бегаете? — недоверчиво спросила она, глядя, как он вытирает с лица пот цветастым полотенцем, висевшим у него на плече.

— Совершенно верно. А что в этом такого необычного, Кейт? Это помогает мне поддерживать хорошую форму. — Он на минуту замолчал, выжидательно глядя на Кейт. Потом едва заметно улыбнулся и добавил: — Хорошую — для моего возраста.

Она стянула с себя садовые перчатки и взглянула вверх на крутой склон:

— Обратно вы побежите той же дорогой?

— Да.

— И часто вы бегаете? — Она снова посмотрела на него. В этом спортивном трикотажном костюме он выглядел совсем другим — каким-то домашним…

— Каждый день. Разве вы никогда не замечали меня, проходя рано утром мимо окон, Кейт?

— Каждый день? — Она была поражена. И где он только берет время? И силы?

— Каждый день, клянусь вам. Иногда у меня даже появлялось непреодолимое желание постучаться в ваш дом и попросить стакан воды. Но потом мне приходила в голову мысль, что Кейт, вероятно, не обрадуется, если первое, что она увидит рано утром у дверей своего дома, будет страждущий путник.

Она улыбнулась его шутке и вспомнила, каким он был в тот злополучный вечер перед самым уходом: гнев уже немного остыл, и в нем снова чувствовалась непреклонная сила и уверенность. Но теперь он предстал перед ней совершенно иным человеком, который, оказывается, не таил в себе никакой угрозы. Ее щеки покрылись легким румянцем, и сердце заколотилось в груди быстрее обычного — впрочем, так случалось всегда, как только рядом с ней оказывался Роберт Бомон.

— Вы правы. Я не была бы рада, — ответила она, и он замер. — До завтрака я бываю не очень расположенной к общению. Да и во время завтрака тоже.

Он бросил на нее довольно жесткий взгляд, и она вдруг почувствовала неловкость, увидев, как бы со стороны, свои взлохмаченные волосы.

— А я думал, что мне будут не рады совсем по другой причине, — произнес он тихо, и тут, наконец, запоздалая защитная реакция Кейт вырвалась наружу.

— В прошлый раз вы просто застали меня в веселом настроении после выпитого шампанского, мистер Бомон. Надеюсь, это больше никогда не повторится.

Он вздохнул с наигранным сожалением. — Ах, как жаль! Было так чудесно! — Окинув взглядом сад, в котором сейчас трудилась Кейт, он направился к дому. — Надеюсь, Луиза даст мне напиться. Вы присоединитесь к нам, Кейт?

— Я не нуждаюсь в том, чтобы вы приглашали меня в мой собственный дом, — резко ответила она.

— Ах, как жаль!.. — повторил он меланхолическим тоном, а затем добавил: — Будьте осторожны с этими бегониями, Кейт? У нас здесь часто бывают заморозки. — И, направившись в сторону дома, он легко взбежал по ступеням, постучал в дверь и исчез в прихожей.

— Ну все он знает! — выругалась про себя Кейт и посмотрела на роскошные растения. Да что, черт возьми, он может вообще знать о цветоводстве, в конце концов? Она была крайне раздражена, и ее начали снова обуревать сомнения. Не может быть, чтобы он совсем выбросил из головы события прошлой пятницы — он тогда предупредил, что заставит ее пожалеть о своем поведении. Она снова натянула на руки садовые перчатки и принялась рыхлить землю маленьким культиватором. Внутри нарастала какая-то тревога. Если его поведение специально нацелено на то, чтобы вывести ее из равновесия, то это ему безусловно удалось. Но почему он старался быть таким любезным?

Естественным напрашивающимся ответом был как раз тот, который она не хотела и не могла принять, поэтому она с остервенением накинулась на сорняки, пытаясь одновременно представить себе, о чем может говорить сейчас Роберт с Луизой? Что она предложила ему выпить? Но Кейт твердо решила не заходить в дом, пока Роберт не покинет их владения. Поэтому когда на подъездной дорожке показалась машина Эндрю, она побежала ему навстречу, чтобы помочь Эндрю пересадить отца в кресло-каталку.

— Кейт, я знаю, что галерея еще закрыта, — проговорил Филипп, — но я надеюсь, что вы все же позволите мне кое-что купить.

Она засмеялась.

— Вы произнесли магическое слово, Филипп! «Купить»! Это всегда звучит как «Сезам, откройся!» — Она посмотрела в сторону дома. — Здесь Роберт Бомон. Не могли бы вы подождать, пока он уедет?

Тонкие руки Филиппа, лежавшие на коленях, заметно задрожали.

— Не беспокойтесь, Кейт. Давайте пока посмотрим что-нибудь в галерее.

— А что он здесь делает? — спросил Эндрю.

— Он совершал пробежку и завернул к нам, чтобы поболтать с Луизой. Это нечто новенькое — увидеть его бегущим, а не проносящимся мимо в своей ревущей машине.

— Я слышал, что он фанат бега. — Голос Эндрю звучал немного кисло, и Кейт догадалась, что он сейчас вспоминает ту вечеринку в доме Хендерсонов, где Роберт так интимно танцевал с ней.

— Да, он хороший спортсмен, — проговорил Филипп. — Он в прошлом году даже временно замещал в нашей городской школе тренера.

— Тренера? — изумленно переспросила Кейт.

— Да, тренера по футболу, — уточнил Эндрю, подвозя кресло-каталку к ступеням дома. Потом он помог отцу подняться, а Кейт стала поднимать кресло, удивляясь про себя: может быть, они вообще говорят о разных людях? Луиза и Роберт вышли из кухни как раз в тот момент, когда Эндрю усаживал отца обратно в кресло.

Черт возьми, подумала Кейт. Какая досада, что Роберт оказался здесь именно сейчас! Их неизбежно придется представлять друг другу, и Бомон, конечно, сразу догадается, почему она приняла в галерею картину Филиппа. Пусть только попробует сказать что-нибудь обидное в адрес Филиппа! Она снова залепит ему пощечину.

Но когда он, вопреки ее ожиданиям, ничего подобного не сказал, она все равно нашла повод на него разозлиться.

Когда она представила ему Филиппа, он бросил на нее молниеносный взгляд, и ей сразу стало ясно, что он все понял. Он рассыпался перед Филиппом в самых учтивых извинениях. Пожимая ему руку, он с улыбкой спросил:

— Я, конечно, понимаю, что не могу рассчитывать на вашу симпатию ко мне? Моя правда была для вас очень горькой?

Такое начало Филиппу явно понравилось.

— Правда всегда бывает горькой, мистер Бомон. Я уверен, что вы это знаете. Мне рассказывали, что вы всегда говорите неприятную правду даже самым знаменитым художникам — поэтому я должен считать за честь, что вы критиковали меня, руководствуясь теми же принципами. Хотя мне пока, признаюсь, не удалось еще успокоить себя.

Кейт сгорала он нетерпения, ожидая, когда же Бомон, наконец, уйдет. Однако он снова уселся на стул и продолжал беседовать, пока гости пили чай. Другой на его месте от чувства неловкости давно бы уже ретировался, размышляла Кейт. А этот начал разглагольствовать, объяснять Филиппу Баррету, почему он так негативно относится к дилетантам, которые стремятся извлечь прибыль из своего хобби. Надо признать, он говорил так искренне, что Филипп, казалось, поддался его обаянию и во всем с ним соглашался. И вскоре старик уже мирно и откровенно рассказывал что-то Бомону, явно наслаждаясь беседой.

Совсем по-иному вел себя Эндрю. Неприятие Роберта так и читалось на его красивом лице. Слава Богу, у нее есть, по крайней мере, хоть один союзник, подумала Кейт, однако это было слабое утешение, учитывая, что причиной неприязни была обыкновенная ревность.

— Мне очень не понравилось, как он держал тебя во время танца, Кейт, — сказал тогда Эндрю на вечеринке у Хендерсонов, и она с трудом подавила в себе чувство досады и раздражения от прозвучавших в его голосе слишком собственнических ноток.

— Мне тоже.

И вот сейчас на виду у всех Эндрю взял ее за руку и преувеличенно громко пригласил пообедать с ним и Филиппом. С несколько более преувеличенным, чем нужно, энтузиазмом Кейт дала свое согласие и тут увидела, что Роберт смотрит на ее лежавшую на краю стола руку, прикрытую сверху ладонью Эндрю. Он почему-то улыбнулся, как будто узнал чей-то чужой секрет, и Кейт не выдержала:

— Не смеем задерживать вас, мистер Бомон. Вам, наверное, не терпится продолжить свою пробежку.