При дневном свете кот представлял собой противное бесформенное существо. Он даже не сдвинулся со своего места у кровати. Грэй презрительно посмотрел на него, правда, с некоторой заинтересованностью.

Обычно по утрам Грэй просыпался в глубокой депрессии и раздражении. Сегодня же по какой-то необъяснимой причине настроение его было чуть ли не беспечным.

Он оделся, пересчитал деньги и решил позволить себе роскошь в виде кое-каких дешевых покупок на близлежащем Уорвикском рынке, который был известен тем, что поставлял для владельцев самых дорогих ресторанов самую дешевую продукцию. Тем не менее на рынке обслуживались и такие познавшие все в этой жизни личности, как Грэй.

Кот, сидевший на кровати, не выказал желания последовать за ним, и Грэй, ощущая на себе непрерывный взгляд кошачьих глаз, постарался закрыть дверь настолько мягко, насколько позволяли разболтанные дверные петли.

На рынке он поддался порыву купить что-нибудь из пищи для кота и добавил к своим покупкам порцию сырой рыбы стоимостью в несколько пенсов. Однако по дороге домой он проклинал себя за глупость и готов был уже выбросить рыбу, из-за которой противно намокла оберточная бумага неуклюжего свертка, когда его окликнул голос, который он почти забыл:

— Грэй! Вот кого я хотел увидеть!

Грэй поприветствовал его со средней степенью дружелюбия. Судить по внешности, человек, которого повстречал Грэй, был еще менее преуспевающим, чем он сам.

Когда-то и он был завсегдатаем у Грэнни, но давным-давно его затянуло в бездну неудач. Несмотря на свою потрепанную внешность, он повернулся к Грэю и спросил:

— Не хочешь выпить? — И затем, заметив сомневающийся взгляд Грэя, добавил: — Со мной все в порядке, я поймал удачу за хвост.

Через некоторое время Грэй вышел из пивной на углу, разбогатев на пять фунтов, которые его собеседник дал в долг в счет былых заслуг. Что это были за заслуги, Грэй не спросил, слишком потрясенный происходящим. Насколько он помнил, он всегда обходился с этим человеком не очень-то любезно. Он даже не помнил его имени.

Грэй все еще пытался вспомнить, поднимаясь по лестнице в свою комнату, кто же был этот человек. Он знал его достаточно хорошо, ведь Грэй принадлежал к числу людей, которые никогда не забывают лица. И когда его глаза остановились на желтом коте, он внезапно вспомнил. Этого человека звали Феликс Мортимер. И этим летом Феликс Мортимер застрелился!

Поначалу Грэй попытался убедить себя, что он ошибся. Стараясь рассуждать здраво, он уверял себя, что это было лишь внешнее сходство. Но в глубине души Грэй знал, что этот человек был Феликс Мортимер.

Как бы там ни было, пятифунтовая банкнота была вполне реальной. Грэй положил рыбу в кастрюлю и зажег газ. И на этот раз кот ел так же странно и осмотрительно, как прошлой ночью лакал молоко. Тощее тело кота доказывало, что он привык голодать, тем не менее он весьма методично поглощал рыбу, будто был уверен, что обрел постоянный источник пищи. Грэй, повертев в руке пятифунтовую бумажку, подумал, не кот ли прервал полосу его неудач. Но мысли его раз за разом возвращались к Феликсу Мортимеру…

Через несколько дней у него уже не осталось сомнений. Прошлой ночью у Грэнни маятник удачи определенно качнулся в его сторону. Он выигрывал все подряд. После рулетки он, окрыленный удачей, обратился к chemin de fer, и обнаружил, что и здесь ему продолжало везти.

— Удача вернулась к вам, и с лихвой! — заметил один из постоянных посетителей этого потрепанного светского салона.

— С лихвой, — повторил Грэй и промолчал.

С суеверием прирожденного игрока он спрашивал себя, было ли в этой фразе какое-нибудь особое значение.

От Грэнни он ушел с выигранными двумя сотнями фунтов в кармане.

Этот успех послужил лишь началом еще большей, по собственному выражению Грэя, полосы везения, которую он когда-либо имел. Играл он по-научному, не теряя головы и тщательно подсчитывая доходы каждое утро. Он прогнозировал, планировал игру и прилагал все усилия, чтобы достичь той высшей планки доходов, на которой, как он говорил себе с безнадежностью опытного игрока, он остановится и никогда больше не будет играть.

Грэй никак не мог решиться покинуть свою бедную комнатушку в фешенебельной конюшне. Он ужасно боялся, что перемена квартиры повлияет на полосу его удач. Он попытался получше обустроить комнатку, сделать ее более комфортабельной, но примечательно, что он первым делом купил корзинку и подушку для желтого кота.

Он сделал это, потому что не сомневался, что именно кот стал причиной его неожиданного перехода от бедности к процветанию. В эксцентричном, очень суеверном мозгу Грэя желтый кот прочно занял место талисмана, приносящего счастье.

Грэй регулярно кормил кота, сам прислуживал ему, как старательный официант. Иногда он делал судорожные попытки приласкать кота, но тот лишь свирепо рычал в ответ, и испуганный Грэй оставлял кота в покое. Если когда-либо кот и выбирался из комнаты, то он этого не видел. В какое бы время Грэй не заходил или не выходил из комнаты, кот всегда был там, наблюдая за ним отливающими янтарем глазами.

Грэй воспринимал сложившуюся ситуацию философски. Он рассказывал коту о себе, о планах на будущее, о новых людях, с которыми он встречался, а деньги сразу же открывали ему двери более приличных домов, чем казино Грэнни, и все свое красноречие, исходившее от вина и одиночества, он изливал в неподвижные уши кота, сидевшего возле кровати. И затем, не смея говорить об этом, он думал о Феликсе Мортимере и его подарке, который стал точкой отсчета всех его будущих удач.

А существо безмятежно смотрело на него, демонстрируя презрительное безразличие как к его воодушевленным рассказам, так и к молчанию. Такое странное положение вещей сохранялось, а Грэй продолжал выигрывать. Проходили дни, и амбиции Грэя выросли. Сейчас он располагал суммой, которая, как он с радостью отмечал, позволит ему оставить то жалкое существование, которое он до сих пор влачил. Он убедил себя в безопасности теперешнего положения и решил переехать в более цивилизованные и подходящие для него условия.

Грэй подыскал плетеное приспособление, в котором он собирался перевезти желтого кота из мансарды в свою новую и действительно роскошную по сравнению со старой квартиру. Меблирована она была весьма безвкусно, но переход от абсолютной бедности к роскоши все равно возымел свое действие. Он начал пить в больших количествах, чем это требовалось для человека, которому нужен был трезвый ум и крепкие нервы для игры в казино по вечерам.

Однажды у него появилась причина искренне поздравить себя с тем, что он обзавелся новым домом. Ведь впервые за свои тридцать с лишним лет он стал встречаться с женщиной. На данном этапе Грэй делил женщин на два вида. Одни были так называемые «завсегдатаи» игорных заведений — бездушные создания, зараженные игорной лихорадкой и интересующиеся лишь азбучными приемами шулерства. Других он называл «голубями». Это были глупые женщины, иногда молодые, а в основном старые, которые выставляли напоказ свое глупое, но дорогое оперение лишь для того, чтобы его оценили такие люди, как Грэй.

Элиза Дайер была не такой. Она возбуждала в нем какое-то странное, острое чувство. Ее невероятно красивые льняного цвета волосы, напоминавшие колышущуюся на ветру пшеницу, ее белая кожа, ее темные глаза, похожие на фиалки, и изящный ярко-красный ротик вызывали у Грэя состояние непривычного замешательства.

Однажды вечером они завели разговор о талисманах. Грэй, никому в жизни не рассказывавший о желтом коте, прошептал, что если она захочет, он покажет ей свой добрый талисман, который и принес ему легендарную удачу. Девушка с живым энтузиазмом откликнулась на его робкое предложение поехать к нему домой, и Грэй, запинаясь, просто сказал, что этим она окажет ему честь. Он забыл, что Элиза Дайер знала его как человека богатого.

Воодушевленный своим триумфом, Грэй оплатил ее проигрыш и заказал шампанского. Девушка усердно потчевала его вином, и вскоре он был более пьян, чем в начале эры своего процветания.