Стол был накрыт обильно, сыто, богато — и вместе с тем… как попало. Это был не армектанский стол и тем более не дартанский — скорее громбелардский. Дикий, безразличный к моде, формам, обычаям, просто множество хорошей жратвы, в которой пьяные участники пиршества, вернее участницы, могли при желании даже вываляться. Арма любила сладости — их хватало. Вазы с фруктами стояли рядом с блюдами с дичью; вкусно пахнущие соусы (Тевена любила соусы) могли служить подливкой для овощей — овощи как раз стояли ближе всего. Запеченный в меду скромный цыпленок, похоже, стыдился соседства королевского осетра, которого, в свою очередь, унижало присутствие сельди в сметане, столь превосходно подходившей не к вину, но скорее к солдатской водке… Соленый огурец неуверенно поглядывал из горшка на фаршированного трюфелями фазана, словно готовый тут же вновь скрыться в рассоле. Никто не должен был мешать женщинам в их ночной оргии, даже прислуга, даже поварята — так что принесли все сразу и как попало поставили на столе, лишь бы только поместилось. Где горчица? Не хватало места, так что кувшинчик с ней оказался на полу рядом со столом, приткнувшись к многочисленным бутылям и кувшинам; там же тихонько сидел маринованный чеснок, которому придавали отваги грибы в уксусе. Прямо на скатерть было брошено несколько горстей изюма и миндаля, немного сушеных слив и пропитанные вишневым соком горки сахара — их можно было от нечего делать выбирать среди прочих блюд. Еще сыры, копчености, творог, традиционное отварное мясо четырех видов, ломти ароматного хлеба, сладкие пирожные… Исходил паром луковый суп, подвешенный в маленьком, подогреваемом снизу котелке, рядом подогревался рыбный, но были еще третий и четвертый, и тарвеларский отвар из кореньев, еще какая-то пивная похлебка и горячий грибной крем… Дальше — можжевеловый пирог по-сейенски и печенка. Стол был немаленький; честно говоря, он был величиной с пол-Громбеларда… Две женщины, особенно если им хотелось хоть немного поговорить, не могли даже как следует разглядеть все блюда, а уж тем более попробовать. Могло быть изысканнее — но уж никак не обильнее. Не в этой комнате и не на этом столе.
Но разве это кому-то мешало?
Вина из личных подвалов наместницы были просто превосходны. Настолько превосходны, что их могла оценить по достоинству ее благородие Тевена, госпожа по рождению, разбойница же лишь по собственному выбору. Ибо с ее высокоблагородием наместницей дело обстояло как раз наоборот. Арма держала в подвалах великолепные вина, поскольку могла себе это позволить, однако в действительности кто-то еще должен был следить, чтобы ее не обманули. Это никак не меняло того факта, что Тевене — жившей в достатке, состоятельной, но не настолько богатой — редко доводилось пробовать столь благородные напитки.
Сперва обе чувствовали себя странно смущенными — как всегда, когда кто-то приглашает, кто-то другой принимает приглашение, приходит, садится, нужно завязать разговор… Почти всегда должно пройти какое-то время, прежде чем беседа войдет в нужную колею; требуется время, а еще больше — вино.
Вина хватало.
Разговор все еще несколько хромал.
Еще один бокал… Тевена, у которой слегка порозовели щеки, внимательно оглядывала стол, словно ища нечто такое, что должно было там быть и чего она тем не менее не заметила. Но, в сущности, она восхищалась лишь столовым серебром, очень армектанским — прекрасным, даже дорогим, но лишь благодаря исполнению. Именно на этом была основана исключительность серебра. Ценное, но не настолько, как золото, оно никого не могло ошеломить одним своим весом. Серебру нужно было придать ценность, золото же обладало ею изначально. Желтый металл (Арма, пожалуй, с этим бы не согласилась) не имел ничего, кроме цены. Он относился к серебру примерно так, как богатый купец к бедному поэту. Тевена, всегда и везде в первую очередь армектанка, гордившаяся своим происхождением и отношением к миру, весьма ценила простоту, искренность предметов. Достоинство, которое вместе с тем было у армектанцев национальным недостатком, поскольку эта любовь к простоте и неприятие роскоши слишком часто бывали чересчур демонстративными и из-за этого немного смешными. В Дартане ходила загадка: «Вопрос: почему достойнейший император не экономит свечей, когда моется? Ответ: потому что прислуга должна видеть занозы в досках, из которых он сам себе сколотил лохань».
— Чего-нибудь не хватает? — спросила Арма.
— В том-то и дело, что ничего… Ты настолько богата? Нет, Арма, я не хотела… — тут же опомнилась она. — Не сердись.
— Да.
— Мне очень нравится твоя Жемчужина, — искренне сказала Тевена. — Я много слышала про таких невольниц, но впервые увидела, как она выглядит и что умеет. Я бы тоже купила такую, если бы, конечно, могла себе позволить.
— Я получила ее в подарок. Наверняка могла бы купить, но… — Арма пожала плечами.
— Трибунал всегда хорошо платил. Потому и работает столь успешно… Всегда и повсюду есть коллеги, — вдруг заметила Тевена, кое о чем вспомнив. — Знаешь, я собираю в Дартане сведения для нашей организации. — Она слегка улыбнулась. — И мне вполне неплохо платят. Ни за что, совсем ни за что.
Арма откинулась на спинку кресла, подперла одной рукой локоть другой и коснулась указательным пальцем губ, глядя исподлобья.
— Говоришь, трибунал хорошо мне платит… Тева, не будь наивной, — осадила она подругу. — Жалованье у первой наместницы высокое, но, между нами, для кого высокое? Для меня? Помнишь? Так уж получилось, что я вынесла из Громбеларда больше, чем кто-либо из вас, включая Глорма и Рбита. Ну, отчасти потому, что Ранер отдал мне все, что сам собрал за всю жизнь, поскольку остался здесь, когда все мы ехали в Армект и Дартан обустраивать жизнь заново…
Она на мгновение помрачнела, как бывало каждый раз, когда перед ее глазами вставал убитый в горах брат.
— Но потом я вернулась, продала все в Дартане, немного денег одолжила Верене, тогда еще наместнице судьи в Громбе. Она мне еще их не вернула. А здесь… ну скажи, разве я живу на жалованье урядницы Вечной империи? Мне хватает на покрытие разных неофициальных, но и не личных расходов. Трибунал не дает мне средств на содержание группы наемных убийц, — объяснила она, — поскольку таких подразделений формально вообще не существует. А на что я живу? Честно? Я даже не так уж и много краду… Скорее бы я это назвала… гм… может, политической торговлей? — Она улыбнулась. — Мне приходится проверять добросовестность всех поставщиков, исполнителей городских работ и так далее. В итоге мне удается оставить на поле боя только одно торговое предприятие, ибо не существует настолько честного торговца, что к нему невозможно придраться, если проверяющий обязательно этого захочет. Все, естественно, хорошо знают, каким образом можно вернуть себе доброе имя. Могу досадить одному, потом другому… Но никто по миру не отправляется, и в итоге все довольны. Прекрасная должность и прекрасная работа, — совершенно искренне заявила она. — В Лонде я могу все. Сдохну, но не выпущу ее из рук.
— Похоже, новому представителю не очень нравится, когда кто-то правит за него, — заметила Тевена. — Он в самом деле такой трудолюбивый, как говорят?
— Представитель? Я уничтожу эту дрянь, своими собственными руками. А если сама не справлюсь, то пойду в горы и попрошу Рбита об услуге, а взамен отдам ему в подарок… хоть бы и весь Лонд.
Тевена от всего держалась подальше и давно уже никакими интригами не занималась, но, похоже, интриги возникали сами. Уже неделю она слышала от Армы достаточно легковесные и по существу дружеские шуточки про князя Аскенеза. Теперь же она услышала в ее голосе ненависть и увидела в глазах… странный огонек, который тут же погас. Конфликт наместницы и представителя? Нет… Арма не умела ненавидеть противника. Всю жизнь она делала что-то вопреки кому-то, и если бы каждый раз испытывала ненависть, то давно бы сошла с ума. Она никогда не чувствовала ничего особенного, словно просто садясь за игру.
Наместница столь искренне рассказывала о своих махинациях, которые обеспечивали ее деньгами… Тевена оперлась локтями о стол и тоже решила быть искренней, не притворяясь, будто ни о чем не догадалась.
