Привратник доложил о приходе какого-то урядника. Арма раздраженно поморщилась. Кого еще принесло в ее личные покои?

— Я занята, — сказала она, не двигая головой, чтобы не испортить работу девушек над волосами. — Потом приду в канцелярию.

Привратник ушел, но тут же вернулся.

— Его благородие спрашивает, когда ваше высокоблагородие будет в канцелярии.

— Не знаю когда! — фыркнула она, искоса глядя на него, поскольку головой пошевелить все еще не могла. — Как приду, так буду.

Слуга вышел. Арма исподлобья посмотрела в зеркало.

— Какие серьги? — спросила она.

— Рубины в золоте, ваше высокоблагородие, — сразу же ответила одна из девушек; видимо, она об этом уже думала.

— Не слишком роскошно?

— Маленькие, ваше высокоблагородие.

— Полукруглые?

— Думаю, да, ваше высокоблагородие.

Наместница слегка повернула голову, чтобы лучше разглядеть мочку уха и представить себе свисающую с нее серьгу.

— Пожалуй, ты права, — согласилась она.

В комнату вошла Ленея.

— Где ты бегаешь? Каждый раз, когда ты нужна, тебя нет.

— Ваше высокоблагородие, ты поручила мне заниматься бухгалтерской книгой. Я сидела над ней еще вчера и позавчера, — напомнила Жемчужина. — Мне нужно было поговорить с интендантом.

— Почему с интендантом?

— Потому что тебя обкрадывают.

Арма вытаращила глаза на свое отражение в зеркале.

— Что ты болтаешь?

— Расчеты не сходятся. Ты заплатила дважды за множество вещей. Хотя бы за обои.

— Обои были плохого качества, скоро поймают обманщика, который мне их продал, и…

— Обои были хорошего качества, их не выбросили, а обманщик никуда не сбежал, его теперь зовут по-другому. И он продал тебе обои во второй раз. Те же самые.

Арма усилием воли сдержала порыв встать с кресла.

— Откуда ты все это знаешь?

— Раз уж ты доверила мне надзор за своими личными финансами, то я провела собственное небольшое расследование. Кое-что я все-таки умею, и хоть я уже старая и некрасивая, но тем не менее я стоила очень дорого, и не только из-за красоты. Все, что должна уметь Жемчужина Дома, я умею до сих пор.

— Ну и зануда же ты. Сколь велики эти злоупотребления?

— Наглое мошенничество, — поправила Жемчужина. — Очень велики. Столь велики, что я пришла потребовать задержания твоего бухгалтера, поскольку интендант, похоже, сбежал.

— Сбежал? Ты позволила ему сбежать?

— Я должна была схватить его и держать? Он убегал очень быстро, я так бегать не умею.

— Пошли моих гвардейцев за тем, вторым… Сукин сын! — сказала наместница. — Много я потеряла?

— Еще не знаю точно. Но суммы исчисляются тысячами.

Арма могла себе позволить расстаться с деньгами — но не столь глупо. Услышав о тысячах, она на мгновение забыла, что является самой богатой женщиной в Громбеларде, и крикнула:

— Что? Тысячами?!

— Примерно тысяч восемь — двенадцать.

Разоренная наместница снова вскрикнула, ибо было ясно, что таким образом она никогда не накопит даже четверть миллиона. Империя становилась все беднее. Как ей в таких условиях зарабатывать на жизнь?

Она задумалась. Вскоре ей в голову пришла одна мысль… даже две… Дыру в финансах можно залатать. Может быть, нужен еще один донос на поставщика провианта для морской стражи? Вряд ли ему хочется еще одной проверки, пусть даже эта проверка ничего не могла выявить. Во сколько он оценит свое святое спокойствие? Но об этом нельзя говорить с Ленеей — та когда-то слишком хорошо служила Верене. Было маловероятно, чтобы невольница с сертификатом Жемчужины донесла на свою госпожу, поскольку за подобное существовало лишь одно наказание, и даже сама императрица не могла его отменить. Подобный прецедент разорил бы невольничьи рынки во всей Вечной империи (кто купил бы за тысячу золотых невольницу, которая может донести на хозяина?). Несмотря на это, Арма знала, что предусмотрительность того стоит. Верене не следовало знать ни о том, каково истинное состояние первой наместницы трибунала в Лонде, ни откуда оно взялось — и не стоило искушать судьбу. Рыжеволосая дартанка контролировала только ее легальные доходы. Нелегальными она занималась сама.

— Бери гвардейца, и чтобы тебя тут больше не было.

Ленея вышла.

Весь остаток дня, до самого вечера, наместница примеряла платье за платьем, чтобы удостовериться, действительно ли коричневое с черным выглядит лучше прочих. Все это время она думала о том, как возместить потерю двенадцати тысяч золотых и какие обвинения предъявить нечестному финансисту, чтобы он мог отправиться в петлю. Где-то в документах промелькнуло нераскрытое убийство, случившееся две или три недели назад. Убитый вполне мог быть сообщником нечестного бухгалтера; сообщником, который его подставил и которого тот решил убрать. Свидетель? Он у нее имелся, мелкий неплательщик налогов, которого она не наказала, поскольку он мог ей для чего-нибудь пригодиться. Например, как свидетель убийства.

Направляясь во дворец представителя, ее высокоблагородие Арма уже знала, как она вернет свои деньги. По крайней мере, какую-то их часть.

Обеспокоенный и явно чем-то озабоченный Аскенез сперва не говорил ни о чем другом, кроме как о скором приезде жены. Было совершенно ясно, что он вообще по ней не скучает. В который уже раз Арма подумала, что этот бедный простодушный парень оказался полностью отдан на милость куда более хитрых, чем он, советников, урядников и придворных. Какие шансы в столкновении с опытными обманщиками были у того, кто вообще не умел скрывать свои мысли и чувства? Неожиданно она вспомнила глупости, которые утром болтала Ленея, и разозлилась.

— Ваше высочество, — резко сказала она, — твои супружеские проблемы — это твое личное дело. Мне даже не подобает о них слушать.

Они разговаривали, как обычно, без свидетелей. Арма уже после первой беседы убедилась, что князь-представитель может наступить на горло собственной гордости и иногда даже признаться в собственном невежестве, если не вообще беспомощности. Но только с глазу на глаз. Внешне, для всех, ему хотелось выглядеть железным властелином, поскольку таким образом он защищался от фальшивых друзей. Она пообещала себе, что уже вскоре сделает из него настоящего короля Второй провинции, который укажет этим «друзьям» на подобающее им место. Он был понятлив и легко обучался. Пока что она позволяла ему воплощать в жизнь подсказанные ею идеи и мысли как свои собственные. Он так и делал, не скрывая своей благодарности.

Аскенез замолчал, неприятно пораженный ее желчным тоном, но тут же снова начал ходить по комнате.

— Ты, ваше высокоблагородие, единственная моя опора в этом дворце, — неожиданно признался он, останавливаясь возле своего высокого кресла. — Ты дала мне то, чего я не ожидал: искренность. Я почти забыл, что это такое, и сыт по горло теми, кто постоянно пытается мне льстить, а за спиной смеется над моими ошибками. Ибо иногда я их совершаю. Но с кем не бывает? Настоящий властитель должен уметь изменить свое мнение и признаться в ошибке, когда возникает такая необходимость.

Это были ее собственные слова, произнесенные несколько дней назад. Она кивнула, чувствуя, как слегка порозовели щеки, и прошлась до окна и обратно.

— Мое распоряжение о взятии порта под охрану исполнено? — спросил он. — Я поручил комендантам морской стражи и легиона, чтобы они согласовали свое взаимодействие с трибуналом. Это было сделано?

Она неопределенно шевельнула рукой.

— Будет, ваше высочество. Я отдала соответствующие приказы, — солгала она, — а остальное — дело армии.

Он не скрывал удовлетворения.

— Но сегодня у тебя ко мне какое-то дело, госпожа, — немного помолчав, напомнил он. — Слушаю. Наверняка смогу помочь.

Она улыбнулась и слегка наклонила голову.

— О, ваше высочество… С подобными заверениями никогда не следует торопиться. А если у меня к тебе не дело, а просьба? И если эту просьбу невозможно выполнить?